Выбери любимый жанр

Владимирские просёлки - Солоухин Владимир Алексеевич - Страница 47


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

47

Разумеется, одного председательского старания тоже не хватило бы. Нужны еще хозяйская жилка, смекалка, расчет – одним словом, хорошая голова! Недаром председателей лучших в стране колхозов мы знаем поименно: Прозоров, Посмитный, Буркацкая, Пузанчиков, Генералов, Орловский, Аким Горшков…

Женщина угостила нас вареной, рассыпчатой (как бы в инее!), горячей картошкой, и мы вышли снова на улицу, пустовавшую, как и прежде.

Раскачиваясь и скрипя, въехал в село грузовик, нагруженный дровами гораздо выше кабины. За борта грузовика были вертикально подсунуты доски, они-то и не давали дровам рассыпаться.

У кого-то из нас невольно поднялась рука, и грузовик остановился.

– Садись, места не жалко.

– Не упадем мы оттуда?

– Вполне возможно, я не неволю.

Мы начали карабкаться и не успели еще пристроиться в выемках между поленьями, как нас сильно качнуло, и мы все трое судорожно уцепились кто за что мог. Потом качнуло в другую сторону, потом подбросило кверху. Так и не удалось усесться как следует. Дрова под нами передвигались в разных направлениях, подобно частям ткацкого станка. Коленки наши и руки начали покрываться ссадинами и синяками. От напряжения заболели мышцы спины и рук. Иногда кто-нибудь из нас умудрялся удариться о дрова даже и подбородком. Но ничего теперь не оставалось, кроме как терпеть и держаться.

Здесь, наверху, мы вдруг вспомнили, что второпях не успели спросить, куда едут эти дрова и мы вместе с ними.

К опасению свалиться с дров отдельно или вместе с ними прибавилась новая неприятность: грузовик въехал в лес, и нас начало хлестать ветками, из которых иные были довольно толсты.

Но все кончается. Грузовик остановился, и под ногами ощутилась твердая, неколеблющаяся опора. Мы снова стояли на земле, но уже далеко от того места, где отделились от нее.

Утренняя деревня с деревянными кружевами навсегда унеслась в наше прошлое и была как сон.

Ощутив под ногами твердую землю, огляделись. Полчаса тряски переместили нас в совершенно иной мир. На столбе – большие электрические часы, какие висят на перекрестках Москвы. Под часами – книжный киоск, тут же ларек «Галантерея», тут же хлебный ларек, тут же рядом столовая. Все это, вместе взятое, если присовокупить небольшую фабрику, называлось Володаркой. Мы впервые услышали это название, на карте никакой Володарки не было. Занесло нас сюда единственно волей случая. Нужно было подумать, как отсюда выбраться.

Парторг фабрики, мужчина с крупными рябинками по смуглому лицу, выслушал нашу просьбу, что вот, мол, хотели бы ознакомиться с производством марли и уехать дальше на вашем автомобиле. Осматривать фабрику, честно говоря, нам не хотелось. Но нельзя же просить машину ни с того ни с сего. Обычно все охотно откликаются на первую половину просьбы и совсем неохотно на вторую. Здесь все повернулось иначе.

– Ничего интересного мы вам показать не можем – перезаряжаем станки, все стоит без движения. Не советую портить впечатления и тратить время. Да и фабрика наша пустяковая и маленькая. А машину, пожалуйста, охотно, сию минуту, но грузовик… Не взыщите – грузовик!

Он же рассказал, что фабричек таких по здешним местам много. Все они возникли на базе дешевой рабочей силы до революции и работают на привозном хлопке. Основатель Володарки ограбил какого-то приказчика не то купца и, таким образом, получил в руки начальный капитал.

Странно было видеть разбросанные здесь, в лесных краях, за многие тысячи километров от узбекского хлопка, эти текстильные фабрики.

Вскоре был подан грузовик.

Роза ехала в кабине, а мы с Серегой тряслись в кузове. Доехав до реки Уводи, мы поблагодарили водителя и вновь остались одни.

