Рабыня страсти - Смолл Бертрис - Страница 103
- Предыдущая
- 103/104
- Следующая
— Не имею ни малейшего представления, — ответствовал князю визирь. — Видишь ли, господин мой, твоя невеста носа не кажет из гарема. Да, Ома нанесла ей визит, но не , описала мне ее внешности, сказала лишь, что княгиня не безобразна… Твоя невеста словно воды в рот набрала — не говорит и не позволяет никому из своих слуг называть ее по имени. Дескать, вот приедет муж, которому надлежит первым обо всем узнать. Даже Мустафу изгнали из гарема! Твоей невесте.., жене то есть, прислуживают трое слуг. И все. Она прогуливается по саду, закутанная в покрывала, словно мумия. Эта женщина дала обет, что никто не увидит ее до твоего приезда.
Карим-аль-Малика расхохотался. Он положительно был заинтригован. Неужели у его невесты патологическая стыдливость?
— Да неужели Ома ровным счетом ничего о ней не сказала? Ну хоть что-нибудь…
— Ома говорит, что княгиня обворожительна и очаровательна, мой господин, — сухо ответствовал Аллаэддин-бен-Омар. — Ничего более…
— Хм-м-м-м-м-м… — Да, женщина эта вряд ли похожа на Хатибу… Ома не из тех, кто увиливает от прямого ответа или же лжет, чтобы доставить кому-нибудь удовольствие. Ежели Ома сказала, что невеста обворожительна и очаровательна, то можно не сомневаться, что так оно и есть… — Карим вынужден был признать, что любопытство его разгоралось. Но тем не менее это отнюдь не значило, что он влюбился в эту таинственную женщину — нет, он не сможет любить ее, как не сумел полюбить в свое время и Хатибу. Он любит одну лишь Зейнаб — и так будет всегда. Вечно. Но эта девушка как-никак его жена! А он был не из тех мужчин, которые способны обречь женщину на несчастье. Что ж, если калиф хочет, чтобы эта женщина рожала от него детей, — да будет так! Если не дано ему полюбить ее, по крайней мере, может быть, со временем он к ней привяжется. Девушка не повинна в том, что так сложилось…
Ома поспешила к подруге сразу, как только Аллаэддин ускакал.
— Аллаэддин полетел в горы разыскивать Карима, — сказала она Зейнаб. — Я приказала выставить наблюдателя у городских ворот. Он тотчас же явится во дворец и сообщит тебе, — когда увидит, что они возвращаются.
— Нынче вечером их не жди, — с уверенностью сказала Зейнаб. — Карим не захочет обнаруживать столь явной заинтересованности. Он предпочтет, чтобы его «невеста» лишний раз убедилась в том, кто здесь господин. А вот завтра он явится: слова визиря возбудили его любопытство. — Она весело хихикнула.
— Никогда не видела тебя такой счастливой, — сказала Ома. — Ну.., с того самого благословенного времени, когда твой возлюбленный наставник обучал тебя искусству любви, моя Рабыня Страсти!
— С тех пор я ни разу и не была счастлива, — последовал откровенный ответ.
Следующим утром Наджа явился к Мустафе:
— Княгиня полагает, что князь вернется нынче. Она хочет через тебя просить князя, чтобы тот снизошел к ее невинной причуде: не появляться в ее покоях, покуда не взойдет луна над садами. — Наджа поклонился.
— Я попрошу князя оказать ей эту милость, Наджа. Она несомненно весьма романтичная юная особа, — отвечал Мустафа с улыбкой. — Это предвещает молодым счастье в браке.
Зейнаб провела этот день в обществе троих слуг, совершая все приготовления к визиту Карима. Она вымыла и надушила свои длинные золотые косы. Потом тщательно обследовала все свое тело в поисках лишней растительности и безжалостно истребила все до волоска. Ногти на ее руках и ногах были коротко подстрижены и аккуратнейшим образом подпилены. Спальня Зейнаб также была особым образом приготовлена, а на восьмиугольном столике у постели стоял графин со сладким вином и ее неизменная золотая корзиночка.
В полдень она впервые присела поесть — и тут услыхала через дверь, как наблюдатель, выставленный у ворот Омой, объявил Надже, что князь в сопровождении визиря только что въехал в город через западные ворота.
