Драконовы сны - Скирюк Дмитрий Игоревич - Страница 52

• Предыдущая
• 52/147
• Следующая

— Пока — что?

— Пока — не забыл.

Оба посмотрели друг на друга и отвели глаза.

— Хм. Значит, веселый… Интересно, — пробормотал Жуга. — Он говорит, что ты хотела учить его бросать дротики. Это правда?

— Он перебил нить у яблока, — Нора нерешительно покусала губу, потом тряхнула головой, прочь прогоняя все свои сомнения, и продолжила: — Я уверена, что это не случайно. Он знал, куда бросает. Это то… то самое. Ну, ты знаешь. Потом так хорошо у него уже не получалось, но тогда… Он словно перенял мое умение. Такому нельзя научиться. Я чувствовала… это. Знаешь, у меня просто сердце замерло.

— Я понял, что ты хотела сказать. Может, ты еще что-нибудь заметила?

— Нет. Пожалуй, нет… Хотя постой. Он двигается как-то странно. Будто вывернутый.

— Чего-чего? — опешил травник. — Это как?

— Ну, вывернутый. Так говорят, если кому-нибудь специально «ставят» ноги-руки, разрабатывают сухожилия, суставы. Ну, там, танцорам, акробатам. У нас один такой работал… с нами… — здесь Линора на мгновенье помрачнела, но затем тряхнула головой и уже спокойно закончила. — Олле звался. Прирожденный был акробат, от бога.

— Занятно, — пробормотал Жуга, почесывая щеку тупой стороной бритвы. — Занятно…

— Я помогла тебе?

— Да. Наверное, помогла. Я как-то и вправду не обращал на это внимания.

— А этот дракон, — Линора наморщила лоб. — Рик…

— Он не Рик, — оборвал ее травник. — Это Телли зовет его — Рик.

— Телли зовет? — переспросила та. — Ты хочешь сказать, что не можешь угадать его имени?

— Разумеется, могу, — с непонятным раздражением ответил тот, — но оно такое, что я забываю начало, прежде чем угадываю до конца! Кстати, — он обернулся к ней, — все хотел спросить, зачем ты поменяла имя? Нора — надо же…

— Так, — пожала плечами та. — Не хотелось вспоминать о прошлом.

— А твой браслет…

— Я продала его. И ожерелье тоже.

— Понятно.

Жуга ополоснул напоследок лицо, встал и спрятал бритву. Подхватил одеяло, завязал мешок. Нахмурился — какая-то мысль вертелась в голове, вызывая чувство чего-то незаконченного, и он, так и не вспомнив, махнул на нее рукой.

— Пошли к костру. Скоро остальные проснутся.

— Жуга…

— Что? — обернулся тот.

— Я хотела сказать… Я не хотела забывать тебя. Просто… просто я не могла иначе.

— Ну что ж… — помедлил он. — Спасибо и на том.

В путь вышли рано. Снег сменился мелким моросящим дождиком, подмерзшая за ночь дорога раскисла в холодную грязь. Шли медленно. Дракончик шастал по кустам, то отставая, то забегая вперед, но на дорогу, как и предсказывал Телли, почти не выходил. Лишь однажды он выскочил и буквально у них на глазах задавил и слопал кролика, вызвав этим у Вильяма приступ тошноты.

Дорога шла вдоль леса узкой серой лентой. От ближних зарослей тянуло сыростью и холодной прелью, изредка попадались кусты ежевики и жимолости с давно опавшими ягодами. На дальних всхолмьях впереди темнели полосы и квадраты сжатых полей, то и дело маячили силуэты ветряных мельниц. Крылья были неподвижны — урожай давно был смолот и уложен в закрома, а мельницы, которые откачивали воду из болотистых низин (таких здесь было большинство), остановились до весны: вода уже замерзла.

— Будь проклята эта слякоть! — пробормотала Нора, с трудом выдергивая увязший в грязи сапог, сердито запахнула поплотнее стеганую куртку и поежилась. — Скорей бы Цурбааген. Полжизни отдала бы за горячую ванну с мылом. Как думаешь, Арни, долго еще?

— Через пару дней придем… если чего не случится, — он с неприязнью покосился на Жугу и сплюнул. — По болотам было бы быстрее.

Травник пропустил его заявление мимо ушей, даже не оглянулся. А вскоре дорога сделала поворот, и разговор прекратился сам собой — у перекрестка, на ветвях раскидистого дерева висели, чуть качаясь, три почерневших и наполовину сгнивших тела, для сохранности обмазанных смолой. Когда путники поравнялись с деревом, одно из тел порывом ветра развернуло к ним, и стали видны расклеванное воронами лицо и выпавший язык. Одной руки у трупа не хватало.

