Чужестранец - Семенов Алексей - Страница 52
- Предыдущая
- 52/108
- Следующая
Приветствовали старосту и все остальные, потом поздоровались с Суолайненами.
– Садитесь с нами, откушайте, – пригласил их Юкка к столу.
– Благодарствуй, Юкка, – отвечал Кулан. – Не обессудь, мы не угощаться пришли. Побеседовать надобно. Долго не задержим.
– Что ж, пожалуй, – согласился Юкка.
Крета, Тиина, Ахти и работники встали было из-за трапезы, чтобы не мешать разговору старших, но Кулан остановил их:
– Сидите, любезные, трапезничайте. У меня тайны никакой нет – вся община вчера уже обо всем прознала да смеется теперь, а иные плюются.
Тут Кулан и сам заулыбался – умел, оказывается.
– Да дело не в том, – продолжил он. – Деньги, что на живого насобирали, еще деревне пригодятся: коли отдали, знать, лишние были. – Со своей прижимистостью Кулан не расставался. – Мы тебе спасибо сказать пришли, Мирко Вилкович. За то спасибо, что ты, один-единственный, да Ахти и Хилка еще, за добрую честь сельчанина нашего вступились, хоть и по-своему. А мы, большаки да колдуны наши почтенные, все по правде рядились да в лужу и сели. Вы нам всем, дурням старым, показали, как на самом деле по правде будет. И еще: знаю, зачем ты с севера на юг отправился. Кулана старого не проведешь. Будто ты первый, кто через Сааримяки прошел! Знаю про смуту, что со Снежного Поля идет. Так вот, если те, что до тебя здесь были, от нее как зайцы бежали, петли закладывали, то ты по-воински уходишь. И нам понятие дал, как той смуте противостоять. А за то вот тебе от нас дар. И не отнекивайся, назад не приму. Йорма Тойвович, достань-ка…
С теми словами он обратился к Йорме, который пришел не просто так: на коленях у него лежал холст, в который был завернут некий предмет длиною чуть более аршина. Йорма развернул холст, и Кулан благоговейно поднял перед собой чудесной работы черные кожаные ножны, отделанные серебром. А в ножнах покоился старинный – сразу было заметно по рукояти – меч.
– Прими, – торжественно произнес Кулан. – Меч старинный, у меня в доме был, хозяина своего ждал. Род наш древний. Говаривают, из вольков мы. Чего не ведаю, того не ведаю, может, и так. Только ни языка волькского, ни преданий, ни богов не знаю. Металл ковать да торговать – умею, скромничать не стану, это всем известно. А что от древности осталось, так одежа только – по наследству передается, украшения да вот меч этот. Отец умирал – завещал, чтобы, если человек достойный случится, ему отдать. Не знаю, одобрил бы он, да мне думается, одобрит. Да я с Рейо посоветовался, и с Йормой, вот, и Калеви, и Мудр Любавич – все одинаково сказали: достоин. А коли так – бери!
Мирко, изумленный от такого царского дара, но не потерявший головы, вышел из-за стола, низко поклонился и принял ножны с клинком из рук старосты. Черная кожа приятно легла в ладони, на ней блестело серебро, изображавшее все тех же диковинных зверей, воинов и удивительных существ – может быть, древних богов? Сразу вспомнились уроки дяди Неупокоя. Меча он Мирко с собой не дал. «Меч – оружие воина, – сказал дядя. – Воином станешь – сам добудешь. А себя оборонить и без него нетрудно». Но владеть мечом дядя научил. Мирко вспоминал иной раз, как, шутки ради, выструганной по форме клинка палкой запросто раскидывал пятерых-шестерых здоровых ребят, вооруженных таким же образом.
И вот судьба, приняв лик старого волька, забывшего уже за давностью лет свои корни, нарекла его воином и вручила клинок. Мирко взялся за рукоять и потянул меч наружу. Клинок вышел легко, почти беззвучно, и оказался уже знакомым по форме – в виде длинного тростникового листа, конец же был заострен и выглядел, как язык карпа. Луч солнца, заглянувший в открытую дверь, вспыхнул на его лезвии. Мирко, да и все бывшие в избе, залюбовались невиданным зрелищем. Забыв, где он находится, юноша сделал несколько заученных движений, а опомнясь, смутился и вложил поспешно оружие назад в ножны. Разве мирный, гостеприимный дом место для обнаженного меча?
– Не знаю, как и благодарить тебя, Кулан, и всех вас, – еще раз с поклоном молвил мякша. – Мало я для вас сделал, чтобы так меня одаривать. Скажи, Кулан, что желаешь ты, чтобы я исполнил?
