Узбекские народные сказки. Том 1 - Афзалов Мансур Иноятович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/146
• Следующая

– Вот это ваша молодая сноха Орзиджон, а это моя названная сестра Ойсулу. Мы с ней друзья на веки-вечные, – сказал Камбарджон. Царевны поздоровались с его родителями. Все были довольны, все были рады.

После этого царь устроил пир на весь мир. Сорок дней и ночей народ толпился во дворце, сорок дней и ночей никто у себя дома не разводил под котлом огня, никто не варил обеда, все угощались на свадьбе: ели плов, пили чай с лепешками и всякими сластями. Все веселились, все были довольны. Свадебные празднества закончились торжественно и радостно.

Погуляв на свадьбе Камбарджона и своей подруги Орзиджон, прекрасная царевна Ойсулу отправилась в свою родную страну.

Таким образом, все, счастливые и довольные, достигли своих заветных желаний и целей.

Сказочник Хусанбай Расулов. Перевел С. Паластров.

Давно-давно когда-то жили старик со старухой. Семья у них была небольшая. Смолоду трудились они не покладая рук; постепенно обзавелись хозяйством и на старости лет жили в достатке. Муж и жена вдвоем растили и воспитывали единственного сына, исподволь приучая его к труду. Они его очень любили и нередко баловали. Сын во всем помогал родителям. У него была любимая игрушка – золотая сокка (сокка – ашичка, биток ). Он часто играл в ашички, очень метко бил соккой и мог одним ударом выбить с кона несколько ашичек. Он никогда не расставался с золотой соккой и, будучи уже подростком, всегда носил ее с собой.

Ежегодно в конце весны вся семья выезжала в горное ущелье на летнее пастбище. Старик перевозил туда юрту, разный домашний скарб. Мальчик, сидя верхом на лошади, гнал всякую скотину: корову, бычка, овец и коз. В ущелье было пастбище с густой и сочной травой. Старик ставил юрту, и они все лето жили на чистом воздухе, а скотина паслась на приволье. С наступлением холодов семья возвращалась в деревню.

Однажды старик задержался в горах на летнем пастбище дольше обычного. Лето уже кончилось, но погода все еще стояла теплая и сухая. Изредка перепадали дожди, но потом опять устанавливались теплые солнечные дни. Наконец, уже поздней осенью, когда стало уже холодно, старик сказал, что пора перебираться на зимовку в деревню. Вместе с сыном разобрал он юрту, навьючил все вещи на лошадь. Сын сел верхом на двухгодовалого жеребенка и погнал скотину. А про свою золотую сокку он совсем забыл, и она осталась на пастбище, там, где он в последний раз играл.

Потом, когда они уже приехали домой, мальчик хватился, сунул руку в карман, а золотой сокки там нет. «Где же она?» – думал он, но не мог вспомнить. Так он и заснул с мыслями о золотой сокке.

На следующий день утром он спросил у матери:

– Мама, а мама, ты не знаешь, где моя, золотая сокка?

Но мать не знала.

Парень пошел тогда к отцу и спросил:

– Отец, а отец? А где же моя золотая сокка?

– Эх, сынок! Да ты, должно быть, оставил ее на пастбище, – ответил старик. – Садись на жеребенка, да поезжай поскорей привези ее.

Сын тотчас же оседлал жеребенка, сел верхом и поскакал в горы, на пастбище. Только на закате солнца он подъехал к знакомому ущелью. Поднялся парень по склону горы к стоянке, смотрит – на том месте, где была юрта, сидит какая-то старуха, страшная-престрашная, нос у нее длинный, загнулся крючком, как у хищной птицы, глаза ввалились, лицо все в морщинках, зубы желтые, большие, как клыки, седые космы взлохмачены, руки длинные, костлявые, а на пальцах когти. «Да ведь это же ведьма Алмауз Кампыр!» – мелькнуло в голове у парня, и сразу мурашки забегали у него по спине.

А старуха сидит себе на корточках и подбрасывает его золотую ашичку вверх. Золотая сокка, падая на землю, все время ложится в положении «чикка» (чикка – проигрышное положение ашички), то есть вогнутой стороной вверх. «Не умеет бросать ашичку, – подумал парень. – Должно быть, никогда не играла. Вот бы сыграть с ней – я бы ее сразу обыграл. У меня – как ни кину, так олчи (олчи – выигрышное положение ашички). Но к старой ведьме нельзя подойти. Она сразу меня живьем проглотит!» Испугавшись старухи, парень хотел было уже повернуть жеребенка и скакать назад без оглядки, но ему жалко было бросить свою золотую сокку. «Она такая красивая и удобная! Бывало пустишь ее, она так метко бьет, прямо в цель!» – подумал парень и решил попросить старуху.

