Чужестранец - Семенов Алексей - Страница 51

• Предыдущая
• 51/108
• Следующая

Он пошел к коням – они, как всегда, обрадовались новому хозяину. С шестерыми, а то и с семерыми, Мирко должен был сегодня распроститься. Белого и вороного он, конечно же, возьмет с собой. А вот кто будет третьим? Пожалуй, надо оставить гнедого – таких любят на Вольных Полях. Кажется, именно на нем восседал тот бородач, который был похож на полянина.

Мирко задал коням корма, побеседовал с хозяйским стариком Ярри, а потом вспомнил о дивной красоты гуслях, найденных в седельной сумке. Не успел он показать их Юкке Античу – тот бы уж сказал, на что они способны, кому служили и что делать с ними дальше. Впрочем, было еще не поздно. Мирко никогда не играл на гуслях, но эти выглядели так завлекательно, как будто серебряные струны просили: тронь, а уж мы подхватим, сами заиграем, да такое, что и не слыхивали здешние места. И Мирко решился попробовать. Не такой был сегодня день, чтобы звук струны, даже извлеченный неумелой рукой, мог его испортить. Сначала он никак не мог уразуметь, как же пристроить эти гусли: в Мякищах их клали на колени, кантеле возлагали так же. С этими так не получалось. Мирко вертел их по-всякому – ничего не выходило. Он уж думал просто щипнуть струну, но тут наконец гусли, словно услышав его мысли, не потерпели такого кощунства, и сами собой установились так, как следует. Мирко припал на правое колено, поставил гусли на левое бедро, левой же рукой взялся за часть рамы, идущую вверх, а правой тронул наконец ближнюю струну. Чистый, необычайный звук разнесся над двором, и по нему одному Мирко осознал, что не здесь должно ему звучать. Нет, не плох был двор Юкки Виипунена, только струна звала совсем в другие места – туда, где старая брошенная крепость на черном утесе говорила с аметистовым морем зачарованным голосом. В том неведомом краю звенели серебряные струны, там лежали на кольце (три разных камня, соединенных посредине лучами, похожими и на солнечное колесо, и на знак Грома, там звенели колокольцами обручи Кулана Мабидуна, там глядели неуступчиво друг на друга связанные единым телом кони-змеи его гривны. «Вот куда идти надо разгадку искать!» – озарило его. За Камень, к волькам – может, живут они там еще, не всех перебили ругии, может, помнят, что значит тот странный, встречающийся то и дело на пути Мирко знак – уж не от вольков ли привез дядя Неупокой свою глазную повязку с непонятными буквами? А может, знают они имя той богини, что зажгла в сердце у Мирко огонь, который был отдан на следующую ночь Риите? Может статься, и так. Но путь к закатным странам лежал все равно через Смолянку, Хойру, Радослав и Вольные Поля. Древняя Северная дорога, шедшая когда-то через Мякищи, была давно заброшена. Она затерялась в камнях и боярышнике и поросла страшными седыми легендами.

Мирко, однако, не пугало никакое расстояние. Теперь он молил об одном: скорее бы настал полдень. Как же медленно тянулось время – как сладкий березовый сок крупными, долго набухающими каплями падает в привязанный к стволу туес, так и мгновения, срываясь в бездну вечности, гулко ударялись о ее невидимое дно. И тут же думалось, что каждое мгновение – это несделанный шаг по пути на юг. Мирко успел уже расчесать коням гривы и хвосты, почистить их гладкие бока и копыта, накормить, дать воды. Он уже несколько раз сложил-переложил все вещи в своем заплечном коробе, проверил прочность лука и стрел, надежность тетивы, посмотрел, надо ли заточить нож, хотя знал, что нож наточен острее некуда. Наконец, он сложил седельные сумы, наполнив их отборным овсом, щедро пожалованным Юккой. В отдельную суму поместил он гусли, для которых нашелся небольшой, крепко скроенный, обшитый изнутри войлоком и шелком мешок. Туда же положил нож – тростниковый лист с насечкой, – клетчатые шерстяные накидки и платок на шею. Мякша не брезговал вещами поверженного им воина: все было взято в честном бою – во всяком случае, со стороны Мирко тот бой был честным.

Стороннему человеку подумалось бы, что парень не иначе как поспешает на подмогу к бьющимся где-то с врагом товарищам-родовичам – так лихорадочно собирался мякша в дальнюю дорогу. Тем не менее от внимательного взгляда Мирко не ускользнула ни одна мелочь: все было проверено, собрано, завязано и сложено так, чтобы не промокло, не порвалось, не просыпалось, не подвело в самый неподходящий миг, чтобы никакая неурядица в пути не застигла врасплох.

