Босоногая баронесса - Смит Джоан - Страница 33

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая

– Вы бросили леди Деверу? – спросила Лаура. – Из-за этого она злится на вас?

– Это был, скорее, не разрыв, а отказ потакать ее прихотям. Я хотел написать ее портрет и написал. Я заплатил ей за позирование. А когда я плачу своей модели, я оставляю портрет себе. Леди Деверу, однако, решила, что этот портрет принадлежит ей. Я отказался его отдать, а новый писать не стал.

– Почему вы хотели сохранить его у себя?

Хайятт смутился.

– Я, право, сам не знаю, почему. Может быть, потому, что портрет Мари – одно из лучших моих произведений… Но если быть честным… Ее настойчивость, пожалуй, заставила меня не уступить.

– На вашем месте я бы предпочла отдать портрет, чтобы от нее отвязаться. Устроить скандал на светском приеме, на который ее никто не приглашал!

– А вы заметили, я не удивился, когда вы принялись утверждать, что я веду себя в отношении вас безупречно. Вы ведь не считаете флиртом наши отношения, Лаура?

– Если вы ожидаете, что я буду строить вам глазки, лорд Хайятт, забудьте об этом! Должно быть, я вела себя небезупречно, раз и леди Деверу, и Оливия считают, что я флиртовала с вами.

– Никто не собирается обращаться к этим дамам с просьбой разъяснить ваше поведение. Но разве флирт со мной задевает вашу честь, Лаура? К тому же, я не считаю флиртом наши отношения.

Лаура вопросительно взглянула на него.

– В самом деле? А как же вы назовете то, что не отходите от меня весь уик-энд? Я могу простить Оливии, что она неверно истолковала наши с вами отношения, но откуда узнала о них леди Деверу?

Хайятт спокойно наблюдал за Лаурой. Из-за необычных событий вечера она была оживлена как никогда прежде. Да, в мисс Харвуд таилось больше, чем он подозревал. Но и раньше ее тихое очарование и хорошие манеры привлекали его, а открытие, что у нее острый язычок, если ее разозлить, его восхитило.

– Бывают иные причины, помимо флирта, чтобы ходить по пятам за дамой, – произнес Хайятт.

Румянец на щеках Лауры разгорелся еще ярче, когда она взглянула на Хайятта. Не может быть, чтобы он подразумевал то, о чем она подумала сейчас! О, нет, наверняка она поняла его неправильно!

Но когда он склонился над ней, Лаура уже знала, что поняла верно, то было признание в любви. Руки Хайятта обвили ее стан и прижали к груди. Она взглянула на него потемневшими, испуганными глазами, потом веки ее сомкнулись, их губы встретились.

Нежность его поцелуя удивила Лауру. Она думала, что Хайятт окажется грубым любовником, но его руки мягко гладили ее тело, а губы скорее умоляли, чем требовали. Лаура обняла его и ответила на поцелуй теплых губ.

Позже она совершенно не могла объяснить себе, как случилось, что нежное объятие перешло в обжигающую страсть. Она не почувствовала резкого перехода, просто постепенно нарастающее возбуждение бросило ее в жар, не подобающий леди. Руки Хайятта обнимали ее все крепче. Она ощутила мучительную стесненность в груди, и тихий стон вырвался из ее уст и слился с его вздохами.

Она попыталась высвободиться. Хайятт не позволил ей уйти и удержал возле себя силой, его губы безжалостно прижались к ее губам, и ей не в чем было его обвинить, все происходило как бы само по себе, человеческая природа нахлынула на них волной желания. Лаура была в изнеможении.

Когда, наконец, ей удалось отодвинуться от него на дюйм, теплые пальцы Хайятта принялись нежно поглаживать ее шею, и, легко касаясь кожи, опустились к обнаженному плечу. Горячие губы коснулись уха, произнося слова, которые она не мечтала когда-либо услышать:

– Моя дорогая, восхитительная дерзкая девчонка, скрывающая свой огонь за равнодушной улыбкой. Я схожу от тебя с ума, я хочу покрыть поцелуями каждый дюйм твоего прекрасного…

– Ой, – взвизгнула, подскочив, Лаура, так как в дверном проеме показалась Оливия.

