Охонский батюшка - Клецко Марина Ивановна - Страница 1

Охонский батюшка

Протоиерей Василий Евлампиевич Денисенко

Марина Клецко

Охонский батюшка

Протоиерей Василий Евлампиевич Денисенко

Предисловие

Рядом с нами долгое время жил удивительный батюшка. Мудрый, кроткий, бесконечно добрый и милосердный. Отец Василий Денисенко служил в Свято-Троицком храме древнего новгородского села Охона около сорока лет. И за это время благодаря ему многие и многие нашли свой путь к Богу. Краткие слова и простые наставления батюшки Василия о том, что нужно трудиться, опасаться праздности, любить ближних и, по заповеди, быть всем как слуга, одинаково трогали сердца и «мудрецов», и «простецов», и глубоко верующих людей, и сомневающихся скептиков.

Казалось, что смерть над ним не властна, что и нас, и наших детей, и внуков наших он будет благословлять на добрые дела вечно. Как и мы, они будут ездить к охонскому старцу, слушать его рассказы о войне, о силе человеческого духа, о бесстрашии перед лицом смерти. И так же, как и мы, они будут защищены силой его молитвы.

Но вот батюшки не стало, и в наших сердцах образовалась ничем не заполняемая пустота. Сотни людей почувствовали не просто утрату близкого человека. Из жизни ушел великий подвижник; тот, чья вера могла творить чудеса.

Книга эта – не что иное, как попытка еще раз прикоснуться к личности дорогого всем нам человека, батюшки Василия Денисенко. В ней описываются случаи его благодатной молитвенной помощи и многочисленные свидетельства его прозорливости. Возможно, многие, искренне ищущие спасения, почерпнут здесь нечто полезное для своей души.

Детство

Будущий охонский батюшка, отец Василий Евлампиевич Денисенко, родился на Черниговщине, в селе Орловка 4 октября 1925 года. В своих воспоминаниях он редко и неохотно говорил о детстве. И это не удивительно. Только-только отгремели раскаты гражданской войны, вновь заколосилась пшеница на когда-то пустующих и незасеянных пашнях, взошла трава на некошеных лугах, а о мирной да сытой жизни можно было лишь мечтать. На крестьян, измотанных бесконечной братоубийственной войной, свалилось бремя непосильных налогов. Отобрали Советы у людей последний хлеб, со двора увели скотину и повелели трудиться на благо великой страны не щадя живота своего.

Хоть русский мужик умен да хват, но с этой напастью не справился. Обнищали когда-то хлебосольные южнорусские земли, белоснежные глинобитные хаты под соломенными крышами почернели, покосились плетни, опустели хлебные амбары. Семимильными шагами по России шел голодомор. На родине отца Василия, в селе Орловка, вымирать начали целыми семьями, и хоронили умерших в общем рву, недалеко от когда-то величественной, а ныне разрушенной сельской церкви во имя архистратига Михаила.

«Родился я в семье крестьянина-бедняка», – лаконично напишет в автобиографии охонский батюшка. За этими словами скрывается многое. И постоянно преследующий голод, и ощущение беспросветности и бесконечности рабского труда на общее колхозное благо. Родителям, несмотря на постоянную, изматывающую работу – чуть свет они вставали, до заката трудились на колхозных полях, а по ночам, уже дома, ткали бесчисленные половички и дорожки – никак не удавалось справиться с нуждой. Работали все: и стар и млад. По ночам в их хате горел свет, из приоткрытых окон доносился монотонный шум ткацкого станка.

«Помню, – рассказывал батюшка, – сосед наш в родном селе Орловка как-то усадил моего отца, уже совсем старенького, на стул, собрал народ и говорит, уважительно так:

– Смотрите, этот человек – великий труженик, по ночам он не давал мне спать!

Мой отец действительно спал очень мало. Днем работал на колхозном поле, а ночью дома на большом ткацком станке».

Не покладая рук трудился и школьник Василий. Этому его научили родители. «Мой отец много работал физически, – вспоминает сын охонского батюшки митрофорный протоиерей Николай Денисенко, благочинный Лужского округа, почетный гражданин города Луги. – И дедушка Евлампий, и прадедушка Петр всю жизнь трудились до изнеможения. Прадедушка Петр умер от голода в тридцатые годы на Украине. Умирая, он говорил: «Хлебушка бы». Всю жизнь он работал от зари до зари, но, так и не наевшись досыта, умер голодным. Страшное было время.

Папа отца Василия, мой дедушка Евлампий, прошел две войны, был Георгиевским кавалером, получил ранение под Старой Руссой и умер почти в столетнем возрасте. Лицо у него было очень молодое, и часто, когда он ехал в общественном транспорте, его просили: «Молодой человек, уступите место». А в это время ему было за девяносто лет».

Во время каникул школьник Василий Денисенко пас лошадей. Их на его попечении было аж семьдесят голов. Вставал юный пастух на заре, когда солнце лишь начинало золотить серые стога сена да верхушки хлебных снопов, и стремглав мчался на поле. Больше всего на свете он любил объезжать и укрощать ретивых коней. Через много лет охонский батюшка нет-нет да и вспомнит свежесть утренней зорьки, бескрайность малоросской степи да ржание коней. Это одно из немногих отрадных воспоминаний юности, прошедшей в те тяжелые, голодные времена.

На фоне безысходности советской действительности, бессмысленной и беспросветной работы в только что организованных колхозах единственной отдушиной, местом, где исстрадавшаяся душа могла прийти в себя, успокоиться, прикоснуться к многовековой духовной традиции, была церковь.

С храмом связаны самые светлые воспоминания детства. Батюшка рассказывал, как со своей матерью ездил в паломничества по монастырям да церквям Черниговским. Особенно сильное впечатление на него произвела древняя, основанная еще в ХІ веке Антонием Печерским Троицко-Ильинская обитель города Чернигова. Среди всеобщего запустения, среди хаоса и беспредела советской действительности монастырская жизнь казалась оазисом покоя и гармонии: подземные пещерные храмы, мерцание лампадок, неспешная, полная благодати монашеская жизнь. В те безбожные времена в немногих оставшихся монастырях подвизались великие старцы, духовники и подвижники. Встреча с ними во многом определила дальнейший духовный путь отрока Василия.

С раннего детства будущий охонский батюшка воспитывался в рамках той высокой православной культуры, что складывается из опыта предыдущих поколений. «По материнской линии, – рассказывал отец Василий, – все были певчими. Грудным ребенком я чаще на клиросе, чем в колыбели, лежал. Деда своего тоже часто вспоминаю, мне о нем и односельчане не дадут забыть – милосердный был человек, долгую и светлую память о себе оставил. Будучи старостой в церкви, он от архиерея серебряный пояс заслужил».

Неприкрытая религиозная позиция родителей отца Василия в те времена, когда на любого верующего человека обрушивалась вся мощь атеистического государства и вновь, как и в древние века, полилась кровь христианских мучеников, вызывает не просто уважение. Это подвиг веры. Перед нами люди, которые в тяжелейших испытаниях сохранили доверии к спасительному Промыслу Божию, распростертому над каждым верующим человеком.

По Своей милости Господь оберегал боголюбивое семейство. Хотя местная партийная ячейка и склоняла здешний люд пополнить ряды коммунистов – новой советской религии требовались свои адепты и свои сторонники – семью Денисенко не трогали. Ни пионером, ни комсомольцем школьник Василий так и не стал. Никому даже в голову не пришло позвать этого красивого рослого юношу в ряды юных коммунистов. Прикровенно Господь уже тогда указывал ему верный путь, оберегая от искушений безверия и атеизма.