Рабыня страсти - Смолл Бертрис - Страница 81
- Предыдущая
- 81/104
- Следующая
— А что-нибудь слышно об Иниге? — спросила его Зейнаб.
— Боюсь, что нет… — отвечал Нази. — Скорее всего, ее давно нет в живых — и это лишь ей во благо, дорогая моя…
Зейнаб стиснула зубы, приказывая себе молчать, но резкие и едкие слова чуть было не сорвались с ее губ… Нет, Инига не может быть мертва! А когда они отыщут ее, она, Зейнаб, уладит все. Да, Карим лишился всей семьи, но она возвратит ему сестру! И он будет счастлив, что бы тут они все ни говорили!
Вскоре мужчины уехали в горы, предоставив Зейнаб и Ому самим себе. Каждые несколько дней приезжал нарочный с посланием для Зейнаб от Хасдая-ибн-Шапрута — из этих кратких записок явствовало, что поиски разбойника нимало не продвинулись… Не нашли ни самого Али Хассан, ни его лагеря, ни его воинов. И все же они приняли решение оставаться в горах до тех пор, пока бандит сам не выйдет из укрытия — а в том, что рано или поздно он это сделает, ни у кого не было сомнений. Они должны быть начеку…
Однажды теплым летним вечерком, когда две молодые женщины, как обычно, прогуливались в отдаленном уголке сада, из кустов внезапно появилось около полудюжины вооруженных людей. Ома с поразительной прытью ускользнула от их рук и понеслась что есть духу к портику, крича во все горло и призывая Мустафу и стражников. Зейнаб же чуть замешкалась — и была тотчас же схвачена. Чья-то ладонь быстренько заткнула ей рот, и ее выволокли через те маленькие воротца в стене, которые обычно использовал Карим. Один из похитителей перебросил ее через луку седла, и маленький отряд галопом поскакал вниз по улице. Через городские ворота им удалось прорваться — помощь не подоспела вовремя… .Зейнаб была не дура. Теперь она получила доказательство того, что маневры в горах и вправду привлекли внимание Али Хассана, и неважно, знают об этом Карим или Хасдай… Разбойник избрал неожиданную тактику. Она и не пыталась бороться со своим похитителем. Ей и так из рук вон неудобно, а если она еще и сверзится со скачущего галопом животного, то может насмерть разбиться… Она извернулась, чтобы посмотреть в лицо похитителю, но оно было закрыто платком почти до самых глаз.
— Кто ты? — спросила она по-арабски, надеясь, что свист ветра не заглушит ее слов.
— Али Хассан, — лаконично ответил он.
Зейнаб почти восхитила храбрость этого человека. Это было почти безумство — ворваться в сад самого князя Малики и похитить Рабыню Страсти, принадлежащую посланнику калифа. Ну, теперь-то она выяснит, жива ли Инига! А уж капитан сакалибов быстренько отыщет лагерь Али Хассана. Она видела на обочине дороги людей, которых бешено мчащиеся кони чуть было не сбили с ног. Наверняка они сообщат властям… Она подумала, что, скорее всего, это и впрямь для нее опасно, но почему-то не испытала страха.
Бешеная скачка продолжалась несколько часов, в течение которых Зейнаб, как могла, примечала путь — и вот острое зрение помогло ей различить очертания лагеря — бандиты раскинули его в одной из высокогорных лощин. Черные шатры схоронились промеж скал и были почти неприметны. Али Хассан остановил коня подле самого просторного из шатров и бесцеремонно сдернул свою добычу с седла взмыленного коня.
Зейнаб чудом удалось приземлиться на ноги, не уронив своего достоинства, хотя от резкого толчка ее затекшие ноги чуть было не подломились в коленках. Зейнаб с усилием выпрямилась. С показным спокойствием она пригладила спутанные ветром волосы и стряхнула дорожную пыль со своего сиреневого кафтана.
— Пошла в шатер! — рявкнул Али Хассан и рывком втащил жертву внутрь.
Она стряхнула его руку.
— Ты оставишь синяки на моей нежной коже, Али Хассан! — холодно сказала она. — Если ты хочешь получить за меня хороший выкуп, то обращайся со мною как подобает! Иначе Нази будет весьма недоволен.
— Что-о-о? Выкуп? — Али Хассан оглушительно расхохотался, сорвав с лица черный платок. — На черта мне нужен выкуп! Ты ведь Зейнаб, Рабыня Страсти, так?
Она с достоинством кивнула:
— Да, это я. — Взгляд ее привлек шрам на его лице, сбегающий от наружного угла правого глаза к уголку губ и вниз по подбородку. Это была старая рана. Во всем же остальном он был весьма привлекателен, хотя черти его лица были чуть резковаты.
