Сталин. Жизнь одного вождя - Хлевнюк Олег Витальевич - Страница 80

• Предыдущая
• 80/117
• Следующая

29 июля 1944 г. Политбюро приняло решение о награждении большой группы советских военачальников. «За исключительные заслуги в организации и проведении наступательных операций Красной армии» Сталин получил недавно учрежденный полководческий орден Победы под номером три (первые два красовались на мундирах Жукова и Василевского). Подготовка награждения демонстрировала кремлевские обычаи. Инициирующее письмо подписали ведущие члены Политбюро и маршалы в порядке неформального местничества: Молотов, Берия, Маленков, Микоян, Жуков, Василевский. Затем помощник Сталина Поскребышев (скорее всего, по телефону) опросил других, «второстепенных» на тот момент членов Политбюро – Жданова, Калинина, Вознесенского, Андреева, Шверника, Щербакова, Кагановича, Ворошилова. Никто, конечно, не возражал, о чем Поскребышев сделал помету на документе[665].

Руководство армией и постоянное укрепление ее мощи оставалось приоритетной задачей Сталина. Вместе с тем освобождение оккупированных гитлеровцами областей заставляло более активно заниматься вопросами восстановления разрушенной страны. Нацисты оставляли после себя выжженную землю. Они уничтожили миллионы мирных граждан, грабили, разрушали. О состоянии оккупированных областей давала представление записка руководства Белоруссии, направленная Сталину 1 июля 1944 г.:

Помимо преодоления разрухи, по мере освобождения советских территорий перед высшим руководством вставали новые политические проблемы. В течение разного времени, от нескольких недель до трех лет, в оккупации жили десятки миллионов человек. Часть из них убежденно служила оккупантам, участвуя в совершении страшных преступлений. Многие ушли в партизаны или содействовали им. Большинство просто выживало, приспосабливаясь к новым порядкам. Сталин вряд ли чувствовал свою ответственность за страдания советских граждан, согласно бюрократической терминологии, «проживавших на оккупированной территории». Более того, как и военнопленные, они были зачислены в категорию «подозрительных». Освобожденные регионы фактически заново интегрировались в СССР, подвергались очищению от скверны оккупационного влияния. Стержнем этой повторной советизации, как и прежде, были массовые репрессии. На этот раз они принимали форму массового возмездия пособникам врага, часто реальным, а в ряде случаев – мнимым. Сталин был настроен решительно. 28 декабря 1943 г. Берия представил ему записку о выявлении на Украине так называемых «фольксдойче» – немцев-колонистов, а также лиц, в роду которых были немцы. Эта категория населения, утверждал Берия, была привилегированной опорой нацистов во время оккупации. Сталин дал указание: «Всех арестовать, содержать в спецлагере под особым надзором и использовать для работ»[667].

Важным элементом сталинской политики в этот период был принцип коллективной ответственности за сотрудничество с оккупантами. Именно он был реализован в сплошных депортациях ряда народов СССР. В конце 1943 – первой половине 1944 гг. в ссылку целиком были направлены калмыки, ряд народов Северного Кавказа – чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы, крымские татары, а также все болгары, греки и армяне, проживающие в Крыму. Одной из причин сталинского решения о выселения народов были реальные факты коллаборационизма в их среде и нелояльное отношение к мобилизационным усилиям правительства, главным образом уклонения от призыва в армию[668]. Однако очевидно, что принцип коллективной ответственности в расчетах Сталина имел более глубокие основания. Еще в довоенные годы правительство сталкивалось с большими трудностями интеграции многих из этих народов в новое советское пространство. Война лишь подтвердила незавершенность этих процессов. Выселение в отдаленные районы СССР позволяло решить проблему советизации малых этносов раз и навсегда. Для этого было необходимо именно сплошное выселение народов, сплоченных родовой солидарностью. С точки зрения властей, оставить часть из них в местах прежнего проживания означало вызвать массовые побеги из мест депортации. Особое предубеждение к крымским татарам могло быть вызвано также их близостью к Турции, к которой Сталин испытывал подозрение как к враждебной силе. Неслучайно в продолжение депортаций народов в середине 1944 г. была проведена чистка пограничных районов Грузии. Из них выселялись турки, курды и некоторые другие этнические меньшинства, составлявшие, по мнению советских властей, питательную среду для турецкого влияния и шпионажа. В принципе все это было продолжение обычной для Сталина политики превентивных этнических чисток, получивших широкий размах еще до войны. Очевидно также, что массовые депортации облегчала война. Войны часто оправдывают многое.

