Сателлит Его Высочества (СИ) - Друзь Вадим - Страница 52

Искренне ваш, Максим»

— …Господин офицер, я барон Грей, королевский маг.

— Я знаю вас, господин барон.

— Очень хорошо. Через вашу заставу вскорости независимо друг от друга проследуют два человека: офицер королевской гвардии и некто Зигмунд Бекк, человек поистине богатырского сложения. Оба будут разыскивать меня. Если будет такая возможность, подскажите им, что я их жду вон за тем леском…

— Будет сделано, господин барон!..

…Маргус был очень доволен загородной поездкой и преспокойно пасся, со смачным хрустом щипая сочную траву на опушке леса.

Грей не стал особо напрягать себя с выбором места предстоящей встречи. Опушка за лесом его полностью устаивала. От ворот не видать — и ладно.

Он пустил коня пастись, выбрал пенёк поприличней и приготовился ждать — теперь спешить было некуда.

Зато появилась минута поразмышлять о ведьмовском амулете. И что самое интересное, Макс никак не мог определить, чьей именно части своей памяти он обязан этим крохам информации о древнейшей магической ипостаси. Похоже, и Крег, и Лендер знали о ней одинаково мало…

В этом мире никогда не существовало святой инквизиции, а значит, и некому было написать аналог пресловутого «Молота ведьм». И как следствие, на ведьм здесь никогда не охотились, не пытали и не жгли их на кострах. В магическом мире, в мире, где магия была настолько же естественной, как, например, трава на лугу (с той только разницей, что трава встречалась гораздо чаще), к ведьмам относились лишь чуть иначе, чем к любым другим магам. И опаска, и уважение, и злоба, и даже любовь к ним проявлялись в зависимости только от личных качеств самих ведьм. Ведь у ведьм, в отличие от магов, не было цвета — то есть явной приверженности силам Тьмы или Света. А была только древняя сила, густо замешанная на использовании разнообразных сил самой природы, да собственный вполне человеческий характер, разве что более яркий вследствие раскрепощающих дух необычных способностей. И творила ведьма колдовство, сообразуясь лишь с собственными представлениями о добре и зле, да ещё, пожалуй, поддаваясь изменчивому, как у любой женщины, настроению.

И ещё — ведьм было мало. Настоящих Ведьм, а не тех, кто за десяток яиц или пучок редиски может для доверчивой селянки, из одной и той же трухи либо натолочь чудесного порошка от сглаза, либо на той же трухе настоять «беспроигрышное» приворотно-отворотное зелье…

Их было не просто мало, мало было любых магов, а вот Ведьмы встречались ещё реже — так уж распорядилась здешняя мать-природа, даря миру эту врождённую аномальность не чаще одного раза в пять-шесть сотен лет. Последней Истинной Ведьмой, по крайней мере на этом континенте, и была Неистовая Брунхильда, о которой Грей упоминал в разговоре с королём. И как раз приставка «Неистовая» была отличительной чертой её характера, и здесь как «мнение» Крега, так и «мнение» Лендера абсолютно совпадали. Правда, относились эти впечатления чуть ли не к поре их с Брунхильдой ранней молодости, но зато и были они наиболее яркими. Позже пути-дорожки начали пересекаться всё реже и воспоминания о Брунхильде той поры состояли уже в основном из непроверенных слухов. А приблизительно полвека назад не стало даже их…

Но сложилось у Макса стойкое убеждение, что амулет графини когда-то давным-давно вышел из рук именно Брунхильды, подруги молодости его «крёстных отцов». Магические плетения — процесс творческий, и как любое творение несут в себе неповторимый почерк автора, а здесь этот почерк казался чуть ли не до боли знакомым. Вот только это узнавание нисколько не помогало в расшифровке самого заклинания, скорее наоборот, оно предупреждало о тщетности таких попыток. Мол, принимайте всё как данность, господа хорошие, но только внутрь не лезьте — не вашего ума это дело…

…Размышления Грея были прерваны появлением из-за кромки леса одинокого всадника в тёмном плаще. Да, жаль, конечно, что первым его разыскал бывший наёмник, а не королевский офицер с медальоном графини, тогда всё было бы намного проще.

