Континент Евразия - Савицкий Петр Николаевич - Страница 46

Какое же положение правильно: "фактопоклонники" ли евразийцы или они пренебрегают действительностью? Ни то, ни другое: евразийцы, учитывая факты, стремятся преобразовать их. Столь же разноречивы мнения критиков относительно существа евразийской государственной идеи. Б. В. Спекторский в вышепроцитированной статье пишет следующее: "Можно себе представить, каким неожиданным и ценным подарком для Запада оказался "органический поворот к Азии", проповедуемый нашими евразийцами. Отцом их мысли является желание современной Европы (курсив Е. В. Спекторского). Вот почему ими так интересуются именно на Западе. Вот почему именно Запад предлагает им данайские дары". Иными словами, по мнению Б. В. Спекторского, евразийцы являются слугами Европы. По мнению же польского критика евразийства Мариана Уздовского, посвятившего евразийству особую брошюру, "обращено оно целиком к старой православной националистической Москве, столице Василиев и Иванов, которая подчиняла себе народы не для того, чтобы наделять их благами федерации или впитывать в них идеалы братства и общих государственных целей. Москва эта — прежде всего русская Москва, наследница Чингисхана, тысячью колоколов возвещающая о своем могуществе завоеванным народам, подчиняющая их своему игу, влюбленная в свою власть над ними" [68]. Другой автор, писавший о евразийстве по-польски, Вассан Гирей Джабаги, свою статью заканчивает следующими словами: "…евразийство не что иное, как только новый вид русского империализма, одетого в платья новой теории, с помощью которой русские националисты стараются сохранить наследство монархии от дальнейшего разложения" [69]. Где же тут правда: являются ли евразийцы слугами Европы или русскими империалистами? Ни здесь, ни там: евразийцы — верные служители идеи общеевразийской государственности как выражения стремлений и интересов евразийских народов, как воплощения "общеевразийского национализма". — Разногласия между оппонентами касаются и частностей: так, напр., передовик "Последних Новостей" находил, что евразийцы "рабски следуют своим предшественникам, славянофилам" [70]. А. А. Кизеветтер утверждал, что "евразийцы совершенно напрасно набиваются в идейное родство славянофилам… Это глубокая ошибка, которую можно объяснить только тем, что евразийцы лишь поверхностно знакомы с сущностью славянофильского учения" [71] (!) Евразийцам остается предложить А. А. Кизеветтеру состязание в том, кто лучше знает славянофилов. Впрочем, мы полагаем, что в данном случае А. А. Кизеветтер ближе к истине, чем "Последние Новости": несмотря на некоторые соприкосновения со славянофильством, евразийство является существенно новым учением.

Несколько более единодушны оппоненты в версии о том, чем вызвано евразийство к жизни. Версия эта формулируется фразой В. Шульгина, что "евразийство есть вид злости" [72]. В передаче Милюкова — Изгоева она звучит так: "Евразийство родилось в результате внешнего поражения и внутреннего разгрома, когда в русском обществе усилились национализм и вражда к иностранцам" [73]. — Им вторит Н. Чебышев: евразийство — "порождение эмиграции. Оно подрумянилось на маргарине дешевых столовок, вынашивалось в приемных в ожидании виз, загоралось после спора с консьержкой, взошло на малой грамотности, на незнании России теми, кого революция и беженство застигли подростками" [74]. Как видим, в лице Н. Чебышева евразийцы нашли попутно учителя грамоты, и притом такого, в словах которого явно сказывается тенденция к "материалистическому толкованию истории". Всю эту концепцию евразийцы отвергают начисто. В оппонентах евразийства несравненно больше злости, чем в евразийстве. В этом может убедиться каждый, кто сопоставит общий тон евразийской литературы с тоном полемики против евразийства, скажем, в "Возрождении", "России", "Новом Времени" и т. д. И не из злости родилось евразийство. Хорошо оно или плохо — евразийство есть выражение воли к созиданию и творчеству.