Мост через Уводь ремонтировался. За ним оказалась давно не езжая каменная дорога. Трава пробивалась между камнями. По сторонам, в кустах смородины и малины, буйно разрослась валериана, так что мы шли по бело-розоватой валериановой аллее. Роза, хоть и врач, впервые увидела, как растет эта дивная трава, и сначала даже не верила. Пришлось выкопать один корень и, расщепив, дать ей понюхать. Пахло так же крепко и явственно, как если бы нюхать из пузырька.

До конца дня мы шли пешком по сырой, нехотя просыхающей земле, время от времени спрыскиваемой легким дождиком.

В одном месте, на краю деревни, высунувшись из окна, смотрели на улицу две отцветающие женщины, по виду московские дачницы, в шелковых ярких халатах, ярко крашенные. Они что-то сказали, вызывая на разговор.

Мы спросили, между прочим, в их ли деревне центр колхоза или здесь только бригада.

– А мы не знаем.

– Как не знаете, да вы сами-то чьи?

– А мы ничьи, мы сами по себе.

Тут из ворот выскочил обросший рыжей щетиной, краснорожий, с маленькими злыми глазками мужик, очень напоминающий бульдога. Он грубо, с матерщиной, заорал на нас:

– Чего надо? Небось ищете, где плохо лежит. Проваливайте, здесь вам ничего не обломится.

Очень хотелось двинуть его по рыжей скуле, но топор, предусмотрительно прихваченный им, остановил наши намерения.

Между прочим, только в этих местах (начиная с Полушина) мы узнали, что в деревнях бывают единоличники и что их может быть до половины деревни. Впрочем, единоличниками таких людей можно назвать лишь условно, ибо у них нет своей земли, кроме урезанной усадьбы. Единоличник хоть что-то производит, этот же ничего.

Из соседней деревни (мы ее увидели тотчас, как вышли из Панюхина) доносились через поле приглушенные расстоянием и потому непонятные звуки. То ли песни, то ли крики. Можно было предположить там переполох, если бы время от времени не прорывалась сквозь шум игра гармони.

Зайдя в деревню, мы увидели толпу парней, пьяных, качающихся, орущих песни. Отлично, по-городскому одетые девушки ходили отдельно стайками. На лавочках возле домов сидели пожилые мужчины и женщины. Трезвых не было. Клячково второй день самозабвенно и разгульно праздновало престол – Владимирскую богоматерь.

С опаской шли мы трое, возбуждающие всеобщее любопытство, через пьяную деревню.

На крылечке светлого аккуратного дома сидели, притулясь друг к дружке, дед и бабка. Настолько они, должно быть, остались одиноки, что даже во Владимирскую в доме их нет гостей. К ним мы и попросились на ночлег. Нашлась у старика престольная бражка, нашлась у бабки и бутылка смородинной наливки. Тоненько запел самовар, рядком улеглись в него куриные яйца.

– Вот и нам гостей на Владимирскую бог послал, – сказала бабка.

В этом доме впервые за все путешествие хозяева отказались взять деньги за ночлег.

День тридцать третий

Обилие созревающей малины по сторонам дороги замедляло наше движение. Твердо уговоримся не обращать больше внимания на красные, вкрапленные в зелень ягоды, но кто-нибудь забудется, сорвет одну, положит в рот и уж непременно потянется за второй, за третьей.

Попадались также кусты черной смородины, но смородина была еще зелена.

За придорожным кустарником поднимался матерый смешанный лес. По левую руку, сквозь деревья, время от времени таинственно поблескивала черная вода. Мы ждали только тропинки, чтобы устремиться по ней в глубину леса и узнать, что там: озера ли, болота ли, заброшенные ли пруды. И вот тропинка попалась.

Не успели мы сделать по ней двухсот шагов, как заливистое злое тявканье собачонки, привязанной цепью к дереву, остановило нас. Невдалеке стояла изба, скорее всего лесная сторожка.

Лесник встретил нас на крыльце. Он был немного навеселе.

Серега, с его профессиональной памятью на лица, утверждал, что видел лесника в Клячкове отдающим дань Владимирской богоматери. Так оно скорее всего и было.

Стараясь не показать виду и собрав для этого всю выдержку (ведь неизвестно, что за люди!), лесник пригласил нас в дом и хотел распорядиться насчет стола. Но мы сказали, что нам ничего не нужно, что мы свернули с большой дороги единственно затем, чтобы узнать, что за вода блестит между деревьями.

47
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело