Сталин. Жизнь одного вождя - Хлевнюк Олег Витальевич - Страница 95

• Предыдущая
• 95/117
• Следующая

Очевидно, что в уничижительных характеристиках Жукова прорывались наружу ревность и возмущение Сталина претензиями военных. Однако уничтожить Жукова физически Сталин не решился. Слишком символичной и близкой к Сталину была эта фигура. Дело ограничилось публичной дискредитацией и должностным понижением. Жукова сослали на второстепенный пост командующего военным округом. По меркам сталинского времени это можно было считать даже наградой. Жуков потерял многое, но не все. В конце жизни Сталин согласился возвратить Жукова в состав ЦК партии.

К концу 1946 г. Сталин серьезно перетасовал колоду своих соратников. Профилактические унижения и отставки сформировали новый баланс противовесов в высших эшелонах власти. В значительной мере Сталин возродил структуру руководства, созданную в предвоенные месяцы. На некоторое время, оставив соратников в относительном покое, Сталин оказался вовлеченным в решение острейших экономических проблем.

Всеобщая милитаризация, разруха, голод, разорительная карточная система, еле живое сельское хозяйство, деградирующая социальная инфраструктура, ставка на трудовые мобилизации и принуждение – такими были черты советской послевоенной экономики. Состояние государственного бюджета недвусмысленно свидетельствовало о кризисе. Огромные военные расходы финансировались прежде всего за счет эмиссии. Соответственно, росла инфляция. От лишних денег нужно было избавляться. Советское руководство, как и правительства многих других стран, ориентировалось на проведение реформы, нацеленной на уменьшение денежной массы путем конфискации накоплений населения при помощи обмена их на купюры нового образца.

Судя по воспоминаниям наркома финансов А. Г. Зверева, вопрос о подготовке реформы он обсуждал со Сталиным еще в конце 1943 г.[801] Как свидетельствуют архивы, в Наркомате финансов к этому времени уже проводилась разработка общих планов реформы. В конце 1943 г. было решено, что реформа будет проводиться после войны при помощи снижения покупательной силы рубля за счет повышения цен и последующей замены обращающихся денежных знаков новыми. Денежная реформа, согласно плану, должна была сопровождаться отменой карточной системы[802]. Видимо, такие предложения изложил Зверев на встрече со Сталиным в 1943 г. В целом эта программа была реализована через несколько лет.

После завершения войны первоочередной не только экономической, но и политической задачей стала стабилизация финансов и ликвидация нормированного снабжения. Отказ от карточек в максимально короткие сроки, раньше, чем в капиталистических странах, был задуман как демонстрация преимуществ социализма. Провести реформу предполагалось уже в 1946 г. Однако голод спутал карты. Отмену карточек и введение новых денег пришлось отложить и ограничиться разработкой планов. В 1946 г. Зверев направил Сталину несколько записок по этому вопросу. Сталин, судя по его пометам на полученных документах, проявил к ним интерес[803]. В 1947 г., когда подготовка реформы вступила в завершающую фазу, контакты Зверева и Сталина резко участились. Как свидетельствует журнал посещений кабинета Сталина, в 1947 г. перед началом реформы Зверев побывал у Сталина 13 раз[804].

Наконец 13 декабря 1947 г. на заседании Политбюро были утверждены основные документы о денежной реформе и отмене карточек. Постановление о реформе решили объявить по радио 14 декабря в 6 часов вечера, а на следующий день опубликовать в газетах. Ночь с 14 на 15 декабря, таким образом, и была тем временем «икс», с которого страна вступала в жизнь с новыми деньгами, а население лишалось значительной части своих сбережений. Обмен наличных денег, имевшихся на руках, производился из расчета десять старых рублей к одному новому. Вклады в сберкассах переоценивались по сложной схеме. До 3 тыс. руб. включительно – один к одному. По вкладам от 3 до 10 тыс. за три старых рубля давали два новых. Вклады свыше 10 тыс. руб. менялись в пропорции два к одному.

