Сталин. По ту сторону добра и зла - Ушаков Александр Геннадьевич - Страница 63
- Предыдущая
- 63/309
- Следующая
Думается, что и умел, и понимал, и знал, но только то, что надо было знать ему. Отсюда и все эти разногласия и колебания...
Хотя нельзя не сказать и вот о чем. Даже если бы не было никакого Парвуса и Ленину каким-то чудом удалось попасть в Россию, то он вряд ли бы сидел у моря и ждал погоды. По той простой причине, что ничего другого ему не оставалось. Время работало против большевиков, в любой момент Временное правительство могло выйти из войны и решить вопрос с землей. И тогда он остался бы без козырей. Так что к насильственному государственному перевороту он так или иначе готовился бы. Как ни слабо было Временное правительство, мирным путем власть ему бы никто не отдал...
А вот на квартире Аллилуевых после проводов Ленина Сталин больше не появлялся. И напрасно воспрянувшая было духом Надежда сидела в комнате перед раскрытой на одной и той же странице книгой чуть ли не до утра, ожидая звонка в дверь. Утешала она себя только тем, что сейчас, когда партия переживала столь трудные дни, ее возлюбленному было не до нее...
26 июля 1917 года открылся VI съезд партии. Судя по всему, Сталин уже тогда начал работать над своим имиджем и явился на съезд только на второй день. И то с опозданием. Оно и понятно: «великий человек», как он когда-то говорил, «должен опаздывать на собрания, с тем чтобы члены собрания с замиранием сердца ждали его появления».
Однако никакого «замирания» не было, как и особого почтения к Отчетному докладу ЦК, в котором Сталин подробно остановился на всем сделанном партией за отчетный период. И как-то само собой получилось, что роль Ленина была сведена к минимуму.
И все же главным событием съезда стал доклад Сталина о политическом положении, с которым и по сей день нет полной ясности. По мнению некоторых исследователей, доклад был написан самим Лениным, который очень опасался того, что Сталин снова уйдет от главных тем.
И, по всей видимости, вождь не только передал свой доклад Сталину во время их последней встречи в Разливе, но и настоял на том, чтобы он был зачитан без купюр. В нем Ленин повторял все то, о чем говорил в своих июльских тезисах, и на этот раз Сталин донес до делегатов главные идеи ленинского учения о диктатуре «контрреволюционной буржуазии», отказе от лозунга «Вся власть Советам!» и подготовке вооруженного восстания.
Кем бы на самом деле ни был написан доклад, при его обсуждении Сталину досталось. «Неужели, — недоуменно вопрошал Ногин, — наша страна за два месяца сделала такой прыжок, что она уже подготовлена к социализму?» Ему вторил Преображенский, который предложил внести в резолюцию указание о том, что направить страну по социалистическому пути можно будет только при наличии пролетарской революции на Западе.
И хотел того Сталин или нет, но ему пришлось защищать Ленина, даже если он и сам не верил в то, что сам же читал по его указанию. «Было бы недостойным педантизмом требовать, — говорил он, — чтобы Россия «подождала» с социалистическими преобразованиями, пока Европа не «начнет». «Начинает» та страна, у которой больше возможности. Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму.
До сих пор ни одна страна не пользовалась в условиях войны такой свободой, как Россия, и не пробовала осуществлять контроль над производством. Кроме того, база нашей революции шире, чем в Западной Европе, где пролетариат стоит лицом к лицу с буржуазией в полном одиночестве. У нас же рабочих поддерживают беднейшие слои крестьянства... Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего».
Понятно, что порывать с мировой революцией вождь не желал, потому и вещал устами Сталина: «Взять власть мало... Надо еще удержать ее, чтобы провести в жизнь социалистические преобразования. Для этого необходима поддержка со стороны революционных рабочих на Западе... Без такой связи и поддержки русскую революцию легко будет задушить объединенными империалистами России и Запада».
