Возвращение (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/142
• Следующая

– Добрый день, Надежда Игоревна! – поздоровался я. – Можете поздравить отличников.

– Молодцы! – высказалась она, переворачивая котлеты. – Подождите, я сейчас закончу.

– Мама, вы с папой не обидитесь, если я встречу Новый год у Гены? – спросила Люся.

– Конечно, обидимся, – ответила Надежда, – но возражать не будем. К этому все равно придется привыкать. Рано у вас все...

– Моя мама на днях сказала то же самое, – сказал я. – Слово в слово. Но Люсе у нас рады, и мешать нам никто не собирается. Они знают, что ничего лишнего мы себе не позволим.

– Здесь вам тоже никто не мешает, – она убрала с конфорки сковородку. – Елку дочери поможешь нарядить?

– Конечно! Где игрушки?

– За елкой в посылочном ящике, а катушка с нитками на столе. Идите, я пока здесь все закончу.

С елкой мы провозились меньше часа. Игрушки у них были почти такие же, как у нас, только у нас было больше шаров, и они не вешали конфет. Наверное, и я их в этом году не буду вешать на елку. Сладкого я сейчас ел мало, это маленьким я таскал с елки конфеты, доводя сестру до слез.

– Почему все игрушки не делают на прищепках? – задал я риторический вопрос, чуть не уронив шар. – Возишься с нитками...

– Взялся помогать – помогай! – отозвалась Люся, быстро и ловко обвязывая ушки игрушек и закрепляя их на ветках. – У вас еще елки нет?

– Завтра утром побегу срубить. Отец был занят, да и завтра еще рано не освободится.

– Можно мне с тобой?

– Тебе можно все! – разрешил я. – Только лучше я тебе позвоню, когда елка уже будет дома, а ты поможешь ее наряжать. У тебя это хорошо получается. А идти... Понимаешь, в лесу елок навалом, но выбрать красивую не так легко. Придется походить, а там снега по колено, да и холодно.

– А взять лыжи?

– Снег свежий, – возразил я. – Мороз, и лыжни нет. Замучаешься на лыжах тащить елку. Я лучше схожу по дороге, там до ельника недалеко.

– Значит, мне можно все?

– В разумных пределах, – поправился я. – Всего даже мне нельзя.

– Правильно, – одобрила меня Надежда, заходя в комнату. – Хорошо, что ты это понимаешь. А елка у вас получилась красивая, молодцы.

– А мы во всем молодцы! – сказал я. – Ладно, побегу я домой. Нужно сегодня переделать кучу дел, чтобы завтра ни на что не отвлекаться.

Дома я выложил маме дневник и пошел к себе делать асаны. Я решил, что позанимаюсь сегодня, а потом устрою себе три дня выходных.

Вечером отец пришел поздно.

– Много дел, – сказал он, посмотрев мой дневник. – Хочется больше сделать, чтобы не дергали на праздник. А ты молодец! Слушай, не сходишь сам за елкой? Завтра у меня не получится. Правда, есть еще день в запасе...

– О чем разговор, – ответил я. – Я и сам собирался завтра сбегать.

Елку я выбирал долго, после чего срубил несколькими ударами топора, обмотал тряпкой ствол выше сруба, чтобы не запачкать рукавицу в смоле, и потащил лесную красавицу домой. Мороз был под двадцать градусов, но ноги в валенках не мерзли, да и вообще я оделся тепло. Дома я обтесал ствол и набил на него крест, немного срезал верхушку и довольный поставил дерево на единственное свободное место у окна.

– Красивая, – одобрила мама. – Только можно было выбрать и поменьше. Наряжать когда будем?

– Сейчас позвоню невестке, она поможет, – пошутил я. – А елка пока немного обсохнет. Я сбивал снег, но все равно...

Елку мы наряжали втроем. Когда я принес ящик с игрушками, к нам присоединилась Таня, довольная, что ей не приходится делать эту работу одной. Они работали, а я смотрел на девушек и подавал им игрушки. Единственное, что я сделал сам, это развесил гирлянды лампочек. Папа спаял их две, покрасил цапонлаком и собрал переключатель на реле, который при работе немного пощелкивал.

– У вас больше игрушек, – заметила Люся. – А картонные моя мама куда-то убрала.

– Пусть и они висят, – сказала сестра. – Мама каждый год понемногу подкупает игрушки. Гена, нечего нас разглядывать, выкладывай лучше вату. И дождик на тебе.

Закончив с елкой, мы на нее полюбовались, и я увел Люсю к себе.

– Хорошо у тебя, – сказала она, усаживаясь на мою кровать. – Просторно. У нас с сестрой места меньше, да еще она постоянно разбрасывает свои вещи так, что ступить некуда. Хочешь не хочешь, приходится убирать самой, а она этим пользуется.

– Я с ней поговорю, – пообещал я.

– Поговори, – согласилась она. – Ты для нее, в отличие от меня, авторитет. Послушай, вот мы спели, а что дальше?

– А дальше на каникулах я начну записывать новую книгу, а заодно разучим еще одну песню. Только петь ее повременим. И посмотрим реакцию на то выступление. А ты еще начнешь заниматься гимнастикой. И дыхательной, и по йоге я тебе кое-что покажу. Ты у меня пионерка, отличница, можно сказать, красавица, а будешь еще и спортсменкой!

– Что ты сказал про красавицу? – сказала она, поднимаясь с кровати. – А ну повтори!

Повторить я не мог при всем желании. Как можно говорить, когда тебя целуют?

Куранты отбили положенное число раз, и мы все выпили шампанское, родители по бокалу, мы только смочили языки. И, слава богу, лимонад, по-моему, вкуснее. Мы уже четыре часа сидели за праздничным столом, переговаривались и смотрели телевизор.

– Я пойду провожать Люсю домой, – сказал я всем. – Может быть, немного задержусь.

– Выпила капельку, а в голове шумит, – призналась она, когда мы пролезли через благословенную дыру в заборе. – Я за всю жизнь выпила только один раз, и тоже шампанское. Не понимаю, чего в нем находят хорошего.

– Это хорошо, – одобрил я. – Сам терпеть не могу спиртное. Не знаю, что бы я делал, если бы попалась жена-алкоголичка!

– Когда ты говоришь обо мне – жена, мне хочется плакать, – сказала она. – От радости, что это когда-нибудь будет, и от горя, потому что это еще будет нескоро. А за алкоголичку сейчас будешь целовать, пока не скажу, что хватит.

Она меня так и не остановила, я остановился сам.

– Хватит! – сказал я повисшей на мне подруге. – У меня уже голова кружится.

– А у меня ослабли ноги, – призналась она. – И хочется вжаться в тебя, обхватить и не отпускать!

– Тогда мы здесь замерзнем! – засмеялся я, нагнулся и подхватил ее на руки.

Я изрядно оброс мясом по сравнению с тем, что было, и заметно подрос, почти догнав Кулешова, а Люся была на четыре пальца ниже меня и худенькая, поэтому нести ее было не очень тяжело и очень приятно.

– Вот так бы нес и нес всю жизнь! – сказал я счастливо улыбающейся девчонке. – Но сил хватит только до школы, да и то если не будешь целоваться.

– Поставь меня на ноги, – попросила она, – а то уронишь. И мне опять хочется тебя целовать.

– Мне тоже много чего хочется, – вздохнул я, – но нельзя. Пойдем быстрее. Хоть мороз и уменьшился, все равно холодно.

Когда мы вышли за территорию школы, встретили несколько девчонок из старших классов, с которыми было Смирнова.

– Откуда это вы идете? – с подозрением спросила она.

– Какая ты все-таки нехорошая, – сказал я опешившей девчонке. – Вместо того чтобы поздравить нас с Новым годом и пожелать счастья в личной жизни, ты устраиваешь нам допрос, как... Нет, я просто не нахожу слов!

– Рано вам еще иметь личную жизнь! – сказала одна из девчонок, по-моему, из девятого класса.

– Есть такое мнение, – кивнул я. – Но в корне неверное. Ладно, вы можете гулять хоть всю ночь, а нам пора на боковую. Пойдем, солнышко!

– Зря ты так, – сказала Люся, когда мы с ними разошлись. – Разговоров будет...

– Привыкай, – сказал я. – И к тому, что о тебе будут болтать, и к тому, чтобы пропускать такую болтовню мимо ушей. Это издержки славы. Мало ли кто что придумает, значение имеет лишь мнение тех, кто для тебя небезразличен.

Я проводил свою любовь до дверей квартиры, но заходить не стал, а договорился завтра позвонить и чуть ли не бегом отправился обратно.

Первого января у нас обычно вставали поздно. Я проснулся, когда на будильнике еще не было шести. Было темно, и я решил поваляться и обдумать пришедшую в голову мысль. Почему я решил сделать ставку на нынешнее руководство СССР? Ведь там порядочных людей раз, два и обчелся, да и то их порядочность под большим вопросом. А у меня под носом есть безусловно порядочный руководитель, который вот-вот пойдет в гору. Правда, в моей реальности он должен был погибнуть, но ведь для чего я сюда заявился, как не для того, чтобы эту реальность менять. Машеров вообще был в своем роде исключением среди высшего партийного руководства. Он очень выгодно отличался от многих и своей безусловной порядочностью, и деловыми качествами, и нетерпимостью к подхалимажу. И его гибель была настолько мутной, что даже во времена СССР ходило много слухов о его преднамеренном убийстве. А позже эти слухи подкрепились такими фактами, которые вряд ли можно отнести к случайным совпадениям. Кому он перекрывал дорогу? Кажется, Андропову? Я постарался сосредоточиться и вспомнить, что читал о последнем выезде Петра Мироновича. Дней за десять до гибели Машерова поменяли все руководство минского КГБ и перевели на другую работу руководителя его личной охраны, который тринадцать лет обеспечивал его безопасность. Вроде бы прямого отношения к столкновению с грузовиком это не имеет, а вот к дальнейшему расследованию обстоятельств смерти белорусского руководителя имеет, и самое прямое. Что там еще было? Машеровский ЗИЛ, на котором можно было без проблем столкнуться с бетонной стеной, как раз за несколько дней до трагедии отправляют на ремонт, заменяя «Чайкой». То, что не сообщили в ГАИ о выезде первого секретаря ЦК, – это нарушение, но оно никакой роли не сыграло, а вот то, что головной машиной сопровождения была обычная «Волга», а не машина ГАИ, сыграть могло. По сути, действия водителя этой машины и спровоцировали катастрофу. Какого хрена он вывел машину на полосу встречного движения и тут же вернул ее обратно? По версии тех, кто не верит в случайную гибель Машерова, это был знак водителю первого грузовика, который вообще вел себя на дороге как-то подозрительно. Именно он своим торможением вынудил следовавший за ним грузовик свернуть и столкнуться с «Чайкой». Там и других странностей хватало, и ни об одной из них в свое время не упоминали. По крайней мере, я этого не помню. Если учесть авторитет Машерова и то, что он был самым вероятным кандидатом на место Генерального секретаря, карьеры Андропова на этом месте не было бы, или она была бы скоротечной, а о таком человеке, как Горбачев, мы бы, скорее всего, вообще не узнали. Но все это еще впереди и сейчас Петр Миронович пока только второй секретарь ЦК компартии Белоруссии, а первым он станет в марте этого года. Я помню, как переживал отец, когда услышал о его гибели, и что писали ему из Белоруссии бывшие сослуживцы. Этого человека любили и, видимо, не зря. Недаром при нем республика по всем показателям заняла в Союзе первые места. Он должен был вылететь в Москву и возглавить союзное правительство. Ни до, ни после него в Советском Союзе так не погибал ни один руководитель его ранга. Даже то, что на похоронах не было ни одного из первых лиц, говорит о многом. Пожалуй, это идеальная фигура для моих планов. И ни в какую Москву ездить не нужно, и ждать лета ни к чему. Нужно вспомнить все, что я о нем знаю. Кто у него родня? Кажется, у него были жена и две дочери. Ладно, подробности можно будет узнать в ЦК комсомола. Мама была права в том, что знакомства лишними не бывают, а я там со многими перезнакомился. Мысли перетекли на тему следующей книги. Самой перспективной мне показалась повесть Кира Булычева «Поселок». Юные герои, увлекательный космический сюжет. Поменять только фамилию доктору Павлышу, и можно перекатывать. Читал я эту повесть три раза и помнил очень хорошо. Пожалуй, кое-что можно добавить от себя, сохраняя стиль изложения, книга от этого только выиграет.

• Предыдущая
• 32/142
• Следующая