Троил и Крессида - Чосер Джеффри - Страница 34

В том для себя не вижу я укора.

Не зря всесилен и неодолим

Киприды сын: уж где мне сладить с ним!

Собой прекрасны вы; у нас же в стане

Достойных рыцарей не перечесть.

Из них любой, предвижу я заране,

Служить усердно вам почтет за честь.

Все ж, коль меня решитесь предпочесть,

Клянусь, не сыщется во всей вселенной

Столь преданный слуга и столь смиренный!"

Так молвил Диомед. Ему вдова

Как будто бы внимала, но на деле

Из всех речей немногие слова,

И то лишь мельком, слух ее задели:

Тоска и страх бедняжкою владели.

Отца ж завидев, сделалась бледна

И наземь чуть не рухнула она.

Но Диомеда сколь могла любезно

Она благодарила за привет,

Сказав, что для нее весьма полезна

Его поддержка будет и совет;

Она ж ему, во избежанье бед,

Готова доверяться без оглядки -

И снять себя позволила с лошадки.

Схвативши дочь в объятья, старый жрец

Ее лобзал, твердя: "Души отрада!

Дитя мое! Мы вместе наконец!"

Она в ответ, не подымая взгляда,

Промолвила смиренно: "Как я рада".

Но мы, Крессиду поручив отцу,

Вернемся в Трою, к царскому дворцу.

В ужасном гневе юный сын Приама

Домой примчался. Соскочив с коня,

К себе в покои прошагал он прямо,

В отчаянье судьбу свою кляня.

И разбегались челядь и родня,

Спеша убраться с глаз его подале:

Таким Троила прежде не видали.

Вот наконец остался он один

И волю дал безумствам исступленным:

Смерть призывал злосчастный царский сын

И проклинал Венеру с Купидоном,

Цереру, Зевса, Вакха с Аполлоном,

А следом и себя, и всех людей -

За исключеньем госпожи своей!

В постель он лег, однако сном утешным

Никак не мог забыться, и точь-в-точь

Преступный Иксион в аду кромешном,

Он в муках проворочался всю ночь.

Когда же вовсе сделалось невмочь,

В слезах нашел бедняга облегченье

И так он изъяснял свои мученья:

"О, где она? Где госпожа моя?

Где ясный взор, где ласковые руки,

Грудь белоснежная и все, что я

Еще вчера лишь ночью, до разлуки,

Мог зреть и осязать? О, что за муки

Терплю, один на ложе, хоть кричи -

Или подушку обнимай в ночи!

Увы! Как мог ее не удержать я?

Когда теперь ее увижу вновь?

Уж лучше бы мне сгинуть! О проклятье!

Крессида, жизнь моя! моя любовь!

Навек я твой - и дух, и плоть, и кровь.

Палач мой нежный, стражду я жестоко -

Ужели дашь мне умереть до срока?

Звезда моя! Мой путеводный свет!

Где ты теперь? Кому сияешь ныне?

И кто, когда Троила рядом нет,

Тебе с почтеньем внемлет, как богине?

Кем будешь ты утешена в кручине?

Увы, никем! Я по себе сужу:

Такие муки ждут и госпожу.

Как я разлуку вытерпеть сумею?

Дня не прошло, а я уж изнемог!

А милой каково? Что станет с нею,

С бедняжкою, в десятидневный срок?

Сойдет румянец юный с нежных щек,

И от тоски поблекнув, к возвращенью

Она иссохшей сделается тенью!"

Когда меж слез и стонов царский сын

Вдруг забывался краткою дремотой, -

То грезилось ему, что он один

В пустынном, жутком месте ждет чего-то

И не дождется... То враги без счета

Мчат отовсюду; он у них в руках! -

И грудь его холодный полнит страх.

Тут вздрагивал царевич с громким криком,

Как будто от внезапного толчка,

И пробуждался в ужасе великом:

Казалось, исполинская рука,

Беднягу вознеся под облака,

Швырнула оземь... и на смятом ложе

Он задыхался от сердечной дрожи.

И несчастливый жребий свой опять

Он клял, кропя слезами покрывало;

То сам с собой пускался рассуждать,

Что так, мол, убиваться не пристало;

Но вслед за тем все начинал с начала:

Проклятья, пени, слезы и мольбы

И вздохи о превратности судьбы.