В общей сложности депортации народов в 1943–1944 гг. охватили более миллиона человек. Для их осуществления предпринимались настоящие воинские операции с привлечением множества военных и сотрудников госбезопасности. Сталину принадлежало окончательное слово в принятии решения о судьбе народов. Он получал также регулярные сообщения о ходе депортаций, которые доступны сегодня историкам в так называемой «особой папке Сталина» в материалах НКВД[669]. Особенно многочисленной и по этой причине сложной была депортация чеченцев и ингушей (около полумиллиона человек). Видимо, поэтому ею руководил лично Л. П. Берия, отправившийся в командировку на Северный Кавказ. 17 февраля 1944 г. Берия рапортовал Сталину о завершении подготовительного этапа операции[670]. Из телеграммы было ясно, что советское руководство более всего опасалось «инцидентов» – сопротивления выселяемых. Власти полагали, что избежать этого поможет эффект неожиданности. Войска сосредотачивались под предлогом проведения учебных маневров. Осуществлялись превентивные аресты наиболее активных членов общин. Сталин, следивший за подготовкой операции, судя по всему, дал Берии совет не ограничиваться «чекистско-войсковыми операциями», а попытаться также расколоть депортируемых. 22 февраля в очередной телеграмме Берия сообщил Сталину, что выполнил его «указания», а именно: вызвал к себе руководящих работников республики и потребовал от них содействовать проведению выселения без «эксцессов». Кроме того, для успокоения народа, как сообщал Берия Сталину, были привлечены религиозные деятели и другие местные «авторитеты». Взамен руководящим работникам и старейшинам были обещаны льготы при выселении, в частности увеличение нормы разрешенного к вывозу имущества. «Считаю, что операция по выселению чеченцев и ингушей будет проведена успешно», – доложил Берия[671]. На следующий день, 23 февраля, он сообщил о начале депортации и с гордостью добавил: «Имело 6 случаев попытки к сопротивлению со стороны отдельных лиц, которые пресечены арестом или применением оружия»[672].

Расправы с реальными и мнимыми коллаборационистами, как и многие другие политические инструменты, были обоюдоострым оружием. Вкупе с чрезвычайной ожесточенностью войны эксплуатация чувства мести ослабляла моральный потенциал армии, провоцировала произвол и нарушения воинской дисциплины. Многие факты напоминали Сталину о том, какой опасной стихийной силой может быть огромная военная машина, миллионы мужчин, попавших в кровавую мясорубку. Героизм и самоотверженность соседствовали с низостью. Чувство долга, сострадание и порядочность – с преступлениями и озлобленностью. В армию попадали разные люди, в том числе уголовные преступники, досрочно освобожденные из лагерей. Свою роль играла доступность спиртного. Судя по известным документам, в 1944 г. Сталину неоднократно поступала информация о преступлениях военнослужащих в отношении мирных жителей освобожденных районов. В конце июля Берия сообщил ему об аресте группы солдат и младших офицеров танковой ремонтной части в Молдавии. Они пьянствовали, грабили население, изнасиловали женщину[673]. Аналогичный доклад, направленный Берией Сталину в конце сентября, открывался сообщением об изнасиловании красноармейцами жительницы Крыма. Далее следовали уже привычные примеры грабежей, вооруженных стычек с милицией и т. д.[674] Сводки о преступлениях военнослужащих за сентябрь-октябрь и декабрь также содержали описания грабежей, изнасилований и даже убийств, совершенных как в глубоком тылу, так и недалеко от фронта на территории СССР[675]. Все эти преступления совершались в отношении советских граждан на советской территории.

• Предыдущая
• 80/117
• Следующая