Хочу сказать несколько слов тем оппонентам, которые говорили обо мне лично. П. Н. Милюков утверждал: "В своих теоретических построениях евразийство не свободно, заранее имеется задание, к которому притягиваются доказательства. В этом главная порочность интересного труда П. Н. Савицкого "Россия — особый географический мир" [75]. Это же повторяет С. Варшавский: "… вся беда… в том, что не объективное научное исследование привело евразийского географа к выводу о существовании особого евразийского мира, а, наоборот, он предпринял исследование именно с целью доказать это положение" [76]. Могу заверить почтенных моих оппонентов: мои географические изыскания предшествовали моему евразийству; в своих географических занятиях 1910-х годов, еще никак не окрашенных евразийством, я пришел к выводу, который и постарался выразить в построении системы евразийской географии в 1920-х годах.

В литературе о евразийстве есть немалая категория статей и мыслей, которые не могут рассматриваться как полемика с евразийством, но скорее представляют собой одобрение и развитие евразийских идей. Такова в значительной степени рецензия на "Исход к Востоку" П. М. Бицилли [77]. Он выступает в защиту евразийства: "Надо сказать, что большинство обвинений, направленных против сборника, основано на смешении понятий "цивилизация" и "культура", т. е. форм, условий и продуктов творчества и его глубинных духовных источников… Ножи и вилки, конституция и таблица умножения относятся к "цивилизации", и не видно, чтобы евразийцы посягали на эти ценности". Совершенно правильно. Эта же мысль, в других словах, выражена в позднейшей евразийской литературе: "В современной хозяйственной технике и эмпирической науке, каково бы ни было их развитие, нет ничего, что исключало бы возможность их существования и процветания в недрах новой "эпохи веры" [78]. Потому-то евразийцы и не могут принять на свой счет упреков вроде следующего: "Евразийская" культура есть… доморощенное, знахарское воздухоплавание" [79]. К той же категории, не столько опровержения, сколько развития евразийских мыслей, принадлежат почти все появившиеся в свет рецензии на сборник "Россия и латинство" (1923) "[80]. Митрополит Антоний в особой статье говорил следующее: "Да. Я торжественно поздравляю русское общество. Без всякого преувеличения заявляю, что у нас снова есть и Хомяковы, и Киреевские, и Аксаковы. Они воскресли на нашем безвременьи; они открыли пред русским сознанием новую энциклопедию мысли богословской, философской, общественной, даже экономической" [81].

В этом тоне были написаны и некоторые другие статьи.

Созвучны евразийским мысли А. Кулишера. "Евразийцы отметили, — вернее, смутно почувствовали, — что-то очень важное, заговорив о роли степи в России, о "континенте-океане" [82].

А. Кулишер полемизует с П. Н. Милюковым, обрушившимся на приписанную евразийцам "теорию о степном происхождении русской государственности и культуры". Тут П. Н. Милюкову было слишком легко разбить их наголову (!). Но совсем иное дело — факт распространения политической власти, колонизации и культуры "по степи", по громадным пространствам, лишенным резких географических рубежей, вследствие чего и границы между национально-культурными, как и между этническими, типами становятся менее жесткими, и создается возможность некоторой "сверхнациональной", общей всему данному "континенту", и все-таки не просто общечеловеческой, а именно "континентальной" общероссийской или, если угодно, "евразийской" культуры". Не являются преобладающими элементы полемики и в статье Александра Салтыкова "Великобританское евразийство" [83]. Рассматривая книгу Гарольда Лемба о Чингисхане, А. Салтыков устанавливает, что "евразийские" течения в Англии нашли, по-видимому, в последнее время какие-то питающие источники и в самой английской жизни, и в каких-то не вполне еще определившихся, новых уклонах английской души, т. е. и безотносительно какой-либо политики. Это явление евразийцы могут только приветствовать. История дополняет образы "русских лордов" и "русских фритредеров" образом "великобританских евразийцев". Духовное сближение желательно и полезно. Только напрасно книгу Г. Лемба А. Салтыков считает явлением английской духовной жизни. Автор ее — американец. Не оспариванием, но развитием евразийских мыслей является и содержательная статья С. Енисеееа "Евразийство" [84]. По верному определению автора, евразийство "исходит от новых положений, от существующего к будущему, в противоположность эмигрантскому пониманию, идущему от воображаемого к бывшему". Всячески рекомендуем статью С. Енисеева вниманию лиц, незнакомых с евразийством и желающих получить самое общее о нем представление.