Вспомни меня, любовь - Смолл Бертрис - Страница 99
- Предыдущая
- 99/106
- Следующая
Они терпеливо дослушали до конца, и, когда отзвучала последняя нота, герцог Суффолк, вежливо поклонившись молодой женщине, сказал:
— Мы приехали, чтобы еще раз допросить вас, госпожа Говард, основываясь на новых полученных против вас показаниях.
— Кто оговорил меня? Леди Рочфорд? — надменно подняла брови Кэтрин Говард. — Ее можно не принимать во внимание. Вы не можете поставить ее слово выше моего.
— Господин Томас Калпепер признал, что любит вас и начиная с апреля прошлого года находился с вами в интимных отношениях, — произнес председатель Тайного совета. — Это же подтвердила и леди Рочфорд.
— Мне нечего сказать вам, джентльмены, — с поистине королевским достоинством ответила Кэтрин.
Епископ Сэмпсон взял бывшую королеву за руку и поразился: она была холодна, словно лед. ‹До чего же, должно быть, перепугана эта юная женщина, но по тому, как держится, этого никак не скажешь!»
— Дитя мое, ради спасения вашей души заклинаю признать свою вину и покаяться в грехах.
— Благодарю вас, милорд епископ, вы очень добры, — сказала Кэт. — Но больше я не буду говорить с Тайным советом. — Отняв у него руку, она опять взялась за лютню.
— Ты стоишь на пороге смерти, ты, маленькая дурочка! — прошипел герцог Норфолк. — Неужели не понимаешь?
Кэтрин Говард оторвалась от лютни и исподлобья взглянула на дядю:
— С самого момента рождения человеку угрожает смерть. Все мы стоим перед ее лицом, даже вы, дядя.
— Следовательно, госпожа Говард, вы отрицаете, что состояли в любовной связи с господином Томасом Калпепером? — еще раз спросил герцог Суффолк.
— Я ничего не отрицаю. Я ничего не признаю, — бесстрастно произнесла Кэт.
Делегация покинула Сион-Хаус ни с чем.
— Она защищает или думает, что защищает Калпепера, — высказал свое мнение граф Саутгемптон.
— Это ужасная трагедия для всех сторон, — откликнулся епископ Гардинер.
Первого декабря Томас Калпепер и Фрэнсис Дерехэм предстали перед судом.
Дерехэм обвинялся в том, что, поступая на службу к королеве, лелеял гнусные замыслы, а также в том, что умышленно скрыл свою помолвку с Кэтрин Говард. Он не признал себя виновным.
Томаса Калпепера обвиняли в том, что он вступил в преступную связь с бывшей королевой Кэтрин Говард. Уразумев наконец, что ничто не спасет уже ни его, ни его любовницу, и желая облегчить совесть, Томас Калпепер, вначале собиравшийся все отрицать, изменил намерения и признал свою вину. Впрочем, поскольку он был полностью уличен показаниями служанок и леди Рочфорд, у него просто не оставалось другого выхода.
Приговор произносил Томас Говард, герцог Норфолк.
— Вы оба будете казнены в Тайберне: сначала повешены, затем вам заживо вспорют животы и сожгут ваши внутренности перед вашими глазами. После этого вы будете обезглавлены и четвертованы. Да смилуется Господь над вашими грешными душами, — закончил он традиционной формулой.
И глаза, и голос герцога были исполнены печали.
Шестого декабря Фрэнсиса Дерехэма подвергли пытке, надеясь получить у него признание в преступной связи с королевой в период ее замужества. Поскольку он уже был осужден, такое признание ничего не меняло в его судьбе. Однако он ни в чем не признался, и судьи сочли этот факт подтверждающим его невиновность в данном преступлении.
Родственники обоих осужденных предпринимали отчаянные попытки добиться смягчения приговора. Семье Калпепера повезло больше: поскольку он был особой благородного звания, из приговора изъяли наиболее мучительные наказания и его должны были просто обезглавить. Иное дело с Дерехэмом: он не был признан дворянином, его семья не имела влиятельных родственников и связей. Фрэнсис Дерехэм получил свое сполна.
Десятого декабря обоих осужденных на телеге повезли в Тайберн. Несмотря на холод и ветер, улицы запрудили толпы жаждущих увидеть казнь. Всю дорогу преступников забрасывали грязью и отбросами. Когда добрались до Тайберна, оказалось, что забыли привезти плаху. Томас Калпепер стал на колени на голукуземлю и, склонив голову, прошептал слова молитвы. Палач сделал свое дело умело и быстро.
