Запретный плод - Колесникова Наташа - Страница 44

— А вы кто такой?! — зло крикнула Сушина. — И что все злятся на меня?! Я-то здесь при чем? Идиоты!

Она вскочила с кресла, побежала в свой кабинет. Муравьев обвел глазами павильон — никто не смотрел на него сердито.

Люди подходили — техники, осветители, операторы, актеры, статисты, — молча жали ему руку, похлопывали по плечу. Да ведь они все видели сами…

— Самое интересное, что мы работали в долг, очередной транш должен прийти на наш счет завтра, — с горькой усмешкой сказал Селиванов. — Но теперь что ж…

— Я постараюсь что-то сделать, Вадим Андреевич, — сказал Муравьев.

Селиванов отрицательно помахал рукой:

— Нет, Игорь, не лезь. Ты хороший актер, береги себя. Играй в театре, еще не одну роль получишь в кино. А с этими олигархами… мать их!.. нам не совладать. Каждый должен заниматься своим делом. Жаль, что людям не сможем заплатить за их работу… Ну да что ж теперь…

Муравьев еще раз пожал режиссеру руку, приветливо помахал всем остальным и стремительно вышел из павильона. С этим сериалом все ясно. А с его личной жизнью — нет.

Ночью он не раз просыпался, и самой страшной мыслью было — Марина предала его. Почему она не позвонила, не рассказала о том, что произошло дома? Ей что, руки там скрутили? Ведь знала же, он тревожится, ждет звонка! Почему не смогла вернуться к нему, если там приняли ее в штыки? Не в кандалы же ее заковали!

Но всякая такая мысль прерывалась нежным взглядом Марины, который память хранила, всем ее поведением в его квартире… Не могла она предать его. Не могла! Тем более напоминание папаши о ее синяке, да ведь Марина, даже если и считала, что он ударил ее, знала, как это случилось! И значит, ее вынудили замолчать. И нужно встретиться с ней, поговорить и выяснить, что же там с ней произошло. Только вместе они смогут решить, как им жить дальше. Скажет она «нет» — он исчезнет и близко никогда не подойдет, от выгодной роли откажется, если в фильме будет сниматься и Марина.

Но разве может она сказать «нет» после всего, что было?

Невозможно поверить в это!

С мыслями о том, как встретиться с Мариной и поговорить начистоту, Муравьев и вернулся домой. А куда еще было ехать?

Даже думать было странно, что им нужно «поговорить начистоту».

С Маринкой?! Да у него никаких тайн от нее не было, и у нее от него… Они жили единым, красивым и умным организмом, чего он не мог — она легко дополняла. Как устроила встречу с сыном, как они чудесно провели вечер на автодроме!

И что же случилось? Он спас ее от бандитов, хотя это был спектакль, хотя и не очень покушались на ее здоровье, но спас.

После такого даже дура набитая не могла бы сказать «прости-прощай». А Маринка…

Дома он какое-то время выбирал, залезть в ванну или заняться готовкой. На сей раз ванна совсем не прельщала его, и так голова шла кругом от напряженных раздумий. Муравьев направился на кухню с твердым решением приготовить щи с кислой капустой. Как раз сегодня они и собирались с Маринкой сварить наконец щи. А то все не получалось, ведь обедали, как правило, в ресторане, в перерывах между съемками. А она просила его научить готовить щи, все компоненты были куплены, до готовки дело не доходило.

Муравьев достал из морозилки мясо, сунул в микроволновку, быстро разморозил, помыл, положил в кастрюлю, залил холодной водой, поставил на плиту и включил газ.

Телефонный звонок застал его за чисткой картошки. Звонили по домашнему, трубка радиотелефона, вместе с мобильником, лежала на столе. Муравьев грязными руками схватил трубку радиотелефона. Картошку он чистил немытую, потом, уже чищенную, мыл под краном.

— Да, я слушаю!

— Игорь, здравствуй, это Мария Петровна тебя беспокоит. Хочу заглянуть к тебе в гости.

— Конечно, Петровна, заходите! — крикнул Муравьев. — Вы где сейчас? Я жду!

— Я у метро, звоню из автомата. Минут через десять буду у тебя, адрес помню.

— Жду, Петровна! Приходите! — крикнул он.

Осторожно вымыл трубку радиотелефона и снова принялся за чистку картошки, нетерпеливо поглядывая на дверь.

