Сталин. Жизнь одного вождя - Хлевнюк Олег Витальевич - Страница 96

• Предыдущая
• 96/117
• Следующая

Показательно, что власти не пытались остановить предреформенную горячку репрессивными методами. С начала декабря обозначилась невыгодная государству обратная тенденция притока вкладов в сберкассы и массовое дробление вкладов на более мелкие суммы[810]. Но власти даже тогда не приняли никаких ограничительных мер. Судя по всему, Сталин вполне осознавал степень непопулярности реформы и не хотел усугублять ее дополнительными раздражающими факторами.

15 декабря все закончилось. Началась рутинная операция обмена денег и переоценки вкладов. В течение восьми дней, с 16 по 23 декабря 1947 г., Сталин принимал в своем кабинете посетителей 5 раз, и каждый раз в их числе был Зверев. Визиты Зверева 16 и 17 декабря, т. е. в первые дни реформы, продолжались по два часа[811]. 3 января 1948 г. Зверев направил Сталину доклад об итогах денежной реформы. В записке фиксировались ее результаты – успешные для государства и неутешительные для населения. Если на 1 декабря 1947 г. на руках у населения находилось 59 млрд руб., то в результате ажиотажных закупок и денежной реформы осталось 4 млрд. Вклады в сберкассах в результате обмена уменьшились с 18,6 млрд старых руб. до 15 млрд новых[812]. Совсем иными были пропорции снижения цен в связи с отменой карточной системы. Хлеб подешевел на 20 %, а мясо только на 12 %. Некоторые же товары даже заметно подорожали. Например, шерстяные ткани – на 27 %, а одежда – на 11 %. В целом индекс государственных розничных цен после реформы составлял 83 % по отношению к дореформенным ценам[813]. Получив вместо десяти старых рублей один новый и отправившись с ним в магазин, можно было купить товаров в восемь раз меньше, чем прежде. Львиную долю сбережений населения государство изъяло безвозмездно.

В какой-то мере смягчить силу этого удара должен был «витринный эффект», связанный с отменой карточек и свободной продажей ранее дефицитных товаров. Однако низкий уровень сельского хозяйства и промышленного производства товаров широкого потребления, а также неповоротливость государственной торговли не позволяли удовлетворить платежеспособный спрос – даже урезанный реформой. Специальные меры, как обычно, были приняты только в отношении крупных городских центров – прежде всего Москвы и Ленинграда, куда заранее завезли значительные запасы продовольствия и промышленных товаров. Но даже там устанавливались предельные нормы отпуска товаров в одни руки: хлеба – 2 кг, мяса и мясопродуктов – 1 кг, колбас – 0,5 кг, молока – 1 литр, обуви – 1 пара, носков – 2 пары, мыла – 1 кусок, спичек – 2 коробки и т. д.[814] Вне столиц и некоторых крупных городов отмена карточек привела к перебоям в снабжении. Уже через несколько недель в Москву посыпались жалобы об отсутствии товаров в магазинах, о фактическом сохранении нормированного распределения и организации закрытых торговых точек для местных чиновников. Из Белгорода поступил такой сигнал: «Сегодня шестой день подряд моя жена стояла в очереди за хлебом с 2 часов ночи и до 10 часов утра, но, увы, все шесть дней она приходила без хлеба». В огромных очередях с тоской вспоминали о карточках[815].

Лишившись сбережений, люди остались с высокими ценами и пустыми магазинами. Однако этот удар в разной степени затронул разные категории населения. В меньшей степени от реформы пострадали жители крупных городов, особенно высокооплачиваемые и состоятельные. До реформы им было гораздо проще превратить старые деньги в товары. После реформы они смогли воспользоваться относительной доступностью товаров и заметным падением цен на городских рынках. Это падение отражало резкое ухудшение положения крестьян, привозивших на рынки продукцию своих подсобных хозяйств. Лишившись сбережений, не получая денег за свой труд в колхозах, задавленные налогами, они остро нуждались в наличных средствах. Некоторое снижение цен в государственной торговле тянуло вниз цены на рынках, что еще больше ограничивало доходы крестьян. Именно крестьянское большинство в очередной раз стало главной жертвой государственной политики.

