Держава под зверем - Бриз Илья - Страница 18
- Предыдущая
- 18/71
- Следующая
– Вы считаете, господин генерал-полковник, что сейчас время думать об этом?
– Потом может оказаться поздно. И называйте меня, пожалуйста, по имени. Я все-таки значительно моложе вас.
Он усмехнулся:
– А вы старше меня по званию. Но, впрочем, я согласен, если вы, генерал тоже будете называть меня по имени.
Теперь уже мне пришлось усмехнуться:
– Уговорили, Шарль. Понимаете, у моей страны нет машины времени, но вот некоторые методы научного предвидения у нас существуют. Я даже привез вам в подарок один очень интересный результат такой работы.
Он заинтересованно посмотрел на меня:
– А именно?
– Это кинофильм. Очень непростой. В нем отражены некоторые будущие проблемы Четвертой Республики, которую вы, Шарль, сможете построить и, возможно, будете там президентом.
Очень большое удивление в его глазах.
– Я – президент и именно Четвертой, а не Третьей Республики?
– Точно так. Но тут уж все зависит от вас самого. Мы – это я могу заявить официально – совершенно не намерены вмешиваться во внутренние дела Франции.
Ну не буду же я ему рассказывать еще и про Пятую Республику? Он заинтересованно посмотрел на меня.
– И когда же можно будет посмотреть этот подарок?
– Прямо сейчас. Здесь в одной из комнат организован маленький кинозал.
Когда Жан Поль Бельмондо, игравший главного героя в «Профессионале», уже шел к вертолету под прицелом снайпера, де Голль опомнился:
– И вот это все будет?
– Что вы имеете в виду? Машины, вертолеты, связь? Все будет. Может быть, несколько не такое. Чуть другие формы…
– Нет, – перебил меня полковник, – такие отношения между офицерами, вообще между людьми.
Оп-па! Он заметил и понял самое главное.
– А вот это уже зависит в том числе и от вас, Шарль. Понимаете, через какое-то время колониальная система все равно рухнет. Появятся новые отношения между людьми, нациями, странами. Мягкая политика в отношении эмигрантов из африканских и азиатских стран наложит свой отпечаток на всю европейскую культуру. Предполагаемый результат вы видели сами.
– Что же делать? – спросил он почти как маленький ребенок.
Я выдержал паузу и только потом ответил:
– Взять власть в стране и не допустить влияния иммигрантов на культуру. А для этого требуется своевременный отказ от колоний и принудительная культурная ассимиляция всех приезжих. Не разрешать им исповедовать свою религию, отправлять свои национальные обряды.
Он хмыкнул:
– А как же у вас в СССР?
– Мы – это другое дело. Советский Союз – государство изначально многонациональное. Один на один я честно признаю, что у нас тоталитаризм. Но так как линия товарища Сталина правильная, то мы от всех народов нашего государства берем лучшее. Как минимум – пытаемся. А у вас – демократия, – я с такой интонацией произнес последнее слово, что де Голль поморщился. – Ну, во всяком случае, так это называется.
Мы помолчали несколько минут, затем он спросил:
– Вы, Егор, очень откровенны. Все, что вы мне говорите – это ваша личная точка зрения или?…
– И то, и другое. Перед вылетом сюда у меня была большая беседа с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. А насчет французской экономики после войны… Вам ведь наверняка знаком такой термин – экономическая интеграция? Международная экономическая интеграция, – уточнил я.
Он удивленно посмотрел на меня. Я усмехнулся и добавил:
– Вы, Шарль, знаете другой способ сделать войны невыгодными?
Н-да. Мировоззрение человека двадцать первого века против мировоззрения пусть очень умного, вот этого у де Голля отнять было нельзя, но середины двадцатого…
Он задумался, затем спросил:
– А что делать с военными производствами? Ведь это очень важная часть экономики всех промышленно развитых стран.
Я встал и показал рукой на дверь:
– Давайте выйдем на свежий воздух. Здесь несколько душновато.
Ночь в тропиках. Уже давно стемнело, и в черном небе ярко светили звезды. Южное небо. Оно вообще не такое, как у нас. Значительно более темное, звезд больше и сами они ярче. Да и созвездия другие. Я долго смотрел вверх, рассматривая искрящийся далекими солнцами небосвод.
– Что вы там увидели? – не выдержал полковник, тоже посмотрев вверх.
– Как вы думаете, Шарль, какие производства, какое напряжение всех сил потребуются человечеству, чтобы дотянуться до этих звезд? – моя поднятая рука указывала вверх.