Мария Петровна пришла через восемнадцать минут, к этому времени Муравьев успел почистить картошку и заварить свежий чай. Он проводил пожилую женщину на кухню, налил чаю, придвинул хрустальную вазу с печеньем.

— Вкусно у тебя тут пахнет, — одобрительно кивнула Мария Петровна. — Щи варишь? Молодец, парень. А я думала, что такие люди, как ты, в ресторанах питаются или домработниц держат, как Стернин.

— Бывает, что и в ресторан хожу, но сейчас… сами понимаете, не до этого. Как вы? Все ли нормально?

— Ох, Игорь, Игорь, — усмехнулась Мария Петровна. — О том ли тебе хочется знать? Не надо быть чересчур вежливым, ты правильно заметил — не до этого.

— Даже не знаю, о чем спрашивать… Марина обещала перезвонить мне после разговора с отцом…

— Ее отправили на дачу, в Агаповку. Вроде как под домашний арест, чтобы успокоилась. С охранником. Меня тоже посылали, но я отказалась. И была уволена вчера, после того как Маришку увезли на дачу.

— Да? Извините…

— Не надо извиняться, Игорь, я сама хотела уйти. Без Маришки там скучно работать. Делать особо нечего, поговорить не с кем.

— Почему же она не позвонила?

— Телефон у нее отобрали.

Муравьев согласно кивнул, теперь стало ясно, почему вчера по мобильнику Марины с ним говорил Стернин.

— Но как она согласилась? Ее силой отправили на дачу? А это уже может считаться похищением.

— Не силой. Иван Тимофеевич прямо сказал, что, если не поживет на даче недельку, чтобы успокоиться, прийти в себя, забыть… Понимаешь? Кое у кого будут крупные неприятности. Тоже понимаешь? Вот она и согласилась.

Муравьев непроизвольно улыбнулся. Так вот оно в чем дело, оказывается! Маринка думала о нем, когда соглашалась уехать на дачу! Теперь он точно знает, что делать.

— Ты погоди улыбаться, — сказала Мария Петровна. — Это, между прочим, не шутки, Иван Тимофеевич суровый человек, уж кое-что слышала за десять лет работы, знаю. И расскажи мне про синяк у Маришки под глазом, как это получилось? Мы-то и поговорить толком не успели.

Он подробно рассказал о вчерашней странной драке, после которой даже синяка на своем теле не обнаружил, а у Марины появился синяк, хотя он точно знает, что не коснулся ее лица кулаком. Мария Петровна слушала внимательно, время от времени качая головой. Потом не вытерпела, спросила:

— Ну и зачем ты ее домой отвез после этого?

— Меня предупредили… добрые люди, что папаша затевает какие-то провокации, и тут же случилось это ЧП. Я подумал: а что завтра может случиться? Нужно поговорить с папашей, объяснить ему все. Не хотел подвергать ее опасности, понимаете? Да и не совсем это хорошо — злить ее родителей, нужно поговорить, все объяснить, ну а там… не хотят они нас знать — и не надо, мы ничего просить не станем.

Мария Петровна с сожалением покачала головой:

— Ты же артист, Игорь. Даже я теперь понимаю, что твои «добрые люди» и бывший жених Маришки, очень «добрый человек», устроили представление. А ты купился, сделал именно так, как они хотели.

— Потом и я понял, но… Мария Петровна, спасибо вам большое. Теперь я знаю, что делать. Можете дать мне адрес в Агаповке, где сейчас Маринка?

— Конечно. Я ведь там каждое лето жила с ней. Могу даже план дома нарисовать. Принеси листок бумаги.

Через пару минут перед Муравьевым лежал листок с адресом и подробным планом дома с указанием, где чья комната, как можно пройти к тому или иному окну незамеченным.

— Спасибо, Мария Петровна, — сказал Муравьев. — И еще. Вы чудесная женщина, если у нас с Маринкой будут дети, я с низким поклоном попрошу вас воспитывать их.

Мария Петровна достала платок, высморкалась, ненароком промокнула глаза.

— Вы оба хорошие ребята и достойны друг друга. Пожалуйста, будь осторожен, Игорь. И если можно, налей мне рюмку водки, хочу выпить за вас.

Муравьев достал из холодильника бутылку, наполнил две хрустальные рюмки, поднял свою.