Ну, да и сейчас не смертельно…

Грей, не вставая, пристально наблюдал за всадником. Тот был метрах в пятистах и, похоже, уже разглядел фигуру сидящего на пне барона. Теперь он, мгновенно пустив лошадь в карьер, стремительно приближался. Отчего-то, глядя на будто сросшийся с лошадью силуэт сотника, Максим резко потерял интерес вообще когда-нибудь скрещивать с Зигмундом клинок, а уж при таком его настроении — особенно. Вид этой стелящейся над травой и неумолимо надвигающейся боевой машины рождал ощущение неотвратимости самых печальных последствий… И неважно даже — для кого.

Маг принял решение. Два сплетённых одно за другим заклинания тут же изменили диспозицию: сам Максим исчез под пологом невидимости, а взамен, метрах в двадцати от него возник барон-фантом, всё так же спокойно ожидающий приближения оппонента. Бекк, на крупной, под стать хозяину, лошади, чуть подкорректировав вектор своего движения, по-прежнему во весь опор нёсся к противнику.

Макс поднялся с пня и приветственно взмахнул рукой. Фантом сразу же в точности повторил его действия, но на Зигмунда это не произвело ни малейшего впечатления. Более того, находясь уже метрах в пятидесяти, он резким взмахом обнажил сверкнувший на солнце клинок — всё тот же великолепный фламберг. А ещё через три секунды бывалый рубака достиг своей цели. И тогда «пламенеющий» клинок в широком замахе вознёсся над его головой, и с почти недоступной глазу скоростью, по широкой нисходящей дуге упал на стоящую в рост фигуру фантома, прочертив её от правой ключицы до левого бедра.

«Красиво!.. — невольно восхитился Максим, — Быть бы мне разваленным надвое…»

Проскочив по инерции два десятка метров, Бекк осадил лошадь и оглянулся. «Барон» по-прежнему стоял на месте и махал ему рукой…

Промах? — отразилось на лице воина. Но идея подробного анализа была решительно отметена в сторону, и он живо развернул лошадь для новой атаки. Снова лихо подлетев к своей жертве, Зиг навис над ней горой и начал крошить несчастную, что называется, в капусту. И, похоже, его совершенно не волновало, что противник остаётся всё так же цел и невредим — мелькание фламберга слилось в один большой сверкающий на солнце диск, и только пританцовывающая лошадь изменяла его положение в пространстве.

Это действительно было красиво: завораживающая пляска смерти, неумолимая, неудержимая, беспощадная и бескомпромиссная.

«Однако… — Грей даже мотнул головой, — Теперь я представляю, как он шинковал монстра! И ещё, помнится, с ним он в таком темпе провозился не один час — силён же, чёртушка… Ладно, поглазели — и будя!»

Он выставил перед собой раскрытую ладонь, и с неё, развёртываясь на лету, сорвалась ажурная серебристо-белая «Ловчая сеть». Видел её, естественно, только Максим, Бекк же мог только ощущать — как затрудняющую движения помеху. Сеть упала на безумствующего всадника, и, казавшийся неутомимым боец резко сбавил обороты. Но не настолько, как хотелось бы. Сеть накрыла также и лошадь, а потому часть её сковывающей силы расходовалась и на неё.

«Лошадь нам без надобности, — проворчал маг, производя руками замысловатые пассы, — нам бы только буяна угомонить…»

Сеть, повинуясь движениям рук, соскользнула с головы и крупа животного и складками собралась вокруг седока.

«Вот так, — сам того не замечая, тихо бормотал Максим, — вот так, а теперь спеленать потуже…»

Бекку же приходилось сейчас и вовсе нелегко: он уже бросил повод и перехватил меч обеими руками, но всё равно движения становились всё медленнее и медленнее. Но и силушки в нём было немеряно. Да ещё и круп лошади не позволял спеленать его полностью.

Макс оставил попытки окончательно затянуть сеть и когда Бекк оказался к нему боком, недолго думая запустил в того «Осадным тараном». Правда, ослабленной мощности. Сотник, вылетев из седла, грохнулся оземь, но не сдался. Опираясь на меч как на посох, он поднялся сначала на одно колено, затем на второе, выровнялся, и, качаясь как пьяный биндюжник, упрямо заковылял к фантомному Грею.