Рабыня страсти - Смолл Бертрис - Страница 89
- Предыдущая
- 89/104
- Следующая
И тут вдруг глаза его закатились, в груди захрипело и забулькало — Али Хассан безжизненно распростерся на ложе. Зейнаб не вполне еще поняла, что происходит, но в это самое мгновение раздались крики: «Пожар! Пожар!» Снаружи раздался гул голосов. Зейнаб спрыгнула со своей жертвы, сорвала путы с его запястий и щиколоток, но тотчас же оседлала его вновь.
В шатер ворвался один из воинов Али Хассана — и, увидев господина в предельно откровенной позе, залился краской.
— Убирайся! — прикрикнула на него Зейнаб. — Мой господин Али Хассан велит тебе быть за старшего — сам он слишком занят! — И она прильнула к губам Али Хассана страстным поцелуем, содрогаясь и постанывая, а тем временем прислушиваясь, не убрался ли солдат восвояси? Когда она убедилась, что шатер опустел, она вновь приподнялась, всматриваясь в Али Хассана. Он не дышал. Тогда она приложила ухо к его сердцу, но ничего не услышала. Он был мертв… Осторожно она уложила руки трупа так, чтобы он выглядел как можно естественнее, затем накрыла тело покрывалом. Вероятнее всего, вся эта суматоха не позволит сообщникам до утра обнаружить, что господин их почил… А уж к этому-то времени Нази и Карим наверняка будут уже здесь! Теперь она уже не могла осмелиться поджечь шатер — иначе бандиты прибежали бы спасать господина.
Зейнаб торопливо натянула кафтан, задула лампы и выскользнула из шатра.
Она увидела то, что и предполагала, — половина лагеря была охвачена пламенем. Люди Али Хассана метались от лагеря к ручью с ведрами, всеми силами пытаясь затушить огонь. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания — и она беспрепятственно, не замеченная никем, проскользнула в свой шатер.
— У меня получилось! — глаза Иниги сияли торжеством.
— Ты справилась прекрасно! — Зейнаб крепко обняла подругу. — Али Хассан мертв, Инига. Думаю, лучше нам накинуть плащи и скрыться в темноту, пока это еще возможно. Воины калифа скоро будут здесь, но если придется прождать их до рассвета, то лучше скрыться где-нибудь неподалеку в горах. Труп Дли Хассана могут вскоре обнаружить — и тогда меня призовут к ответу…
— Ты убила его?!! Но как? — глаза Иниги расширились от изумления.
— Не я его убила, а его безумная похоть. Я сыграла с ним в невиннейшую любовную игру, всеми силами отвлекая его и давая тебе возможность исполнить твою миссию, но ты долго медлила, Инига… И в конце концов у меня не оставалось выбора — я позволила ему войти в меня. Возбуждение его к тому моменту было столь велико, что черное сердце негодяя остановилось… О, это слишком легкая кончина для такого злодея! — Зейнаб схватила свой плащ:
— Пошли, Инига! Нам надо бежать!
Инига потянулась было к своему плащу — но тут снаружи послышались звуки совсем иного рода, нежели прежде.
Зацокали конские подковы, раздались воинственные кличи солдат, вопли женщин, топот бегущих ног, бряцанье оружия… Две молодые женщины переглянулись, и Инига боязливо шепнула:
— А что, если огни привлекли других разбойников, а вовсе не брата с отрядом?
На какой-то краткий миг сердечко Зейнаб похолодело, но тут же здравый смысл возобладал над страхом:
— Сомневаюсь, что сейчас в этих горах есть другие разбойники, Инига. Вспомни: ведь солдаты калифа прочесывали местность почти две недели! — Она взяла подругу за руку. — Давай-ка выйдем и поглядим. Надо приветствовать избавителей!
Карим увидел ее тотчас же. Заметил подле нее сестру… Зейнаб жива! С нею ничего не случилось! Он тотчас же послал двоих солдат, дабы защитить женщин на случай непредвиденных действий противника.
Очень скоро все было кончено: сакалибы сломили слабое сопротивление воинов Али Хассана. Женщины и дети согнаны были в кучу — им теперь была одна дорога: на невольничий рынок в Алькасабу Малику. А оставшиеся в живых злодеи будут публично подвергнуты жесточайшим пыткам и казнены на площади, и души Хабиба-ибн-Малика и его родных смогут, наконец, успокоиться…
Князь и Нази направились прямиком в шатер Али Хассана. Туда же привели Зейнаб и Инигу.
— А где же Али Хассан? — спросил Хасдай-ибн-Шапрут, глаза которого еще не привыкли к темноте.
— Он мертв, — отвечала Зейнаб.
— Как он умер? — спросил Нази. — И когда?