Несмотря на заявления правительства, зажиточные категории советского населения сохранили свои преимущества. Дельцы теневой экономики, служащие торговли и коррумпированные чиновники заранее переводили свои денежные накопления в товары и предметы роскоши с тем, чтобы с выгодой перепродать их после завершения реформы. В московском районе Тушино два директора магазинов (оба коммунисты) образовали своеобразную торговую компанию. На собственные средства они скупили многие сотни пар обуви, костюмов, тканей и т. д., складировали эти товары в магазинах, которыми управляли, а после реформы начали постепенно сбывать их на рынке через посредников, а также через свои магазины. Некоторое представление о масштабах подобных операций дают следующие цифры. Около 3 тыс. работников торговли были арестованы в последние две недели декабря 1947 г., из них 1100 директоров магазинов и около 900 членов партии. Примерно такие же показатели фиксировались затем каждые две недели на протяжении января и февраля[816]. И это была только вершина огромного айсберга.

Еще более широкое распространение получило внесение денег в сберкассу задним числом, после объявления реформы. При этом во многих случаях вкладчики дробили свои взносы на мелкие суммы до 3 тыс. для того, чтобы получить стопроцентный выигрыш. Истинный масштаб таких операций неизвестен. Однако, как свидетельствуют документы, они захватили все регионы страны и значительную часть чиновников. Согласно неполным данным, к концу марта 1948 г. только по 26 областям, краям и республикам к судебной ответственности за нарушения закона о денежной реформе были привлечены свыше 2 тыс. работников, в том числе руководителей партийного аппарата и правоохранительных органов[817]. В ряде регионов в незаконных операциях были уличены высшие руководители – секретари обкомов, начальники управлений МГБ и МВД и т. д. Региональные чиновники зачастую занимались саботажем. В документах аппарата ЦК партии неоднократно отмечалось, что «некоторые партийные органы на местах затягивают рассмотрение дел, связанных с нарушением закона о денежной реформе, а в отдельных случаях даже берут под свою защиту «больших» партийных и советских работников, перекладывая всю тяжесть вины на второстепенных лиц»[818]; «значительная часть руководящих работников партийных и советских органов остается по существу безнаказанной»[819].

Огромный размах злоупотреблений в период проведения денежной реформы красноречиво свидетельствует о моральном уровне советского номенклатурного сообщества. Пока неизвестны документы, характеризующие реакцию Сталина на финансовые махинации. Однако заметные кадровые чистки по итогам денежной реформы не проводились.

Денежная реформа оказала значительное воздействие на экономическое развитие страны. Высокие планы капитального строительства, намеченные на 1948 г., были перевыполнены. Изъятие денежных средств, в том числе у населения, позволило существенно увеличить эмиссию и в значительной мере за счет этого восполнить дефицит бюджета. Благодаря относительной стабилизации финансовой системы, с начала 1949 г. была проведена реформа оптовых цен в тяжелой промышленности, что создавало предпосылки для активизации экономических стимулов индустриального развития. Экономические показатели 1948 г. давали основания считать, что наиболее разрушительные последствия войны были преодолены, а основные цели послевоенного восстановления достигнуты. Особенно важно было победить голод. В 1948 г. валовой урожай зерна почти достиг довоенного уровня, а производство картофеля (одного из основных продуктов питания советского населения) было большим, чем в любом из предвоенных годов. С этого времени, по словам Д. Фильцера, Советский Союз вступил в период «затухающего восстановления». Страшное время послевоенного голода осталось позади. Однако продолжавшаяся в сталинском варианте индустриализация могла обеспечить лишь самые элементарные потребности основной массы населения[820].

• Предыдущая
• 96/117
• Следующая