Он приметил заинтересованность в ее глазах и ухмыльнулся:
— Слава о твоей красоте донеслась и в нашу глушь…
Мне приятно, что твой райский садик, взлелеянный такими садовниками, как князь Малики, Хасдай-ибн-Шапрут и сам калиф Кордовы, примет вскоре моего взмыленного жеребца!
В груди Зейнаб словно шевельнулась острая льдинка, но она знала, как никто, что обнаружить страх перед мужчиной — это верное поражение.
— Ты можешь взять меня и силой, конечно, — спокойно отвечала она. — Но тогда ни за что не узнаешь, на какие чудеса я способна, Али Хассан. Я ведь не простая наложница, которую, запугав, можно принудить отдаться… Неужели ты и вправду решил, что по одному лишь твоему приказу я распахну тебе ворота в мой райский сад? — Она рассмеялась, несказанно изумив Али Хассана, и продолжала в том же тоне:
— Ты похитил меня у человека, стоящего лишь на ступень ниже самого владыки Аль-Андалус. Не думаешь ли ты, что он загонит тебя, словно дикого зверя, и уничтожит? Я ведь подарена Нази самим калифом, от которого родила дитя!
— Но они не устремились на поиски Иниги… — отвечал Али Хассан.
Зейнаб проницательно взглянула на него — нет, Али Хассан положительно простак…
— Похитив Инигу, ты одним этим обесчестил ее. И уже не имеет значения, надругался ты над нею или нет, хотя, вне сомнений, ты это сделал… Она — княжеская дочь, жена и мать. Ты попрал ее добродетель, похитив ее. А я — Рабыня Страсти, Али Хассан. Меня ты этим не обесчестишь и не опозоришь. Кстати, жива ли она еще, или твои нежности оказались для нее смертоносны?
— Жива… — коротко ответил он, поставленный в тупик ее бесстрашием. Никогда еще не встречалась ему женщина, не убоявшаяся его грозной силы, — может быть, кроме Хатибы… Но та любила его, или, по крайней мере, он льстил себя надеждой…
— Я должна ее видеть, прежде чем мы обсудим условия нашего возвращения в Алькасабу Малику, — храбро сказала Зейнаб. — Я же подарю тебе одну ночь таких наслаждений и восторгов, каких ты прежде ни с кем не изведал, Али Хассан. Но лишь в обмен на эту услугу.
Али Хассан искренне рассмеялся. Теперь она явно его позабавила:
— Клянусь Аллахом, женщина, ты бесстрашна, словно дикая львица! Если ты и впрямь ублажишь меня, я возьму тебя в жены. Каких сыновей мы родим с тобою, бешеная!
— Ты искренне считаешь, что я соглашусь провести остаток моих дней в этом шатре в мрачных горах? — издевательски спросила она. — У меня в Кордове есть собственный дворец.
— Не переживай, моя красавица, — сказал он. — Вся Алькасаба Малика падет к моим ногам — стоит лишь мне расквитаться с Каримом-ибн-Хабибом! Он однажды посягнул на то, что принадлежало мне. Теперь же я уничтожил почти все, что было ему дорого, и присвоил то, что уцелело. И тебе не придется жить в этом жалком жилище, которое ты называешь дворцом. Я выстрою для тебя настоящий дворец из самого лучшего белого мрамора с резными колоннами и висячими садами, и жилище твое посрамит Мадинат-аль-Захра!
— Хвастаться легче всего, Али Хассан, — саркастически улыбнулась она. — Помни, что я не только видела Мадинат-аль-Захра, но и жила там! Город строился многие годы — и строительство все еще не завершено! Но, может быть, в твоем распоряжении есть бутылка, а в ней джинн, который за ночь возведет для тебя дворец?
— Если ты подаришь мне наслаждение, которое, как говорят, способна дать мужчине лишь Рабыня Страсти, я дам тебе взамен все, чего ты только пожелаешь. Клянусь бородою пророка! — торжественно объявил Али Хассан.
— Проводи меня к Иниге, — сухо ответила она.
— Прекрасно, — гадко хмыкнул Али Хассан и повел ее через весь лагерь к маленькому черному шатру.
Войдя туда, она увидела, что внутренность шатра разделена на две части выцветшей полупрозрачной занавесочкой. Когда глаза ее привыкли к темноте, она разглядела фигуру, стоящую за занавеской в углу шатра. Это была женщина, и она была обнажена.
- Предыдущая
- 81/104
- Следующая
