Драконовы сны - Скирюк Дмитрий Игоревич - Страница 53

• Предыдущая
• 53/147
• Следующая

— Боевая тетка! — с уважением признал Жуга. — Это же надо, как приложила… Подай-ка сюда мой мешок, Ли.

— Так значит… — крестьянин медленно переводил взгляд с одного на другого. — Это ваш дракон?

— Наш, наш, — сказал Арнольд. — Почти ручной. Так мы тут посидим у вас?

— А… э…

— Вот и хорошо, — он обернулся. — Нора, эй! Тащите рифмача к костру, пока он там совсем не околел.

Семейство фермера, как выяснилось вскоре, было родом из-под Тилта. Фермера звали Иоганн, жену его — Эрна. Хозяйка, несмотря на грозный вид и внушительные размеры, оказалась женщиной вполне приличной и в глубине души даже доброй и заботливой, хоть и держала мужа своего в ежовых рукавицах. Муж, впрочем, особо и не возражал. Продав осенний урожай, семейство возвращалось с ярмарки и продвигалось в Лисс. Из леса вскоре выбрался их сын — как выяснилось, тоже собиравший хворост, но Рика, по счастью, не встретивший. Мальчишке было лет десять, и удался он явно в мать — был толстый и розовощекий, с голубыми умными глазами, и на отца почти не походил. Сперва он тоже чуть не задал стрекача при виде незнакомцев и дракона, но тут вмешался Телли, и вскоре они уже оба в компании Рика отправились в лес за хворостом. Вернулись они, оживленно болтая, а следом, пятясь, выполз Рик, таща в зубах огромную сухую валежину. Если до этого отец семейства еще глядел на гостей с опаской, то теперь совсем оттаял.

Арнольд засучил рукава и занялся дровами, и вскоре костер запылал вовсю. Эрна, призвав на помощь Нору, взялась напечь на всех лепешек; фермер поглядел на жену, поскреб в затылке и полез в мешки. К общему столу добавились копченые свиные ребрышки и слегка надрезанный внушительный круг сыра. Напоследок Иоганн выкатил бочонок, в котором еще что-то плескалось.

— О, знатная штука! — Арнольд подбросил на ладони сырный круг и отломил себе кусочек. Понюхал с видом знатока, положил на язык и расплылся в блаженной улыбке. — Почем брал?

— Вообще-то, ни почем, — зарделся тот. — У меня сыроварня, я сам им торгую. Так, правда, по малости. Больше для души.

Арнольд поперхнулся.

— Да ты в своем уме? Это ж золотое дно!

— Думаешь?

— Конечно!

И оба с ходу углубились в тонкости сырных дел и откупорили бочонок. Как выяснилось вскоре, оба оказались великими знатоками и любителями сыров, и Телли забеспокоился: Арнольд был парень будь здоров, но этот тощий оказался тоже не дурак пожрать. Под разговор и пиво сыр исчезал с пугающей скоростью. Тил поспешил утащить и себе кусочек, пока эти двое не съели все, и с ним расположился у костра.

— Тьфу, окаянный, опять за свое! — с досадой вымолвила Эрна. — Весь дом своим сыром провонял.

— А что, вы сыр не любите? — спросил Вильям.

— Да надоел уже. Добро бы — покупать по малости, но у себя варить… И дочка, вон, от этой сырности все время кашляет.

Вильям угрюмо сидел у костра и кивал, прижимая ко лбу медную кастрюлю, любезно одолженную Эрной. Берет рифмача превратился в грязный засохший блин, носить его было решительно невозможно, и Вилли по совету Норы спрятал его в мешок.

— Вы уж простите, господин певун, что я вас этого… того… оглоблей-то по кумполу, — продолжала Эрна. — Сами понимаете — места глухие, люди разные встречаются. Вы, между прочим, тоже хороши — приперлись и давай орать. Дочку, вон, напугали.

Жуга поднял голову:

— А что с дочкой?

— Да кашляет она и бледная с лица, а к осени и вовсе слегла, не знаю, что и думать. Вот, наторговали денег, едем в Лиссбург. Там, говорят, один такой лекарь есть, говорят, большой умелец, и говорят, берет недорого. Мне свекровь говорила. Прозывается он, помнится еще, как-то не по-людски — чего-то там насчет соломы.

Жуга помрачнел.

— Знаю его, — сказал он. — А только нет его там.

— Как нет? — насторожилась та. — А куда ж он делся-то?

— Уехал, говорят.

— Как так уехал? Врешь, поди… Что ж делать-то теперь?