Кулан усмехнулся, подумал немного и отвечал:
– Клятв мне ничьих не надо, клятву и нарушить немудрено. Вот что: где бы ни был ты, в какие бы края ни попал, две вещи исполняй, коли возможно: всем говори – есть, мол, такой человек в такой местности, кузнец и купец, да расскажи, каков кузнец и каков купец.
– Уразумел, – улыбнулся Мирко. Страсть к богатству у Кулана находила себе добрые выходы благодаря его живому уму.
– А еще, коли приключится за Камнем побывать да к настоящим волькам попасть, то вызнай, будь ласков: не знает ли кто, от каких корней мой род пошел, а то ведь и богат, и уважаем, а кто, откуда – сказать стыдно, не ведаю!
– Исполню! – твердо обещал Мирко. Кулан поклонился в ответ.
– Теперь мой черед! – поднялся с лавки Йорма. – Мы уж с тобой, Мирко Вилкович, говорили давеча. Хорошо говорили. И все ты, с Ахти вместе, как и обещал исполнил на сходе. За то от нас, – он взял жену за руку, – тебе поклон. Я говорил, что требу Старику воздам. Старик требу принял, и в том доброе знамение и тебе на дорогу, и Антеро. А от меня – мой подарок, конечно, не Куланову чета, и все ж… – Он достал из кармана медный обруч, кованый, согнутый из пластинок. – Примерь.
Мирко отложил меч, взял обруч, приложил его на правую руку – он пришелся впору, как нарочно сделанный. Три зверя были выкованы на обруче: сохатый, медведь и конь, и еще птица – орел. С таким обручем-оберегом все главные боги хиитола придут на помощь, если приключится беда, и даже вредный Хийси встретит благожелательно.
– Спасибо, Йорма Тойвович, – приложив руку к сердцу, поклонился Мирко. – И тебе спасибо, Кюлликки, дочь Ристо. Пусть будет к тебе добр Тапио, пусть не остынет ваш очаг и дом будет изобилен, как мельница Сампо. И сохранят боги Антеро.
– Спасибо, Мирко, на добром слове, – ответила Кюлликки.
– Что ж, – вступил опять Кулан, посчитав, что все исполнено и соблюдено по закону. – Пора нам. Счастливого пути тебе, Мирко, сын Вилко. И тебе, Юкка, спасибо. Хороший у тебя сын.
– Спасибо и тебе, Кулан, что правду по совести исполняешь, – ответил хозяин. – И за слова твои сердечное спасибо. – Они раскланялись.
Потом Йорма и Кюлликки ушли, а Кулан, задержавшись у порога, сказал напоследок:
– Ты, Мирко, я вижу, не худо мечом владеешь. Тебе бы с Рейо старым перемолвиться, прежде чем уходить. Ну да, может, встретитесь еще.
С тем Кулан ушел.
– Что ж, Юкка Антич, – сказал Мирко. – И с тобой мне пора распрощаться – загостился. Только есть еще у меня вещь одна. Показать тебе хочу.
С теми словами он взял заранее положенный на лавку кожаный мех, в котором покоились добытые им гусли. Мирко извлек их на свет и подал хозяину. С великим почтением взял Юкка гусли. Видно было, как он даже побледнел от волнения, как напряглись его ловкие пальцы.
– Вот это диво… – только и мог вымолвить Юкка. Тиина и Крета тоже приблизились, посмотреть, что же заставило так измениться в лице Юкку. Только Ахти не пришлось удивляться – он-то видел гусли еще вчера.
– Откуда у тебя такое? – спросил Юкка, поглаживая раму и струны, рассматривая каждую мелкую подробность.
Мирко уже приготовился к этому вопросу: правду сказать было невозможно, поэтому опять пришлось придумывать ответ, но такой, чтобы был как можно ближе к правде:
– Дядя мой из походов за Камень привез. А теперь мне отдал. Сказал так: «Возьми, Мирко. Ты песни заклинательные петь способен, а вот игре не обучен. Возьми. Мне эти гусли без надобности, а ты, глядишь, найдешь где мастера, который научит». Я и взял. Тебе ведомо ли, что за гусли?
– Нет, не ведомо, – вздохнул Юкка, не в силах оторваться от сказочной вещи. – И играть на таких не умею. И даже пробовать не стану, не то тоска изгложет. Впрочем… – И он осторожно и ласково провел рукой по струнам. Неслыханной красоты звук раздался в доме. Гусли почувствовали руку если и не хозяина, то мастера, и приветствовали его почтительно. И тотчас Мирко утвердился в своем желании и решении, которое возникло, когда он сам в первый раз коснулся этих струн: постичь эту науку избранных – владение звуком. Все замерли слушая.
- Предыдущая
- 52/108
- Следующая