– Отдайте мне мою ашичку! – сказал он, не трогаясь с места.

– Ах, сынок! Я умираю! У меня сил нет не только подняться, но даже пошевельнуться! – прошамкала Алмауз Кампыр замогильным голосом. – Слезь с жеребенка, подойди поближе и возьми сам.

«Да как раз, я так к тебе и подойду! Если я только слезу, ты меня схватишь и сразу проглотишь! Вон у тебя какие когти! А зубы-то длинные, страшные!» – подумал парень и попросил уже более настойчиво:

– Ну, давайте же, говорят вам!

Он дернул за поводья – и жеребенок подвинулся поближе к старухе.

– Я умираю! – прогундосила опять старуха противным голосом. – Как я подам тебе твою сокку? Сил у меня нет. Слезь! На вот, возьми сам!

С этими словами она подвинула ашичку немного вперед своей длинной костлявой рукой. Парень, подобрав поводья, дал каблуками под бока жеребенку. Он рванулся вперед, а в этот момент парень, ухватившись левой рукой за луку седла, нагнулся до самой земли, ловко схватил золотую ашичку правой рукой и, пришпорив жеребенка, поскакал во весь опор вниз по склону горы. Алмауз Кампыр вытаращила глаза и от злости лязгнула зубами. Сразу всю хворь с нее как рукой сняло. Она вскочила и помчалась вдогонку за парнем. Только камни летели из-под ее ног и с грохотом катились на дно ущелья.

Парень изо всех сил нахлестывал нагайкой жеребенка и вихрем мчался куда глаза глядят, а Алмауз Кампыр гналась за ним по пятам, вот-вот догонит и схватит его.

Жеребенок устал, выбился из сил. А ночь уже была на исходе. На рассвете около какого-то одинокого хутора парень увидел хорошо оседланного осла. Он спрыгнул с жеребенка, пересел на осла и помчался дальше. Осел скоро устал, и Алмауз Кампыр стала нагонять парня. Что делать?

Проскакав мимо гряды холмов, парень спустился в ложбину, смотрит – а там пасется стреноженный конь под седлом. Спрыгнул он с осла, выхватил нож из ножен, перерезал путы, вскочил в седло и помчался еще быстрее. Теперь Алмауз Кампыр отстала, но все еще гналась за парнем.

Весь день до заката солнца скакал он без передышки. К вечеру и этот конь тоже очень устал, начал спотыкаться, и старуха, казалось, вот-вот догонит парня.

Вдруг он заметил в стороне одинокого верблюда. Верблюд был оседлан. Парень подскакал к нему, спрыгнул с коня, вскарабкался в седло и погнал верблюда во всю прыть. Но старуха не выпускала его из виду и продолжала гнаться. Всю ночь парень трясся на верблюде, убегая от Алмауз Кампыр, но, наконец, верблюд тоже устал. Тут старуха снова стала нагонять парня.

Когда рассвело, парень встретил на пути бычка. Однако он, должно быть, страдал поносом, так как его задние ляжки были испачканы. Парень вспомнил рассказы отца о том, что такие телята, бычки и телочки, обладают волшебными свойствами. Он сейчас же поймал бычка и сел на него верхом. Бычок брыкнул задними ногами и понесся во весь дух. Оглянулся парень, смотрит – а старуха осталась далеко позади.

Целый день скакал парень на бычке. Быстро промелькнул короткий осенний день. Бычок очень устал и бежал уже не так быстро. Между тем Алмауз Кампыр опять стала нагонять парня. Она уже вытянула свои костлявые руки, выпустила когти и приготовилась схватить его. Как вдруг бычок, задрав хвост, громко выпустил ветры. Облако пара окутало бычка и парня, и они скрылись в нем, словно в густом тумане. Потеряв парня из виду, Алмауз Кампыр сбилась с пути и побежала совсем в другую сторону. А шустрый бычок все бежал и бежал. Но вот дорога пошла в гору – и, наконец, бычок остановился. Парень слез, снял с себя ремень и хотел привязать бычка. Как вдруг бычок заговорил человеческим голосом:

• Предыдущая
• 39/146
• Следующая