Но сокрушенья принца о потере

И каждый вопль его, и каждый вздох -

Кто смог бы описать? По крайней мере,

Я не гожусь на это, видит Бог!

И дух мой слаб, и слог довольно плох,

И не под силу мне такое бремя.

Читатель, сбережем-ка лучше время!

... Едва поблек на небе серп луны

И осветился горизонт с востока,

Хоть звезды были все еще видны, -

В тот час, когда рассвет уж недалеко

И пылкий Феб, не нарушая срока,

На колесницу алую ступил, -

Велит Пандара звать к себе Троил.

Пандар, как ни ловчился, с прошлой ночи

Проведать принца так и не успел:

Еще с утра он призван был пред очи

Приама для каких-то спешных дел,

При коем безотлучно просидел

До вечера; теперь же, верный слову,

К царевичу помчался он по зову.

Пандар уж догадался наперед,

Что царский сын, всю ночь не спав от горя,

С ним поделиться жаждет в свой черед,

Нужду имея в дружеской опоре.

И посему на зов он прибыл вскоре

И, бодрый вид не позабыв принять,

К приятелю уселся на кровать.

"О мой Пандар! Сих мук не в силах дале

Сносить, я на погибель обречен

И уж до завтра доживу едва ли.

Лишь об одном прошу я (молвил он):

Чтоб ты, как друг, по части похорон

Мою исполнил волю; а именье

Я на твое оставлю разуменье.

Ты позаботься, чтобы мне жрецы

Костер соорудили погребальный,

Чтоб состязались в честь мою бойцы

И был бы пир устроен поминальный.

Да будет Марсу жертвою прощальной

Мой верный конь, ему же - меч и шлем,

А щит - Палладе. Догляди за всем!

Ту горстку пепла, в кою обратится

Троила сердце, - не сочти за труд

Собрать и спрятать! Пусть меня частица,

Тобою заключенная в сосуд

Златой, что урной, слышал я, зовут,

Хранится в знак моей любви и муки

У той, по ком томился я в разлуке.

Недуга я не в силах превозмочь,

И смерть моя близка по всем приметам:

Дурные сны мне снились нынче в ночь

И Аскалаф-сова кричал при этом...

Что зря гадать по звездам и планетам?

Все к одному! Явись же поскорей,

Гонец-Меркурий, за душой моей!"

- "Ну что ж, - вздохнул Пандар, - видать, попала

Вожжа под хвост! Твердил ведь я не раз:

Терзаться нет причин и проку мало, -

Да только силы даром порастряс.

И впрямь, никто упрямцу не указ!

Чем тут помочь? Насильно мил не будешь,

И поумнеть безумца не принудишь.

Скажи-ка мне, с чего ты возомнил,

Что из мужей никто еще доселе

Так не любил, как ты? Нет, мой Троил,

Не первый ты на свете, в самом деле,

От милой отлучен на две недели,

Зато единственный наверняка,

Кто поднял шум такой из пустяка!

Да это невидаль какая, что ли -

Разлука? Всякий муж или жених

Хоть раз да расставался против воли

С подругой; но еще никто из них

Не помирал от горестей таких.

Не век же вместе! Рано или поздно

Друзьям побыть приходится и розно.

А каково тому, чья госпожа

С другим на брачное возляжет ложе

По прихоти родни? Острей ножа

Бедняге эта весть! Но горю все же

Не поддается он - помилуй Боже!

Он тверд и сохраняет бодрый вид

И верит: время раны заживит.

Ведь время-то идет! в том вся и штука.

Лишь наберись терпенья, милый брат,

Дай дням протечь - и кончится разлука:

Калхаса дочь получишь ты назад.

У ней, готов я биться об заклад,

Чтоб воротиться, ловкости достанет!

И слово дав, она уж не обманет.

А что до вещих снов и прочих грез -

Все это вздор! Игра воображенья!

Смешно и толковать о них всерьез.

Телесное ли тут изнеможенье

Сказалось, или рассудка напряженье -

Бог весть! Одни лишь дурни верят снам,

А я так и гроша за них не дам.

Спроси жрецов - тот скажет: сновиденья

Суть знаменья небесные, а тот -