Серебро закамское - Лещенко Василий Юрьевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/24
• Следующая

Приказ заставлял его не раз поступать иначе, и теперь совесть мучила Медведя. В сердце его пробудилась ненависть к грабителям и насильникам, приходившим с мечом на его родную землю.

В тот день, когда Медведь бежал из ханского войска, в деревянные хоромы, изукрашенные резьбой, на Неревском конце Великого Новгорода вошел ушкуйник Гаврила Пешня. Его встретил сам хозяин, тяжеловесный мужчина, одетый, несмотря на жару, в шелковый кафтан с собольей подбивкой. На шейной цепи болталась серебряная бляха, указывавшая на высокую должность тысяцкого. О размерах его богатств не было известно ничего определенного. Однако Гаврила не раз становился свидетелем могущества этого человека, бывшего правой рукой всесильного посадника. Вот и последнее Великое вече приняло решение, угодное тысяцкому.

На столе в светлой прохладной горнице стояли серебряные чары, ковш и деревянный жбан пахучего хмельного меда. Отведав этого напитка, тысяцкий поставил на стол тяжелую чару и как бы невзначай бросил:

— Оскудели мы серебришком, сильно оскудели. В неметчину путь закрыт, и торговля стала мала. Татарский хан требует подати в серебре, а казна новгородских сильных людей пришла в запустение.

Гаврила бесцеремонно прервал тысяцкого:

— Хочу понять, к чему ты клонишь. Не в поход ли на татарского хана собираешься пойти? — И загоготал, довольный собственной шуткой.

Тысяцкий побагровел, как будто получил тяжелую оплеуху, но смолчал. Гаврилу не возьмешь голыми руками. За его спиной несколько десятков головорезов, и кто-нибудь из них может ненароком поддеть копьем под бок.

— Не шуткуй, Пешня, — стараясь оставаться спокойным, проговорил тысяцкий. — Ведь дружинники твои поизносились, кафтанов да жалованья давно не видели от тебя. А что, если они задумают выбрать нового атамана?

По лицу Гаврилы было видно, что слова тысяцкого встревожили его неповоротливые мозги. Этот лис, оказывается, все выведал, прежде чем пригласить его к себе. Тысяцкий заметил перемену в своем госте и ласковым голосом сказал:

— Им не придется менять своего атамана, Пешня, если ты совершишь удачный поход. Слышал ли ты чтонибудь о Югорских землях? Соболя там видимо-невидимо, да и серебришка, говорят, немало положено при истуканах, издолбленных из дерева.

— Опасно туда идти, тысяцкий. Многие ватажники положили свои головы в глухих чащах, не достигнув богатства и славы.

— Не узнаю я тебя, Пешня. Не опасно только ложкой щи хлебать, — съязвил тысяцкий. — Но если боишься за свою буйную голову, то можно пойти и в другое место. Соседят с Югрой небольшие народы Печора и Пермь. К ним бы заглянул… — Тысяцкий даже потер от удовольствия руки, предвкушая зрелище огромного количества пушнины и груд серебра. Оборвав радужные мысли, он жестким, не терпящим возражения тоном обратился к Гавриле:

— Снаряжение и провиант на ватагу получишь у тиуна. Да не задерживайся с отъездом. Сейчас самая пора выступать.

Воспоминания об этой встрече теснились в голове Гаврилы Пешни под равномерные всплески поднимающихся и опускающихся весел. Прошло почти полтора месяца с тех пор, как ватага отправилась в дальний путь.

Ушкуйники попробовали свои сабли и копья на Чуди Заволоцкой и Печоре. Добыча оказалась меньше, чем сулил тысяцкий, и ватага роптала. Где по маленьким лесным речкам, где по переволоку ватажники добрались до реки Большой, и удача начала сопутствовать им. Теперь мешки с мехами лежали в каждом из челнов, а кое-кто обзавелся и серебром.

Правда, неожиданные засады лесных жителей сильно убавили воинский пыл ушкуйников. Того и гляди надо было опасаться вылетевшей из леса стрелы или падающего ствола дерева, подрубленного на их пути. Если новгородцы пытались атаковать лесные дружины, те мгновенно рассыпались и исчезали в лесной чаще.

Не успела ватага втянуться в устье Вишеры, как Медведь был уже осведомлен о количестве и вооружении ушкуйников. Тревожные слухи опережали теперь движение ватаги, и жители маленьких незащищенных деревень бросали свои дома, скрывались за валы укрепленных городищ.

Медведь почти не сомневался, что жителям его общины не миновать схватки с чужеземцами, и исподволь готовился к ней.

На высокой развесистой сосне был устроен наблюдательный пункт. Охотник, сидевший наверху, всматривался вдаль. Но все было спокойно на реке. Вдруг раздался его тревожный крик. Он различил на воде суда врагов. Что они будут делать дальше? Проплывут вверх по реке или будут штурмовать городище?

Все жители поселения молча ждали решения вождя. Он приказал спрятать детей за толстые стены срубов, чтобы случайная стрела не задела кого-нибудь из них. Затем расставил нескольких охотников вдоль берега, обрывавшегося к Вишере, и у края крутого лога. Опасность нападения отсюда была невелика, и если враги все же попытаются прорваться по .крутым склонам на городище, то достаточно будет обрушить на них заранее приготовленные бревна. Основные силы Медведь сосредоточил у вала городища.

Он поставил в одну цепь лучников, на которых возлагал особые надежды. Эти охотники, никогда не бывшие профессиональными воинами, восхищали его меткой стрельбой. Вторая цепь состояла из копейщиков, державших в руках тяжелые деревянные копья с длинными железными наконечниками. Их задачей было ошеломить врага, когда он прорвется в пространство между валами.

По-видимому, новгородцы знали от пленных о местонахождении городища. Они пристали поодаль от него и взобрались по крутому берегу наверх. Не торопясь двинуться на штурм, они старались сначала определить приблизительное число защитников поселения. Но там все замерло в молчаливом ожидании, и новгородцы не заметили ни одного человека.

Когда их отряд осторожно приблизился на расстояние выстрела из лука к первому валу, из-за него выскочила цепь лучников, выпустивших одну за другой несколько стрел. Два ушкуйника рухнули на землю, корчась от боли, несколько человек были легко ранены.

Обойдя раненых и закрывшись щитами, остальные продолжали идти вперед. Лучники отступили за второй вал. Когда новгородцы достигли тесного пространства между двумя валами, с земли вскочила цепь копейщиков, и тяжелые копья полетели в самую гущу ушкуйников. Но сдержать их не удалось.

Под натиском напирающих сзади рядов передние старались преодолеть ров и взобраться на вал. Некоторые падали прямо на заостренные колья, получая страшные раны. Разъяренные неожиданно сильным сопротивлением, ушкуйники продолжали рваться вперед, их становилось на валу все больше. Рукопашная схватка начала склониться в их пользу. Вот от удара копья прямо в висок упал один из осажденных. Упали под ударами сабель и топоров еще два охотника из дружины Медведя. Случайной стрелой была убита женщина, тащившая воинам два копья. Казалось, новгородцев уже не остановить.

Вдруг с берега донеслись громкие крики и тревожный звук рога. Это могло означать только одно: стоянка подверглась нападению. Без челнов новгородцам грозила гибель. Не медля ни минуты, они бросились к берегу, унося с собой раненых и убитых.

Новгородцы недооценили силы и мужество защитников городища и пренебрегли охраной челнов, оставив на них всего несколько человек. Медведь предвидел такой оборот событий. Небольшая группа охотников стремительно вышла в тыл ушкуйникам и обрушилась на немногочисленную охрану челнов. Несколько новгородцев, не ожидавших нападения, было сразу убито, но один из них успел протрубить в рог, звук которого услышали на городище.

Охотники рубили канаты и сталкивали челны вниз по течению реки. Большего они не успели сделать. На верху обрыва показалась толпа новгородцев, яростно потрясавших оружием в воздухе и осыпавших смельчаков копьями и стрелами. К счастью, ни один из охотников не пострадал. Нельзя было терять ни секунды. Охотники бросились прямо в одежде в холодную воду и направились вплавь к другому берегу Вишеры. Их не преследовали. Ушкуйники медленно спускали к судам товарищей, пострадавших в ожесточенной схватке.

• Предыдущая
• 17/24
• Следующая