Проклятие феи - Мак-Кинли Робин - Страница 32

У Рози была дополнительная причина сомневаться насчет переезда в деревню. Хотя Бардер предлагал им занять собственный дом, его лавка делила двор с лавкой тележного мастера, а у того была племянница, Пеони.

«Тебе еще повезло, – подумала Рози после драматической встречи Флинкса с Зогдобом, – тебе-то ничто не мешало сбежать».

Пеони была примерно ровесницей Рози и единственным ребенком в доме, где взрослые приходились ей не родителями, а дядей и тетей. Но этим все сходство между ними исчерпывалось. У Пеони были длинные золотистые локоны, правда более светлого оттенка, чем непослушные короткие вихры Рози, и прозрачные голубые глаза, которые улыбались, даже когда ее лицо оставалось серьезным. Взрослые никогда не относились к ней свысока: еще в младенчестве она была слишком вежливой и сдержанной, а когда подросла, оказалась весьма приятной в общении. Снисходительность соскользнула бы с нее, как снег с теплой крыши. Она редко проявляла непослушание, а когда это все же случалось, обычно это было вызвано ее стремлением радовать окружающих своим присутствием или как-то более существенно им помогать, когда тетя с дядей ждали от нее быстрого выполнения какого-либо поручения.

Она умела шить, готовить и убираться, писала аккуратным, разборчивым почерком и складывала без ошибок. Она правильно напевала мелодию, танцевала и играла на разнообразных музыкальных инструментах, какие можно было найти в деревне. И в довершение всего она была красивой (ей достались изогнутые золотистые ресницы, хотя и не такие длинные, как у Рози.) Все вместе эти достоинства казались несколько чрезмерными. Рози считала так уже не первый год и избегала ее.

И все же изредка они встречались. В такой маленькой деревне все друг друга знали. Кроме того, Пеони была всего на семь месяцев старше Рози, а взрослые считали, что случайные временны́е совпадения обязывают детей хорошо ладить. Рози была слишком добросердечной, чтобы ненавидеть кого-то без веских оснований, но с Пеони дело обстояло иначе. Слишком много доводилось слышать о ее многочисленных достоинствах от жителей деревни, особенно после того или иного досадного недоразумения с собственным участием. К несчастью Рози, ситуацию усугубляло то, что они с Пеони оказались единственными девочками их возраста в Туманной Глуши – все остальные были на несколько лет моложе или старше.

Добронравие Рози подверглось тяжкому испытанию, когда до нее дошло, что предложение Бардера будет иметь и такое последствие. Поскольку все трое взрослых: Тетушка, Катриона и сам Бардер – встревоженно наблюдали за ней, они заметили, как спустя несколько мгновений после первого объявления она вздрогнула, словно от удара, и скрипнула зубами. Чего они не узнали, так это того, что скрип зубов подразумевал мужественно-сдержанное: «По соседству с Пеони? Лучше я поселюсь в старом доме Мед вместе с плесневым духом. Может, новому арендатору лорда Прена понадобится пастух».

Все полные хлопот недели до свадьбы Рози удавалось избегать новой соседки, хотя Пеони частенько путалась под ногами, радостно предлагая любую помощь и донимая отвратительными возгласами вроде: «О, я так надеюсь, что мы станем как сестры». Рози удавалось притвориться, будто она не расслышала. Но теперь, когда она и впрямь тут поселилась, ей не удастся и дальше не обращать на Пеони внимания.

Однако столкновение произошло совершенно не так, как ожидала Рози, хотя и началось весьма малообещающе. После свадьбы все заспались допоздна (Рози кое-как выбрела из дому, чтобы покормить коров и кур, а затем вернулась в постель), и, когда Рози выбралась во двор, было уже позднее утро. Ее выгнала туда Тетушка, которая угадала, по какой именно причине девочка отсиживается в кухне, и знала, что сама Пеони с похожей надеждой затаилась на улице.

– Милая, – обратилась она к Рози с сочувствием, которого трудно было не заметить, – рано или поздно тебе придется как-нибудь с ней примириться. Я понимаю, она… воплощенная добродетель и совершенно на тебя не похожа, но, возможно, не так уж и плоха.

Пеони, разумеется, сразу бросила то, чем занималась, и подошла к Рози с лучшей, самой обворожительной улыбкой на устах.

– Что ж, – начала она, – теперь, когда вся эта шумиха улеглась, возможно, нам удастся наконец узнать друг друга получше.

Рози, рассчитывая найти союзника, с надеждой огляделась в поисках Зогдоба, но тот свернулся калачиком в дальнем углу двора и притворялся спящим.

– Хм… – не самым ободряющим тоном буркнула она.

Рози стояла как солдат на параде: выпрямив спину и глядя прямо перед собой. Рядом с Пеони она вообще предпочитала стоять, потому что стоя оказывалась на полголовы выше.

– Знаешь, – задумчиво заметила Пеони, подняв взгляд на Рози, – я никогда прежде не видела таких длинных ресниц, как у тебя…

– Сгинь! – яростно прошипела Рози, перестав изображать статую. – Я ненавижу свои ресницы!

Пеони уставилась на нее, приоткрыв рот, а затем прыснула. Она взяла Рози за руку, и ту, к ее собственному удивлению, не передернуло от отвращения. В смехе Пеони она услышала, что девочка точно так же, как и она сама, волновалась из-за будущего соседства, опасаясь ляпнуть при Рози что-нибудь не то, и какое же облегчение осознавать, что все уже закончилось. Рози тоже расхохоталась.

После недель трудов, перемен, страха, обиды и надежды у нее ныло в груди, и поначалу смех причинял боль. Она вдохнула поглубже, наполнив легкие воздухом, и хохотала вместе с Пеони, пока обе не рухнули на землю прямо посреди двора. Дяде Пеони, Крантабу, даже пришлось прикрикнуть на них, приказав убраться с дороги. Отсмеявшись, они уже готовы были сделаться не просто подружками, но лучшими друзьями, связанными дружбой такого рода, которая оставляет отпечаток на всей жизни.

Спустя месяц после свадьбы у Тетушки с Катрионой гостили уже семь постояльцев, одолеваемых детской магией, – больше, чем когда-либо прежде, и постоянное присутствие в доме Пеони было встречено с безмерной благодарностью. Даже две вошедшие в полную силу феи могли побледнеть при встрече одновременно с семью ребятишками, обладающими детской магией, притом что прочие их заботы никуда не девались только потому, что весь дом ходил ходуном.

Пеони (разумеется) отлично управлялась с маленькими детьми, была счастлива помочь и охотно носила амулет, сделанный для нее Катрионой, чтобы поддерживать какое-то подобие порядка. Пусть даже из-за амулета все, что она ела, пока его носит, напоминало по вкусу овечьи мозги. Спустя пару недель она робко упомянула об этом Катрионе.

– Ох, судьбы, – вздохнула та, – прости, пожалуйста. Так иногда случается.

Она сделала новый амулет и пристально следила за Пеони во время следующего обеда, но девочка старалась не встречаться с ней взглядом и занималась тем, что не давала Моне доводить Тибби до слез, корча ей гоблинские рожицы (включая бородавчатую зеленую кожу и клыки). Когда Тибби плакала, ее слезы превращались в разнообразнейшие интересные штуки, бóльшая часть которых заставляла ее реветь еще сильнее.

На следующий день Катриона увела Пеони во двор, сдернула с нее через голову амулет и протянула ей корзинку.

– Ступай-ка и поешь с Рози в кузнице.

Пеони зарумянилась:

– Новый амулет лучше, правда. Мне уже почти нравятся овечьи мозги.

Катриона рассмеялась:

– Часок я управлюсь и одна. Иди уже, или я выращу крылья у тебя на пятках, и ты туда полетишь.

Спустя примерно три месяца после того, как Пеони начала ходить на обед в кузницу, Рози возвращалась домой после долгого дня. Ей пришлось выяснять, не из-за того ли тяжеловоз Грея прихрамывает на заднюю ногу, что у него болят мышцы спины («Ну не знаю… – заявил Добряк, упомянутый тяжеловоз. – Болит-то лодыжка, но она… она и впрямь маленько отдает в спину, если уж на то пошло»), не из-за того ли кроткая верховая лошадь трясет головой, что у нее воспалился зуб («У меня голова гудит, мне это не нравится, сделай так, чтобы она перестала», – скорбно попросила Йора), и не из-за того ли кобыла, прибывшая к племенному жеребцу лорда Прена, никак не входит в пору, что ей не нравится конь, с которым хозяин хочет ее свести («Хмпф», – только и сообщила она Рози по этому поводу).