— Совсем недавно, мой господин. Сожалею, но он умер на ложе страсти… Похоть убила его. Это был слишком легкий конец…
Карим подошел к ложу и, стянув с тела расшитое покрывало, долгим взглядом посмотрел на убийцу своей жены и всей семьи. И Хатиба открыто заявляла, что любит этого человека! Он заметил и ванну, и полотенца, и благовония… От глаз его не укрылись и брошенные поодаль шелковые шнуры, и то, как подогнута одна нога трупа… Заметил он и жемчужную струйку, изливающуюся из дряблого теперь члена… Он понял, как умер этот человек — и хотя смерть негодяя радовала его, но он всецело согласен был с Зейнаб: это слишком легкая и слишком приятная кончина…
— В мои планы не входило убивать его так… — тихо молвила Зейнаб, когда они вышли из шатра и присоединились к остальным. — Я просто хотела отвлечь его и дать возможность Иниге подпалить лагерь. Когда до нас дошло, что Али Хассан запрещает жечь по ночам костры, мы поняли, что другого выхода у нас просто нет…, — Моя сестра подожгла лагерь? — Глаза Карима устремились на Инигу. Она стояла безмолвная, потупив глаза.
— Инига была очень храброй! — сказала Зейнаб. Хасдай-ибн-Шапрут ничего не сказал — он внимательно слушал и наблюдал за тем, как общаются Зейнаб и Карим. Да, они беседовали, как старые добрые друзья, она защитила и спасла его сестру… Что было между этими двоими? А ведь именно это она всегда отказывалась обсуждать с ним!
— Ты ни секунды не сомневалась, что я разыщу тебя, — сказал он наконец — и Зейнаб ответила ему улыбкой.
— Я Рабыня Страсти, мой господин.. Я знала, что ты не отдашь меня так просто Али Хассану. Как бы тогда ты объяснил мое исчезновение калифу, который отдал меня тебе? — Она рассмеялась и коснулась его руки. — Мы уже можем возвращаться в город, мой господин? Я так стосковалась по еде, которую подают не в деревянных, дурно вымытых тарелках, и мне необходимо переодеться. И Иниге тоже…
При упоминании своего имени Инига словно очнулась. Взгляд ее вначале остановился на Зейнаб, а затем она с глубокой нежностью взглянула на брата. Вдруг она стремительно выхватила из-под одежды кинжал и, не колеблясь, вонзила его себе в грудь. Все стояли словно громом пораженные. Ножки Иниги подкосились, и она рухнула на землю. Карим склонился над нею, обвил ее руками, слезы струились по его лицу.
— Инига, не покидай меня! — молил он. — Если ты уйдешь, сестренка, я останусь один…
— Я навеки запятнана. Карим. Зейнаб тебе расскажет… — слабым голосом вымолвила Инига.
Хасдай тотчас же наклонился и осмотрел рану, лелея надежду, что она не смертельна — но, увы, Инига нанесла себе смертоносный удар. Златокарие глаза Нази, полные искреннего сожаления, встретились с сапфировыми глазами князя — и врач отрицательно покачал головой. Поднявшись, Нази нежно обнял дрожащую и рыдающую Зейнаб.
— Н-н-не г-грустите… — прошептала Инига, прерывисто вздохнула — и глаза ее застыли.
— Она мертва, — без выражения произнес Карим. — Моя маленькая сестренка мертва. — Он поднялся, держа легкое тельце на руках. — Она будет похоронена рядом со всеми…
В лагере отыскался белый саван, припасенный кем-то из людей Али Хассана. Этим саваном и укутали тело юной женщины. К тому времени восток уже озарился первыми солнечными лучами. Карим, Хасдай и сакалибы сожгли дотла остатки лагеря Али Хассана и, гоня перед собою пленных, поехали по направлению к городу.
В ярком свете дня они достигли Алькасабы Малики, и, лишь заслышав весть об их приближении, все бросали привычные свои дела. Люди высыпали из своих жилищ и лавок, дабы узреть воочию торжество князя над ненавистным Али Хассаном, чья отсеченная голова плыла в воздухе на длинной пике…
***
…Как странно, думала Зейнаб: они с Каримом впервые за годы взглянули друг на друга, впервые заговорили, но так, словно и не расставались вовсе… Она любит его. А он? Мустафа говорил, что он не испытывал любви к Хатибе. Но любит ли он все еще ее, Зейнаб? И что, если все еще любит? Она принадлежит Нази. Кариму подыщут другую жену — это она знала наверное. Калиф захочет, чтобы князь Малики вступил в новый брак, чтобы зачал множество детей и продолжил род правителей умайядов… Надежды нет, думала она, втихомолку рыдая в крытых носилках.
- Предыдущая
- 89/104
- Следующая
