Наша война - Листер Энрике - Страница 62

Поблагодарив за приветствие, я выразил протест по поводу намерения разоружить нас и отправить в концлагерь. Затем вынул свой пистолет и бросил его на землю, отдав приказ всем последовать моему примеру. Люди проходили передо мной, и каждый, прежде чем бросить свое оружие, смотрел на меня, и в глазах солдат я видел боль и сомнение…

Это был самый горький момент в моей жизни! Как несправедливо и скорбно было то, что бойцы, закаленные тремя годами беспрерывных сражений, вынуждены сейчас бросать оружие и идти в концлагерь. И эту боль усиливало недостойное поведение некоторых французских офицеров — не дождавшись нашего ухода, они начали делить военную добычу: они буквально вырывали друг у друга брошенные нами пистолеты.

От границы нас препроводили в Баниульс, где меня и еще шесть командиров и комиссаров старших чинов отделили от остальных. Позже я узнал, что, в то время как с нами военные власти обращались корректно, а гражданские даже сердечно, в отношении всех остальных проявлялось всевозможное свинство.

Вот небольшой факт, который дает представление об отсутствии должного достоинства у многих французских офицеров, которым было поручено принимать нас. За несколько дней до начала Теруэльской операции мексиканский посол, полковник Техада, вручил мне великолепный призматический бинокль — подарок президента Мексики, генерала Ласаро Карденаса, с первых дней бывшего на стороне Испанской Республики. Бинокль был у меня до конца войны, до того как в Баниульсе один французский офицер настоял на том, что призматические бинокли также относятся к вооружению. Возражения моего адъютанта, у которого в тот момент находился мой бинокль, не были приняты во внимание, хотя он указывал на серебряную пластинку с мексиканским гербом и дарственной надписью президента на футляре бинокля. Единственное, чего адъютант добился, — это возвращение ему футляра.

Совершенно по-другому отнеслись к испанским беженцам французский народ и прежде всего рабочие во главе с Коммунистической партией. Они проявляли настоящую сердечность и солидарность. Во Франции в то время обстановка была не легкой. Вскоре и французский народ стал жертвой капитулянтской политики своего правительства, способствовавшего поражению испанского народа.

Касаясь нашего перехода во Францию, франкисты много писали о «золоте Листера». А правда была такова: 10 февраля утром мы смогли выпить кофе во французском городишке Баниульсе только благодаря тому, что у одного из нас, у Севиля, кажется, если не изменяет мне память, нашлась монета в одно дуро. Эти пять песет и были всем капиталом, которым располагали шестеро командиров и комиссаров, оторванные от своих войск французскими властями и ожидавшие отправки в концлагерь. Но лагеря мы все-таки избежали: утром появились Модесто, Антон и другие товарищи с несколькими автомобилями. Воспользовавшись царившей неразберихой, мы сели в машины и отправились в испанское консульство в Перпиньян. Консульство было для нас одновременно и убежищем, и мышеловкой, так как полиция, хотя и не входила в здание, но установила наблюдение снаружи и задерживала всех выходящих.

Я оставался в консульстве до следующего дня. То, что происходило там, было возмутительно: консул оказался явным реакционером, он не пожелал даже встретиться с нами. А на улице нас подстерегала полиция.

11 февраля ночью повидаться с нами пришла Констанция де ла Мора, и я решил выйти с нею. Все сошло удачно, и меня спрятали у Марты Уисманс, бельгийской журналистки, — она была в Испании в качестве корреспондента. На следующий день я выехал в Тулузу, установил там контакт с товарищами и подготовил свой отъезд в зону Центр — Юг.

Сражение за Каталонию закончилось. Несколько позднее генерал Рохо писал: «Сражение за Каталонию мы начали проигрывать, когда приостановили операцию у Мотриля. А для расстройства планов противника было достаточно этой операции во взаимодействии с последующим маневром в Эстремадуре и Мадриде. Если бы Франко снял войска с Каталонского фронта, мы выиграли бы немного больше времени, чем за период дождей, и, таким образом, добились бы, чтобы крайне необходимое вооружение прибыло вовремя и принесло пользу в Каталонии и в Центре».

В обстановке, в какой находилась Испания в конце 1938 года, только комбинированные действия армий Каталонии и зоны Центр — Юг могли изменить ход и развязку Каталонской операции. Ни Генеральный штаб, ни правительство не смогли добиться этого. Более двух третей вооруженных сил Республики (включая флот) находилось в зоне Центр — Юг в бездействии, тогда как войска в Каталонии обескровливались в неравном сражении. В то время как небольшая часть нашей армии сражалась против основных сил противника, главная часть Народной армии соблюдала непростительный нейтралитет.

После того как в апреле 1938 года республиканская территория была разрезана на две части, число войск Республики в Каталонской зоне не превышало 250 тысяч человек. Эта цифра относится к началу операции на Эбро. Когда противник 23 декабря начал наступление на Каталонию, республиканские силы здесь составляли 220 тысяч человек. Причем не все эти люди состояли в боевых частях. Армия Эбро насчитывала около 80 тысяч человек, распределенных следующим образом:

V армейский корпус 22 000 человек

XII 24 000»

XV 21 000»

XXIV 12 000»

Восточная Армия: около 90 000

X армейский корпус 31 000

XI 29 000»

XVIII 26 000»

Таким образом, в сражении за Каталонию в рядах Республиканской армии участвовало менее 200 тысяч человек. Мы располагали 250 артиллерийскими орудиями, 100 танками и бронеавтомобилями и приблизительно 100 самолетами. В составе франкистской армии было 400 тысяч человек, более 1000 артиллерийских орудий, 600 самолетов и около 300 танков и бронеавтомобилей, — эти цифры приводят сами франкисты. Со стороны неприятеля в сражении участвовало 30 дивизий, то есть половина всех дивизий армии Франко.

Несмотря на значительное численное превосходство в живой силе и технике, противник продвигался медленно и в ходе сражения ни разу не добился разгрома республиканских войск. Огромное перенапряжение сил за период двухнедельных боев, усталость и большие потери, недостаток вооружения и явная пассивность зоны Центр — Юг отрицательно сказывались на состоянии боевого духа бойцов Каталонского фронта. Но не было случая, чтобы они поддались общей панике и покидали фронт целыми частями; наоборот, до последнего дня они отчаянно сопротивлялись натиску противника и контратаковали его, что принуждало франкистов продвигаться с большой осторожностью.

В течение всего Каталонского сражения не было ни одного случая, чтобы противник предпринял маневр и попытался окружить больше одного батальона, за исключением Кастельданса. На всем протяжении пройденных им 400 километров противник был весьма осторожен, атаковал с фронта, напирал на нас, угрожая с флангов, вынуждал нас отходить, но окружить большую группу войск не пытался. Наученный нашими контратаками и стойким сопротивлением, противник опасался наших ответных действий в случае окружения, а поэтому предпочитал оттеснять нас к границе.

Испано-французскую границу перешли 18 тысяч человек из Армии Эбро и 45 тысяч из Восточной Армии. У этого количества войск имелось около 30 тысяч винтовок и приблизительно 1000 пулеметов. Авиация насчитывала 80 самолетов (около 50 истребителей, остальные— различного типа). Самолеты перелетели во Францию 5 февраля и сосредоточились на аэродроме в Тулузе.

V армейский корпус, вступивший в сражение на Эбро в составе 35 тысяч человек, к началу сражения за Каталонию насчитывал 22 тысячи, а пересек границу, когда его состав не превышал 8000 человек в строю и около 3000 раненых, эвакуированных в предыдущие дни, причем большую часть их на руках перенесли через горы. Более 10 тысяч бойцов потерял полк в течение 50 дней непрерывных боев. Значительная часть из них была убита в первые две недели, остальные пали на протяжении той трагической голгофы, какую представлял для наших войск 400-километровый переход в беспрерывных боях от Сероса до французской границы. Среди убитых в последних боях были Хосе Каррерас и Франсиско Варела. Брат Франсиско, сержант, геройски погиб еще под Гвадалахарой. Вместе с Франсиско мы сражались с первых дней войны и прошли путь от ополченцев до командиров бригад.