Закончив все сборы, Мирко присел на завалинку. Квохтали во дворе куры, пришел и разлегся у ног Юсси, подставив свою голову с острыми стоячими ушами, – почеши, мол, не откажи псу в удовольствии! Но усидеть на месте Мирко не мог – у него словно работало внутри мельничное колесо, безостановочно вращаемое текущей водой, которая не кончится, покуда не иссякнет река. И он опять натаскал воды, наколол дров – теперь хозяевам на тридцать дней хватит, полил огород, сорняки повыдергал. Крета, наблюдавшая за ним из окошка, когда отрывалась от шитья, только головой качала: какая это муха гостя укусила? Неужто зазноба ждет его на Вольных Полях? Да вроде не бывал он там ни разу. Странно.

Тиина тоже все время до полудня была занята: то кур покормить, то коз вывести на лужайку, привязать к колышку, пусть пасутся, а потом в клеть, к станку ткацкому – ловить, не упускать светлые солнечные часы. Осенью и зимой при лучине работать тяжко, глаза скоро устают. Мирко оставался наедине с самим собой, и ему никто не мешал мечтать о Риите.

Наконец настал полдень. Тиина и Крета занялись приготовлением обеда. Конечно, не забыли и про гостя: всего, что можно только дать в дальнюю дорогу, собрали женщины в плетеный короб – только хиитола умели делать такие, в которых можно и воду, ровно в котелке, на огне кипятить: короб не сгорит и мимо не просочится ни капли. Того, что испортится быстро, положили не много, чтобы успел съесть, всего другого – поболее. Главным лакомством были медовые лепешки, которые не портились очень долго.

Пришедшие с поля Юкка, Ахти и поденщики застали Мирко приводящим в порядок старого Ярри, хотя уж ему-то были возданы все возможные почести, какие способен заработать конь. Мирко охватила воистину неуемная жажда действия.

– Хватит тебе работать, Мирко Вилкович, – обратилась к нему Крета. – Еще путь дальний впереди. Вот хозяин с поля вернулся, садись полудничать с нами.

– Спасибо, добрая хозяйка, – выдохнул Мирко, отрываясь от дела. – Иду сейчас, умоюсь только.

У колодца уже были и ребята, и Юкка с Ахти. Воду подавала, конечно же, Тиина.

– Ну что, Мирко Вилкович, – осведомился Юкка, – все ли готово? Может, помочь чем?

– Благодарствуй, Юкка Антич, – отвечал Мирко. – Давно уж все на месте. За овес я, как утром условились, расплачусь. И шестерых коней здесь оставлю: куда мне одному в такую дорогу с ними? Я ведь не коневод.

– Знаю, – кивнул Юкка. Ахти между тем не удивлялся ничему, видно, он с отцом успел уже перемолвиться о том, что предстоит. – Оставляй. Через Сааримяки купцы еще пойдут, таких коней только глупый не купит. А деньги здесь полежат, тебя дождутся. И помни, – опередил он парня, пытавшегося ответить что-то, – ты сюда вернешься. Рано ли, поздно, а придешь.

И, коли жив буду, мы еще встретимся и песен много споем. Так, Мирко Вилкович?

– Так, – ответил он и вдруг сам поверил на миг, что слова хозяина сбудутся.

– Он обязательно вернется, батюшка, – еле слышно сказала Тиина сама себе, когда мужчины, умывшись, пошли вместе в дом.

Обед шел весело. Все посмеивались над вчерашним нелепым сходом, говорили о дороге на Хойру, припоминали каждый свое.

Со двора раздался звонкий лай Юсси и Анти. Лаяли они, правда, без злобы – узнали своих.

– Пойду гляну, кто там, – поднялся из-за стола хозяин.

В избу он вернулся не один: с ним вошли Йорма Суолайнен, Кюлликки и Кулан Мабидун. Староста на сей раз облачился в тонкую зеленую рубаху такого же покроя, как и вчера. Держался он столь же чинно, если не величественно.

– Доброго здравия, Мирко, сын Вилко, – приветствовал мякшу потомок вольков.

– И тебе поздорову, Кулан, сын Коннахта, – поднялся Мирко, кланяясь кузнецу.

• Предыдущая
• 51/108
• Следующая