Он повернулся ко мне. Удивление и восхищение одновременно были видны на его лице даже под светом луны…
Светка давно заснула, уютно устроившись на коленях Егора.
– А на прощание я ему все-таки подарил фильм. Но не с Бельмондо, а с Жераром Филипом.
На мой вопросительный взгляд он ответил:
– «Фанфан-тюльпан».
Мы оба усмехнулись.
– А ты молодец, – констатировал я, выкидывая потухшую папиросу в пепельницу, – заставил его мечтать.
– Разве не надо было? – простодушно удивился Синельников. Немного странным он стал. Иногда – умудренный опытом мужчина, а иногда – мечтательный мальчишка еще моложе меня. Интересно, а я как со стороны выгляжу?
– Надо-надо. Ты все сделал правильно. После войны сделаем все возможное, чтобы эта мечта стала мечтой всего человечества.
– Но ведь мы будем первыми?
– Куда же мы денемся? – усмехнулся я. – У тебя есть сомнения?
– Н-да. Мечтать не вредно, вредно – не мечтать, – изрек он избитую истину.
– Это точно, – согласился я, – даже знаю, чем занять Америку после того, как мы выйдем на орбиту Земли.
Вопросительный взгляд Егора был настолько нетерпеливым, что мне тут же пришлось озвучить свою идею.
– Мы продадим им чертежи их же спейс-шатла. Проект очень дорогой, но ведь жутко эффектный!
– А потянут? – засомневался Синельников.
– Без нашей электроники? Нет, конечно. Но это уже их проблемы, – усмехнулся я.
Страна хоронила Вождя, а мы – близкого родственника. Берия сам вытолкнул меня:
– Иди. Ты хоть и неофициально, но – зять. Он любил тебя…
Мы втроем стояли у гроба. Я в белом парадном мундире, не скрывающий слез Вася и маленькая ревущая Светка. Все трое в форме. Я – с тремя большими звездами вдоль погона, Василий – с двумя поперек и маленькая Светланка с буквами «СА» на фоне цвета хаки.
Уходил не человек, уходила эпоха. Он уже никогда не посмотрит на меня своими желтыми, чуть прищуренными тигриными глазами, не подбодрит и не обругает. Я только сейчас, стоя у гроба, начал понимать, что уже не увижу его улыбку под черными с сединой усами, что вообще больше никогда его не увижу, что его уже нет и никогда не будет. Раньше чисто подсознательно я почему-то не считал его мертвым. Ну, сказали, что погиб…
Мимо открытой могилы шли и шли люди. Те, кто успел попасть на Красную площадь до начала оцепления и те, у кого были спецпропуска. Центр города был перекрыт намертво. Всех выпускали, но никого, за редким исключением, не впускали. А люди все шли мимо открытой могилы. Рабочие и инженеры, руководители и дворники, военные и дипломаты. Кто-то, подойдя к могиле Сталина, останавливался и застывал, глядя полными слез глазами. Кто-то пытался через ограждение дотянуться и коснуться рукой гроба. Но десантники в парадной форме молча, но аккуратно подталкивали людей дальше, направляя поток к Кремлевской стене, где уже были замурованы урны с останками других членов советской делегации. В гробу вождя тоже была только урна. Что там могло еще остаться после вспышки нескольких тонн высококачественного авиационного бензина? А люди со слезами на глазах все шли и шли. Вот показалась американская делегация. Вася явно напрягся, когда к могиле подкатили инвалидное кресло. Что с ним? Он же сам говорил, что президент САСШ лично не виноват. Нервы? Я положил руку Василию на плечо, пытаясь хоть как-то успокоить его.
Рузвельт не мог сам встать из инвалидного кресла. По площади пронесся тихий удивленный вздох тысяч присутствующих на похоронах, когда Элеонора Рузвельт и Гарри Гопкинс подняли Франклина Делано Рузвельта из инвалидного кресла и помогли ему преклонить колени перед раскрытой могилой Сталина. Нет, не на оба колена. На одно. Знак уважения. Неожиданно рядом с президентом САСШ появились два дюжих советских спецназовца в полной боевой выкладке, аккуратно отодвинули придерживающую мужа Элеонору, приподняли Рузвельта, подложили под ноги сложенное в несколько раз солдатское одеяло и опустили обратно на одно колено. Они так и остались рядом с американским президентом, помогая ему удерживаться в не очень удобном положении. Сзади появились еще двое, положивших руки на оружие и застывших по стойке смирно, позволяя американскому президенту отдавать последнюю почесть Сталину. Другие солдаты молча, только жестами направили движение американской делегации дальше, чтобы не создавать затора.
- Предыдущая
- 18/71
- Следующая