Теперь уже Линоре стало дурно.

Арнольд же, наоборот, заинтересовался и подошел поближе. Под деревом обнаружилась табличка — просмоленная веревочка, на которой она висела, давно оборвалась.

— Эй, Вилли, — позвал Арнольд. — Прочти-ка, что тут накарябано.

Вильям неохотно подошел поближе. Прищурился, разбирая надпись.

— «Ро… Розенкранц, Гильденштерн и Йорик Однорукий. За разбой и воровство.» — прочел он и брезгливо сморщил нос. — Дались тебе эти висельники. Пошли отсюда.

— Хм, надо же, — пробормотал силач, вертя в руках дощечку. — То-то я гляжу, рожа, вроде бы, знакомая. Бедный Йорик… — он повернулся к барду. — Между нами, я знал его, Вильям. Мы вместе стояли на мосту у Шельды, вот там он руку туркам и оставил. Я слышал, что он промышлял где-то в этих краях. Вот ведь как встретиться довелось… Да. Ну ладно. Пошли, в самом деле, пока сами не провоняли.

— Холодно, — поежился Вильям. — Может, устроим привал, погреемся?

— Ну не здесь же…

Всех остальных эта идея тоже как-то не вдохновила, и продрогшая компания в угрюмом молчании двинулась дальше по дороге. Теперь уже никто не пенял травнику на то, что он отсоветовал идти через болото.

А мили через две навстречу им вдруг потянуло дымом, и вскоре взорам путников предстала небольшая круглая поляна с фургоном у обочины дороги. Горел костер, чуть в стороне паслась стреноженная лошадь.

— Вот подходящее местечко, — заметил Вильям. — Жалко, правда, уже занято. Но может, мы не очень их стесним, если устроимся рядом? Спросим?

— Я бы не советовал, — покачал головой Жуга. — Люди здесь и так после войны озлобленные, да еще разбойники эти…

— Предоставьте это мне. — Вильям лихо заломил берет, поправил плащ, подошел и стукнул в борт фургона.

— Эй, люди добрые! У вас тут можно обогреться? — он сунул голову под полог. — Есть кто живой?

Послышался глухой удар и бард мешком осел на землю.

— Я те обогрею, я вот те с'час обогрею! — донеслось оттуда. — Проваливай отседа, пока башку не снесла, висельник поганый!

Из фургона выбралась дородная бабища в драной безрукавке, переступила через лежащего Вильяма и двинулась навстречу остальным, потрясая сломанной оглоблей.

— Ну, кто еще погреться хотит? А?! — гневно подбоченясь, вопросила она, остановилась и уперла оглоблю в землю. — Ишь чего удумали, знаю я вас… А ну, пошли отседова! Пошли, пошли, кому сказала! А то сейчас вот муж придет, он с вами разговоры разговаривать не будет!

— Э! Э!… — Арнольд попятился, с трудом сдерживая смех. — Потише, мамаша, чего ж вы орете-то так? Мы всего-то…

Договорить он не успел — в кустах истошно завопили, и через миг на поляну выскочил тощий грязный мужичонка, весь изодранный от бега через лес, споткнулся, бухнулся на четвереньки и проворно пополз к костру. Все замерли кто где стоял, а еще через мгновенье кусты разлетелись, и на поляну, радостно вертя хвостом, вприпрыжку выломился Рик.

Тетка выронила дубину.

— Господи Исусе…

Крестьянин, сжавшись, спрятал голову в руках и тихо подвывал. Дракон помедлил, затем подошел и игриво подтолкнул его носом.

— Не мучай меня, о чудовище! — запричитал тот, не открывая глаз. — Сгинь, пропади, нечистая сила!

— Сам ты чудовище! — фыркнул Тил. — Рик! А ну иди сюда, безобразник. Иди, кому сказал!

Дракончик потупился и послушно затрусил к фургону.

Толстуха, подобрав юбки, полезла в повозку.

— Эй, уважаемый, — Арнольд потряс лежащего за плечо. — Очнись. Никто тебя мучить не собирается.

— А? Что? — испуганный глаз осторожно выглянул меж сдвинутых ладоней. — Вы кто? — крестьянин сел и огляделся. — Что это было? — перевел взгляд на Арнольда. — Что вам надо?

Жуга и Нора тем временем пытались привести в себя Вильяма. Бард приходить в чувство не желал и лишь мычал что-то неразборчивое. Берет с него свалился в грязь, на лбу набухала здоровенная шишка.

• Предыдущая
• 52/147
• Следующая