– Лаура! Что ты делаешь? – спросила баронесса, она поспешила войти, ее глаза широко раскрылись от удивления и любопытства. – Честное слово, забавно! Вы все готовы были разорвать меня на кусочки, хотя Джон не сделал ничего дурного по сравнению с тем, что я вижу. По крайней мере, я была совершенно одета и стояла, а ты, кажется, лежишь?

– Что б ты знала, я тоже совершенно одета, – ответила Лаура, натягивая соскользнувший лиф платья.

– Надеюсь, ты получила от лорда Хайятта предложение, иначе этой сцене нет никаких оправданий. И я все расскажу твоей маме! – по-детски злорадно пообещала наябедничать Оливия.

Хайятт поправил галстук.

– Можете быть абсолютно уверены, мои намерения честны, – сказал он. – Чего нельзя сказать о намерениях мистера Ярроу.

– Откуда вам может быть известно? Но вы уже помолвлены, Лаура? – нетерпеливо спросила Оливия.

Потрясающая новость заставила ее забыть об упреках.

– Конечно, нет! – Лаура взглянула на Хайятта.

Он нежно улыбнулся, когда его сияющие глаза встретились с глазами Лауры.

– Дамы имеют обыкновение обдумать предложение, прежде чем принять или отказать, – пояснил он Оливии слова Лауры.

– И как долго она будет тянуть с ответом? – поинтересовалась у Хайятта баронесса.

В замешательстве Лаура не обратила внимания на этот зловещий вопрос Оливии.

– О чем ты пришла сообщить нам? – обратилась Лаура к кузине, стараясь взять обычный тон разговора и принять невозмутимый вид.

– Разве вы не слышали гонг? Все идут к столу.

У Лауры осталось смутное воспоминание о звуке гонга. Он смешался с другими чудесными нереальными звуками, вихрем кружившими вокруг нее во время объятий.

Когда они выходили из библиотеки, Лаура увлекла Оливию за собой и приказным тоном прошептала:

– Никому не говори об этом!

– Ты же наверняка примешь его предложение, кузина?

– Я должна подумать.

Оливия подмигнула:

– Мне кажется, тебе не следует томить лорда Хайятта слишком долго. Ты же знаешь, что леди Деверу остается на ночь во дворце. Если ты ему откажешь, не исключено, он найдет сочувствие в объятиях бывшей любовницы.

– Оливия, в самом деле, ты не должна говорить подобных вещей!

– А ты не должна делать подобных вещей! – нагло ухмыльнулась Оливия.

Лаура поняла, что потеряла последние крупицы власти над своей причиняющей все больше и больше беспокойства кузиной. Усугубляя положение вещей, Хайятт, похоже, получал удовольствие от неловкости положения, в котором очутилась Лаура, о чем свидетельствовала его улыбка.

Лаура хотела подняться наверх и побыть немного в одиночестве, но так как над всеми ними нависала тень скандала, устроенного леди Деверу, она понимала, что, как и советовал Тальман, должна быть на виду и разыгрывать безразличие и невозмутимость еще несколько часов, оставшихся до окончания приема. Единственным утешением было то, что леди Деверу уже отправилась на покой.

Лаура боялась, что за ужином гости начнут сплетничать о скандале, устроенном леди Деверу, и не ошиблась. Они и прежде напропалую шептались о баронессе, а теперь, когда двое из трех дам, чьи имена были вовлечены в скандал, сидели за столом, шепот усилился еще более.

Лорд Тальман не сел рядом с ними, но лорд Хайятт не покинул их. Лауре пришла в голову странная мысль: что же они теперь с Ливви из себя представляют, если никто иной, а Хайятт – с его репутацией! – придает их компании оттенок почтенности? По не обращать внимание на Хайятта и двух дам, которых он сопровождал, было свыше человеческих возможностей гостей дворца. Все взоры были обращены к ним

Однако, благодаря вздору, который нес Хайятт, и беспечности Ливви, а также восторгу, охватывавшему ее при каждом воспоминании об объятиях, Лаура получила удовольствие от ужина. Правда, она не смогла бы ответить, понравились ли ей кушанья. Единственным блюдом, которое запомнилось ей, были стебли спаржи, которыми кормил ее Хайятт из своих рук.

Лаура чувствовала себя польщенной их совместной вольностью с Хайяттом, но в то же время смущалась: с чувством стыда она припоминала, как строго отчитывала она Оливию, когда та съела из рук Ярроу шоколадную вишенку на балу.

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая