Кровавые вороны Рима - Скэрроу Саймон - Страница 55

• Предыдущая
• 55/90
• Следующая

– Если Квертус согласится сопровождать пленных в Глевум и не будет путаться под ногами, мы сможем полностью контролировать ситуацию. А по возвращении ему уже не удастся вернуть прежнюю власть. Если же попытается, я буду вынужден действовать в соответствии с уставом, и арестую его за нарушение субординации и за попытку мятежа. А затем последует надлежащая правовая процедура.

– Да что с тобой, Катон, мать твою? Опомнись! – простонал Макрон. – Какая, в задницу, правовая процедура, когда эта мразь бьет тебе в спину? Если враг затеял грязную игру, плати ему той же монетой. Только скажи, и я вспорю ублюдку мечом брюхо, не пролив ни единой слезы. Таково мое понимание правовой процедуры.

Катона пылкая речь друга застигла врасплох.

– Ну, видишь ли… – Он замолчал, давая Макрону возможность остыть и уж потом продолжить разговор.

За спиной осторожно кашлянул Децимус.

– Мне можно идти, господин префект?

– Да, и поищи себе какой-нибудь еды, – разрешил Катон.

– Благодарю, господин. – Децимус направился к выходу, намереваясь оставить друзей наедине, но тут его окликнул Макрон.

– Эй, Децимус, посмотри, не осталось ли силурского хлеба на офицерском складе. Если найдешь, принеси по буханке каждому.

– Слушаюсь, господин. – Децимус бесшумно закрыл за собой дверь на щеколду.

Мрачные мысли лишили Катона аппетита.

– С меня хватит и рагу.

– Как знаешь. Если не хочешь хлеба, я съем твою порцию.

Макрон налегал на рагу, черпая ложкой дымящуюся еду, а Катон, погруженный в свои мысли, едва прикоснулся к блюду и лишь время от времени его помешивал.

– Знаешь, Макрон, нам надо вести себя осмотрительно, – наконец нарушил он молчание. – Прежде мы не попадали в подобную ситуацию.

Катон вспомнил обратную дорогу после набега на силурскую деревню. Они с Макроном договорились день и ночь держаться колонны, и когда один спал, другой бодрствовал. Квертус организовал покушение на Катона, и наверняка среди его сторонников найдутся люди, готовые выполнить его волю и убить вышестоящего офицера. По возвращении в форт Катон приказал назначать часовых в штабе только из числа легионеров, воинов, которых рекомендовал центурион Север, считая их достойными полного доверия.

– К сожалению, ты прав, – согласился Макрон. – А я-то думал, что нет ничего опаснее, чем работать на эту мерзкую крысу Нарцисса. То-то боги над нами потешаются.

– А кому здесь весело, Макрон? Я серьезен, как никогда. Пока Квертус находится в форте и бросает мне вызов, нам грозит смертельная опасность. Если хотим его обезвредить, надо действовать постепенно. Для начала дождемся, когда прибудет колонна подкрепления, а уж потом наведем подобающий порядок. И Квертусу придется смириться. Другого выбора у него нет.

– И что дальше? Простим и забудем? Разрешите напомнить, господин префект, он пытался вас убить!

– А где доказательства? Что я могу без доказательств?

Макрон открыл рот, намереваясь возразить, но передумал и, нахмурившись, встряхнул головой:

– Дерьмо собачье! Ты опять про эти свои правовые процедуры?

– Именно. Я не могу выдвинуть обвинения против Квертуса ни за покушение на мою жизнь, ни за убийство прежнего префекта. Кроме того, тут замешан не только Квертус. Помнишь, я как-то сказал, что к нашему направлению в Брукциум может иметь отношение Паллас? Возможно, ему захотелось отправить нас в такое место, где можно легко погибнуть.

– И ты действительно думаешь, такое местечко трудно отыскать в этом уголке империи? – Макрон взмахнул ложкой в воздухе.

– Мы сейчас не в империи, а на дальней границе провинции. Так далеко, что, если попадем в беду, никто не придет на помощь. А мы и правда в беде. И если попытаемся избавиться от Квертуса и идти напролом, можешь не сомневаться, человек Палласа в Британии немедленно обвинит нас в преступлении. Нельзя убить старшего центуриона и даже выдвинуть против него обвинения в нарушении дисциплины, не имея на то веских доказательств. Любая подобная попытка выйдет нам боком. Особенно если есть люди, которые только ищут подходящий предлог, чтобы окунуть нас по уши в дерьмо. Как я уже сказал, надо быть в высшей степени осторожными – уж если избавиться от Квертуса, то сделать это надо законным путем. Понимаешь, о чем я, Макрон?