Фрэнсис Дерехэм не был столь удачлив. Вначале его повесили. Когда лицо его посинело, а язык начал вываливаться изо рта, палач перерезал веревку, и тело распростерлось на земле.
Наклонившись над ним, палач обнажил живот жертвы и взмахнул мечом. Дерехэм корчился в агонии, истекая кровью, а вокруг, напирая друг на друга, толпились зеваки, алчно пожиравшие глазами страшное зрелище. Палач поджег извлеченные из живота преступника внутренности, но запах горелого мяса не мог потревожить его угасающие чувства. Наверное, Дерехэм уже ничего не сознавал, когда его рывком поставили на колени и снесли с плеч его беспутную голову. И уж подавно ему было все равно, когда его тело разрубили на четыре части и каждую часть закопали отдельно от другой в неосвященной земле.
Головы Дерехэма и Калпепера насадили на пики и через весь город пронесли к Лондонскому мосту, где и установили для всеобщего обозрения. Черные вороны тут же выклевали им глаза.
Запертая в Сионе Кэтрин Говард ничего не знала ни о казнях, ни о последовавших на другой день арестах. Были схвачены все Говарды, которых сумели разыскать: лорд Уильям Говард и его жена Маргарет — дядя и тетка Кэтрин, ее брат Генри, его жена Анна и их дети, а также тетка Кэт старая графиня Бриджуотер, в честь которой назвали племянницу. Всех задержанных бросили в Тауэр и предъявили им обвинение в недонесении и укрывательстве государственных преступников. Вдовствующая герцогиня Агнесс, которая все время помнила о страшном конце старой графини Солсбери, попыталась избежать ареста, прикинувшись больной. Однако Тайный совет направил в Ламбет известного медика, и, когда тот признал ее здоровой, леди Агнесс, невзирая на шумные протесты, тут же арестовали. Внук герцога Томаса Вариан де Винтер, граф Марч, также был задержан и разделил судьбу своих родственников. Его жена еще ничего об этом не знала.
Сам герцог Томас покинул Лондон сразу же после вынесения приговора Калпеперу и Дерехэму. Благополучно достигнув своих владений, где он был в полной безопасности, герцог направил с нарочным письмо королю, в котором просил прощения за недостойное поведение своих родственников, в особенности двух племянниц, Анны Болейн и Кэтрин Говард. ‹Припадаю к стопам Вашего Величества›, писал он далее, умоляя короля не лишать его своей милости. Несмотря на то что король был ужасно зол на Говардов, он простил герцога Томаса, поскольку ценил его и понимал, что лучшего лорда казначейства ему просто не найти. Пример с Кромвелем не успел еще выветриться из его памяти. Однако Генрих Тюдор позаботился о том, чтобы герцог Норфолк никогда уже не смог вернуть себе былое могущество.
По всей Англии праздновали Рождество. При дворе, однако, настроение было весьма унылое. Никто не веселился от души. Король резко сдал. Он выглядел и вел себя, как старик. Не было королевы, многие высокопоставленные придворные либо арестованы, либо, заранее благоразумно испросив разрешение, разъехались по своим поместьям. Каждый день походил на предыдущий. По утрам король охотился, а остаток дня и вечер проводил, развалившись на троне с кубком в руке. Он просиживал так целыми часами, молча осушая один кубок за другим, время от времени икая и шумно вдыхая и выдыхая воздух.
В Сиоп-Хаусе, как ни странно, праздники прошли куда веселее. Добросердечный лорд Бэйнтон не увидел ничего дурного в том, чтобы разрешить своей пленнице и ее подругам прогуляться в близлежащем лесу и собрать там столь необходимые зеленые ветки. День, когда состоялся поход, выдался серым и холодным. На скованной морозом земле лежал снег. В сопровождении нескольких стражников Кэтрин Говард, Нисса, Кейт и Бесси направились к лесу.
— Надеюсь, король об этом не узнает, — вздохнула леди Бэйнтон.
— Ну что в этом такого уж плохого, дорогая? — отозвался ее муж. — Ее еще не судили, хотя, впрочем, нет сомнения в том, что это последнее в ее жизни Рождество. Я не мог отказать ей в такой малости, как эти ветки.
- Предыдущая
- 99/106
- Следующая