Вполне осознавая, что подобная реформа не может быть популярной, большую часть постановления, предназначенного для печати, советские руководители посвятили подробному разъяснению неизбежности, полезности и справедливости предлагаемых мер. Власти старались играть на массовых предрассудках – чего стоит хотя бы утверждение, что реформа направлена против «спекулятивных элементов, нажившихся в период войны и накопивших значительные суммы денег». Это было неправдой, так как именно зажиточные советские граждане – те, кто успел что-то накопить, – имели в рамках реформы больше возможностей превратить деньги в материальные ценности. Однако в массовом сознании идея о денежной реформе как средстве конфискации неправедно нажитого имущества была чрезвычайно популярна. Как водится, в постановлении не забыли упомянуть и о тяжелом материальном положении трудящихся капиталистических стран. Формулировки постановления позволяют утверждать, что Сталин активно участвовал в работе над ним. Несколько поправок он внес в проект и на самой последней стадии. В частности, вписал обещание, что это будет «последняя жертва» советского народа[805].

Реформа потребовала немалых организационных усилий. Уже в 1946 г. начали печатать денежные знаки образца 1947 г. Первоначально высоким был удельный вес бракованных купюр. Чтобы соблюсти секретность, новые деньги завозились не в многочисленные учреждения Госбанка, а в специально организованные хранилища, равномерно рассредоточенные по стране. Для перевозки денег выделялись специальные вагоны с охраной. Для обмена денег помимо обычных банковских отделений было организовано 46 тыс. обменных пунктов, которые обслуживали 170 тыс. работников[806].

Очевидно, что столь значительная операция, несмотря на меры секретности, не могла полностью укрыться от глаз населения. По стране поползли слухи. Они стали еще более устойчивыми после того, как зарплаты и пенсии за вторую половину ноября были выданы раньше, чем обычно. Однако в целом об условиях обмена денег население не знало. Подгоняемые противоречивыми предположениями, люди бросились спасать свои сбережения. Сначала паника приняла форму массовых закупок товаров длительного пользования и драгоценностей. 29 ноября 1947 г. министр внутренних дел С. Н. Круглов докладывал Сталину, что 28 и 29 ноября в Москве наблюдались наплыв покупателей в магазины, торгующие промышленными товарами, и изъятие денег из сберкасс. В магазинах скупалось все подряд, в том числе товары, которые раньше вообще не пользовались спросом. Так, были проданы мебельные гарнитуры стоимостью 30, 50 и 60 тыс. руб. Огромные деньги при среднегодовой заработной плате рабочих и служащих около 7 тыс. руб. На единственный гарнитур за 101 тыс. руб., который не могли продать в течение 3–4 лет, теперь претендовали четыре покупателя. В коммерческих магазинах скупали меха, ткани, часы, ювелирные изделия, пианино, ковры[807]. 30 ноября, как докладывал Круглов Сталину, перед открытием московских универмагов собирались большие очереди из нескольких сотен человек. В Москву устремились жители близлежащих областей. Очереди в сберкассы доходили до полутысячи человек. Власти после двух дней торговой лихорадки начали принимать меры. Круглов сообщил Сталину, что большинство магазинов были закрыты под предлогом ремонта или переучета товаров. В открытых магазинах сняли с продажи ценные товары, например ювелирные изделия из золота. Многие магазины прекращали торговлю сами – из-за отсутствия товаров[808].

2 декабря Круглов снова докладывал Сталину – ситуация существенно не изменилась. Столкнувшись с дефицитом товаров, люди начали скупать все подряд. Дошла очередь до музыкальных инструментов и патефонов. В одном из магазинов 30 ноября и 1 декабря были проданы все имеющиеся в наличии 11 пианино, хотя ранее один инструмент удавалось реализовать в течение двух месяцев. Отсутствие промышленных товаров вызвало повышение спроса в коммерческих магазинах на продовольствие, пригодное для длительного хранения (копченая колбаса, консервы, конфеты, чай, сахар). В связи с этим 30 ноября эти продукты также были изъяты из продажи. Резко выросло посещение ресторанов, где «отдельные лица в пьяном виде вынимали из карманов пачки денег и выкрикивали: «Вот сколько бумаги»». Информация об ажиотажном спросе на товары приходила и из других регионов[809]. Если Сталин читал подобные сообщения, а вероятность этого достаточно велика, то его знания о жизни и логике экономического поведения простого советского человека, несомненно, расширились.

• Предыдущая
• 95/117
• Следующая