По сути дела, Ленин защищал то, что было главным положением теории Парвуса—Троцкого, которую тогда вождь разделял полностью. Что же касается новых лозунгов, то теперь девизом партии должен был стать призыв к «полной ликвидации диктатуры империалистической буржуазии».
Но все было не так просто, и многие делегаты в штыки встретили отказ Ленина от лозунга «Вся власть Советам!» И, по мнению Володарского и многих других, «нельзя было клеймить форму только потому, что состав Советов оказался неудачным».
В перерыве между заседаниями группа делегатов во главе с Подбельским передала Сталину список вопросов, которые так или иначе были связаны с Советами. Отвечая на них, Сталин, в сущности, впервые принял участие в открытой дискуссии и, к удивлению многих, оказался на высоте положения. «Главное сейчас, — весьма остроумно заявил он, — не организационные формы, а классы. И согласно новой линии партии, необходимо передать власть в руки рабочих и беднейших крестьян. Но это вовсе не означает призыва к уничтожению Советов, нужно просто перенести акцент в своей стратегии с Советов как учреждений на определенные классы...»
Приблизительно то же он говорил и в заключительном слове, отождествив собственную позицию с ленинской и еще раз подчеркнув, что существующие Советы только организуют массы и политической власти у них больше нет. Никакой контроль за Советами, заверил он собрание, не обеспечит большевикам власти, для этого надо свергнуть правительство. И, определяя свою стратегию, партия должна прежде всего иметь в виду следующие три основных фактора успеха: российский пролетариат, крестьянство и европейский пролетариат.
Но и на этом дело не кончилось, и когда в последний день съезда Сталин буквально пункт за пунктом защищал резолюцию «О политическом положении», ему снова пришлось вести горячие дискуссии. Даже если резолюция и была подготовлена Лениным, Сталину пришлось нелегко. Мало было ее зачитать, надо было еще и убедить собрание. И в целом он справился с этой сложной задачей.
VI съезд избрал Сталина членом ЦК, вместе с ним были избраны еще два «бакинца» — С. Шаумян и П. Джапаридзе (кандидатом), а также принятые на съезде в партию «межрайонцы» Л. Троцкий, М. Урицкий и А. Иоффе (кандидатом). А далее случилось непредвиденное. Для того чтобы «выразить солидарность съезда с избранными вождями партии», С. Орджоникидзе предложил огласить имена четырех членов ЦК, которые получили наибольшее количество голосов.
Сегодня уже никто не скажет, знал ли сам Серго о том, что именно эта четверка и составляла ту самую правящую верхушку ЦК, которая в кулуарах именовалась «узким составом». Как бы там ни было, предложение Серго было встречено громкими аплодисментами, и всего через минуту стало известно, что первую четверку составили Ленин, Зиновьев, Каменев и Троцкий, набравшие соответственно 133, 132, 131, 131 голос из 134 возможных.
Надо ли говорить, каким тяжким ударом это известие явилось для Сталина. Он уже мнил себя чуть ли не главой партии, а его буквально у всех на глазах поставили на свое место. Во второй ряд... Очень быстро это негодование сменилось гневом. Ну ладно Ленин, Каменев и Зиновьев... но Троцкий! Этот-то чем прославился? Столько лет полоскал Ильича как мог, и вот, на тебе: вошел в «узкий состав» верхушки ЦК!
Ну а затем последовал новый удар. На этот раз со стороны Свердлова, который предложил выступить с заключительным словом не ему, а Ногину. И он без особого энтузиазма слушал Ногина, который заявил: «Наш съезд является прежде всего съездом интернационалистов действия, первым съездом, наметившим шаги к осуществлению социализма».
После выступления Ногина делегаты дружно исполнили «Интернационал», и Свердлов объявил съезд закрытым. 6 августа был создан Секретариат ЦК, который занимался организационными вопросами. Сталин на заседании не присутствовал. Руководителем Секретариата ЦК был утвержден Свердлов. А вот членом нового политического органа внутри ЦК, который был предусмотрен новым Уставом и состоял из одиннадцати человек, стал Сталин.
- Предыдущая
- 63/309
- Следующая