– Что же это такое, Катон? – тяжко вздохнул центурион. – Я-то думал, вся мерзость осталась позади. Надеялся вернуться в легион и служить, как полагается солдату, предоставив вершить грязные делишки тем, кому по душе такая работенка. – С несчастным видом он отправил в рот очередную ложку рагу. – Помяни мое слово, на этом дело не закончится.

– Угомонись, Макрон, – не сдержал улыбки Катон. – Ты ведь и сам не верил, что мы легко выпутаемся, верно?

Открыв дверь офицерской столовой, Децимус, прежде чем переступить порог, внимательно огляделся по сторонам. По причине позднего часа в столовой никого не было, в очаге слабо горел огонь, заливая скромную комнату теплым светом. Не обнаружив ни одного офицера фракийской когорты, Децимус с облегчением вздохнул и поспешно закрыл за собой дверь. Затем он направился к проходу на склад, где хранился провиант для офицеров. С одной стороны находились полки, предназначенные для общего пользования, а с другой – запасы с указанием имени каждого офицера. Децимус про себя отметил, что в обоих рядах еды осталось совсем мало. Добыча из сожженной деревни была небогатой: несколько головок козьего сыра, кувшины с вкусным местным элем и черствые плоские буханки хлеба, оказавшиеся на вкус такими же неаппетитными, как и на вид.

Децимус взял две буханки из общих запасов и сделал отметку на восковой дощечке, что висела на ремешке перед дверью. В следующее мгновение он услышал, как кто-то открыл, а потом закрыл дверь. Судорожно сглотнув, Децимус выскользнул со склада и натолкнулся на маячившую на пороге мощную фигуру центуриона Квертуса. Свет от очага отбрасывал дрожащие тени за спиной фракийца, заливая его угрюмое лицо красноватыми отблесками, из-за чего Квертус выглядел еще внушительней, чем при дневном свете. Центурион молча сверлил слугу префекта взглядом.

Децимус робко заковылял к двери.

– Если позволите, господин…

– Стой, – пробасил центурион. – Я проголодался. Принеси сыра и хлеба. И захвати кувшин пива.

– Господин, я несу все это в штаб.

– Потом отнесешь.

– Префект и центурион меня ждут.

– Закончишь работу и пойдешь. А пока разведи посильнее огонь и тащи сюда еду.

Децимус на мгновение замешкался, но фракиец грозно рыкнул, и слуга торопливо положил буханки на стол. Подойдя к очагу, он взял несколько поленьев из лежащей в углу груды и положил на тлеющие угли, а затем принялся раздувать огонь, пока язычки пламени не перекинулись на нижние поленья. Все это время он чувствовал на себе тяжелый взгляд фракийского офицера. Усевшись на скамью, Квертус молча наблюдал за действиями слуги.

– Достаточно, – вымолвил он наконец. – А теперь неси еду.

Децимус торопливо вскочил и направился к продовольственному складу, где положил на деревянную тарелку все, что требовал центурион, а затем вернулся в столовую.

– Вот, кушайте на здоровье, господин. Если я больше не нужен…

– Стой, это еще не все. – Оторвав кусок хлеба, Квертус принялся сосредоточенно жевать и, покончив с этим занятием, заговорил: – Тебя зовут Децимус, верно?

Децимус кивнул, дрожа от страха, что грозному фракийцу известно его имя.

– Что, язык отсох?

– Н-нет, господин.

– Так-то лучше. Ладно, Децимус, может быть, ты мне пригодишься.

– Рад служить, господин.

– Тебе нравится служить у префекта?

– Никогда об этом не задумывался, господин, – облизал пересохшие губы слуга.

– Уверен, что задумывался. Вряд ли тебе по душе торчать в таком глухом месте, как Брукциум. Похоже, ты из бывших солдат. И тебя списали из-за хромоты, так?

Децимус снова кивнул, но нахмуренный лоб фракийца заставил его обрести дар речи:

• Предыдущая
• 55/90
• Следующая