Жуга вздохнул, уселся и потянул к себе мешок.

— Вот что. Позволь-ка, я на нее взгляну. Может, чего и присоветую.

— Еще чего задумал — девку щупать! Да ты умеешь ли?

Вильям прыснул, но тут же прикрылся кастрюлей и очень удачно притворился, что закашлялся. Травник тоже не сдержал улыбки.

— Умею, — сказал он.

— Умеет, умеет! — прокудахтал Вильям из глубины кастрюли. — Еще как умеет!

— Ну ладно, коли так… — с сомнением проговорила та. — А дорого возьмешь?

— Там видно будет.

Через два часа все четверо опять сидели у костра. Арнольд и Иоганн уже давно прикончили и сыр, и пиво, и заснули рядом. Нора с позволенья Эрны залезла спать в фургон. Дракон свернулся под повозкой. Вильям, придвинувшись к огню, царапал по пергаменту, записывая под диктовку травника состав снадобья.

— … Трава зверобоя, — перечислял Жуга, — аир болотный — корень, девясила тоже корень, ива белая — запиши, Вилли: у ивы кору собирать весной с молодых веток, пока листьев нет. Записал?

— «С моло-дых ве-ток»… Записал. — Бард размял пальцы. — Много там еще?

— Пиши, пиши… Так. Птичья гречиха, шалфея листья, гледича-трехколючка, чистотел, пастушья сумка, пижма, подорожник, орех греческий тоже… Сколько там?

— Сейчас подсчитаю: раз, два, три, пять… Четырнадцать!

— Вроде, все, — задумчиво сказал Жуга. — Теперь пиши: взять поровну всего, сушить и измельчить. Три с половиной унции на кружку, настаивать пять дней и после кипятить полчаса. Чуть-чуть если водки добавить, тоже хорошо… Пусть пьет весной и осенью по тридцать капель в кружку с чаем.

— Мне это ни в жисть все не вспомнить! — замахала руками Эрна. — Да и где мы столько травы-то найдем?

— Трав я дам на первое время. А что забудешь, так на то и пишем. Покажешь аптекарю в городе, если не дурак, поймет. Да, вот еще чего! Воду лучше брать проточную. Я горную брал, а здесь не знаю, что и присоветовать… В ключах у Лиссбурга, разве что.

— Да уж больно мудрено. Надо ли все это? Бог даст, и так поправится…

— Как знаете, — пожал плечами тот. — Слабая она в груди.

— А сыр? — засуетилась Эрна. — Как же с сыром быть?

— Да сыр тут не при чем, — отмахнулся травник. — Наоборот, пусть ест. И молоко пусть пьет, оно полезное.

Эрна все еще с опаской взяла протянутый Вильямом пергамент и повертела его в руках, не зная, куда деть. Подняла взгляд.

— А как же с платой быть?

Жуга и Вильям переглянулись.

— Подвезите нас до Цурбаагена, и будем в расчете.

— Прямо и не знаю… — усомнилась та. — Поди, вам неудобно будет?

— Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — усмехнулся Вильям.

— Дракон пешком пойдет, — поспешно добавил Жуга, заметив замешательство крестьянки.

— Ну, ладно, коли так. Все равно теперь обратно ехать…

— А мне? — внезапно вынырнул из темноты патлатый фермерский мальчишка. — Мне тоже нужно будет эту гадость пить?

— Господи, Биттнер! — Эрна подскочила и схватилась за сердце. — Тебя тут только не хватало! Марш спать! Быстро!

— … Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять…

Вильям проснулся сразу и без перехода, как будто вынырнул на воздух из воды, но повинуясь какому-то неясному тревожному предчувствию, остался неподвижен, только приоткрыл глаза. Ночь была тиха и холодна. Все спали. Бард повернул голову и вздрогнул: тонкий серпик молодого месяца высветил сидящий у погасшего костра угловатый силуэт человека с раскрытым зонтиком в руках. Послышался тихий, чуть звенящий смех, и Вильям с замирающим сердцем узнал Олле.

Не обратив внимания на Вилли, канатоходец покачнулся, с легким хлопком закрыл свой зонтик, вновь захихикал и вдруг рассыпался считалкой:

Скачет заяц по дороге,

От лисы уносит ноги.

От лисы не убежать:

Как догонит, сразу — хвать.

— Ну, так уж и — хвать, — вслух усомнился кто-то, и Вильям разглядел у костра еще один неясный силуэт. Травник выступил из темноты и подошел к костру. — Так значит, ты и есть тот самый Олле?

• Предыдущая
• 53/147
• Следующая