Зейнаб быстро закончила трапезу и в последний раз выкупалась. Раби щедро умастила и растерла тело госпожи благовонными маслами с запахом миндаля. А тем временем уже темнело. Ведь зима была не за горами, и дни становились все короче. В дневной комнате Зейнаб были зажжены два светильника. Мустафа уже явился и сообщил Надже, что его господин во дворце и согласен удовлетворить странную просьбу новобрачной.
— Разбуди меня, как только луна взойдет над садом, — велела Зейнаб Раби и отпустила слуг. Потом легла и сладко задремала, покуда служанка не тронула ее за плечо, тихонько шепча:
— Пора, госпожа моя… Раби выскользнула из покоев госпожи и затворилась у себя в спальне. Зейнаб встала, потянулась и подошла к окошку — полная луна уже поднималась из-за темных древесных кущей. Чуткое ухо ее уловило шаги, а затем скрип двери.
Она заняла заранее избранную позицию.
Карим вошел в покои своей невесты. Слуг его нигде не было видно, а комната была освещена так, что полоска света вела прямо в двери опочивальни. Он улыбнулся Это был красивый и изящный жест. Нет, его новая жена положительно умница, а вовсе не стеснительная дикарка — что он понял тотчас же, как вошел, и еще сильней заинтересовался дальнейшим развитием событий… Похоже, с нею не будет скучно.
Пройдя по освещенной дорожке, он взялся за ручку двери, повернул ее и ступил в темную спальню. Здесь огни не были зажжены — лишь из окошка лился таинственный лунный свет. Ноздри его уловили запах роз — удивленный, он понял, что весь пол щедро усыпан розовыми лепестками. Когда он наступил на них, запах стал сильнее. Он улыбнулся. Да, ему прислали явно не робкую и беспомощную девственницу… Умница Хасдай! Он избрал ему в жены женщину. И женщину опытную.
Вдруг кто-то подошел к нему сзади — две тонкие и гибкие руки обвили его.
— Добро пожаловать домой, мой господин! — дремотный страстный шепот завораживал, обволакивал… Тонкие пальчики умело расстегнули его кафтан, стянули его через голову и уронили ненужный комок ткани на пол. — Не оборачивайся, мой господин, — вновь послышался таинственный грудной голос. Теплое дыхание согрело его шею, по спине Карима побежали мурашки. — Еще не пора… Умоляю…
Он ощутил, как нагое теплое тело прильнуло к нему, а маленькие ручки ласкают его тело нежными чувственными движениями. Пышная грудь, округлый живот, упругие бедра — он безошибочно угадывал все это… А когда нежные губы коснулись его шеи, он вздрогнул от наслаждения — собственные ощущения потрясли его. Этого он никак не ожидал! Ее смелые и чувственные касания воспламеняли его кровь…
— Ты совсем не то, чего я ожидал… — сказал он сдержанно. Женщина рассмеялась грудным хрипловатым смехом. — Уверен был, что мне пришлют миленькую юную деву для продолжения рода, но ты отнюдь не такова… Кто же ты и как твое имя? — Он попытался обернуться.
— Еще рано, мой господин, — послышался еще более таинственный шепот. Зейнаб забавляли прикосновения к его мужскому естеству, уже напряженному и твердому как сталь. Да. Ома ничуть не преувеличила. Карим оградил себя от всех плотских наслаждений — это было очевидно. Она понимала также, что в таком состоянии ей не удастся долее удерживать его от решительных действий.
— Идем… — шепнула она, беря его за руку и ведя к постели, следя при этом, чтобы луна светила ей в спину, оставляя в тени лицо. Она властно опрокинула его на постель, а сама легла подле него на бок, не переставая нежно ласкать…
…Это было восхитительно — и все же его раздражало немного, что он не видит ее лица. Но это не помешало ему нащупать одну ее пышную грудь и начать поглаживать дивный холм. Восхитительная грудь эта склонялась к нему, словно спелый и сочный плод. Женщина замурлыкала от удовольствия, которое дарил он ей своими умелыми касаниями. Как странно его соблазняет незнакомка без лица! Ома говорила, что княгиня очаровательна, восхитительна… А что, если она все-таки безобразна? Губы его сомкнулись вокруг соска. И вдруг ему стало безразлично, какое лицо у этой женщины. Она обладала телом, достойным богини плодородия, а ее повадка сводила его с ума — такого он не испытывал уже многие годы… И если суждено ему жениться не на Зейнаб — что ж, пусть женою его будет эта женщина.
- Предыдущая
- 103/104
- Следующая
