Владимирские просёлки - Солоухин Владимир Алексеевич - Страница 46

• Предыдущая
• 46/60
• Следующая

Другая:

Одна:

Другая:

Таким образом подруги пели долго. Частушек за это время они перепели бездну. Конечно, многие частушки бесцветны и неинтересны, но ведь среди профессиональных стихов разве мало серятины!

Потом начались переговоры, кому благодарить гармониста.

Одна:

Другая:

Одна:

Другая:

Решается этот спор двояко: или одна из подруг все же говорит «спасибо», причем почти всегда в благодарственную частушку привносится и комплимент. Например:

Или же подруги говорят «спасибо» вместе:

Спев последнюю частушку, подруги отходят в сторону с сознанием выполненного долга. Часто им аплодируют. Так пляшется «Елецкий».

В этот вечер мы выслушали, по крайней мере, пять пар. Правда, одна состояла из парней.

Мы давно улеглись спать, но долго еще звенела ночь гармошкой и задорными девичьими голосами.

Хлопая крыльями, перекликались полушинские петухи.

Ночью опять пошел дождь. Может быть, он и смыл вечерние белые туманы. Утреннее Полушино, все из четких, явственных линий, купалось в прозрачном, легком после дождя воздухе.

Идти было почти невозможно. Ноги разъезжались на осклизлой дороге, и мы с трудом добрались до Ивановской – центра объединенного колхоза, в который входит и Полушино.

Деревня, казалось, спала, несмотря на поздний час – было около восьми утра. Кое-где, правда, курились на избах дымки.

Я забыл сказать, что, начиная с Сергеихи, мы оказались, если можно так выразиться, в краю деревянных кружев. Деревня Ивановская особенно поразила нас.

Вот стоит изба. Сама по себе она ничего особенного не представляет. Обыкновенный пятистенок, срубленный вкрест и обшитый тесом. Но хозяин, движимый признательностью и любовью к дому за то, что тот спасает его с семейством от стужи зимой, от дождливой сырости осенью, от посторонних глаз в любое время года, и уж за одно то, что дом этот его и перейдет от него к детям, а главным образом за то, что в дом вложено много труда и средств, – украсил свой дом, как иной жених не украшает любимой невесты.

Начнем с крыльца. Вы проходите по ступенькам между двумя деревянными столбами. Но это не простые столбы, они резные. Они сделаны так, как будто дерево скрутили в веревку. Винтообразность придает легкость. Кажется, столбам не тяжело поддерживать крышу крыльца, с которой спускается четверти на две кружевная оборка. Кружева сделаны из деревянной доски. На крыше крыльца, поднимающейся шатром, установлен деревянный шпиль. На острие шпиля сидит деревянный петух, он крутится по ветру, являясь и украшением и флюгером.

Кружевная оборка опоясала и весь дом по его карнизу. Но все это ничто по сравнению с наличниками. Главное украшение дома – наличники. Верхние наличники почти всегда напоминают то старинный женский кокошник, а то и королевскую корону. Так или иначе, каждому окну придана тем самым некая величественность и горделивость в выражении. Боковые наличники спускаются по сторонам окна, словно девичьи косы.

В деревянные кружева наличников и карнизов искусно вплетены и полевые цветы, и древесные листья, и певчие птицы.

Отдельное произведение искусства – слуховое окно. Обыкновенные украшения дома уменьшены там до изящной миниатюры. Резные столбики по бокам высотою в полметра. Крылечко или балкончик, на котором поместится лишь кукла. Резьба на всем мелкая, тонкая, кропотливая.

Не удовлетворившись украшениями деревянными, мастер работает по железу. Вдоль конька всего дома пущена стоячая железная полоска, пробитая насквозь орнаментальным рисунком. Может быть, и грубоватый вблизи, издали (а иначе и не посмотришь, не лезть же на крышу!) рисунок производит впечатление тонкой, ажурной работы. А так как небо сзади него голубое, то и рисунок кажется голубым по черному силуэтному железу.

Дом венчает труба. Побродив по одному только Камешковскому району, можно составить коллекцию оригинальных труб или, по крайней мере, фотографий с них. Железные колпаки то с шишаками по углам, то с одним шишаком на макушке, то с железными кистями, свисающими вниз, украшают их. Все это тоже резное, орнаментальное. Особо украшен верх каждой водосточной трубы. А так как их две и они спускаются по углам избы, то украшение их придает законченность, завершенность всему ансамблю. Нет двух одинаковых изб во всей деревне, как нет в ней двух одинаковых лиц. Так же как у человека, есть у каждого дома свое выражение, свой взгляд, свой характер. Один смотрит весело, другой угрюмо, третий равнодушно, четвертый подслеповато.

Наличники, оказывается, живут дольше, чем сами избы. И мы видели часто старые, почерневшие украшения, перенесенные на свежий, в смоляных капельках и потеках фасад.

Соблазн выпросить лошаденку был велик. Мы постучались в калитку председателевой избы.

Возле печи возилась женщина лет сорока. Руки ее были в тесте.

– Шут его знает, где он, пропал еще с вечера!

– Как так пропал?

– Сел на мотоциклет – и до свиданья! Может, в Тынцы поехал, мать у него там. А может, в Камешки, к жене. А может, и в Москву закатился.

Побывав в десятках колхозов, в разных концах страны, а теперь вот в десятках колхозов Владимирщины, наблюдая жизнь очень крепких и зажиточных, средних и просто плохих колхозов, можно прийти к выводу, что состояние колхозного хозяйства на десять десятых зависит от председателя.

Почему к Борисову, в Омутское, люди переселяются из города, а из Полушина да из Ивановской ходят работать на ближние фабричонки?! Не потому ли, что Борисов ни на секунду не выключается из жизни колхоза? Он держит в уме все мелочи, они помогают ему держать перед глазами картину общего состояния. А здесь бригадир, как известно читателям, третий день пьяный. Сегодня у него, надо полагать, тяжелое похмелье. А председатель «пропал на мотоциклете».

• Предыдущая
• 46/60
• Следующая