Закон набата - Солоухин Владимир Алексеевич - Страница 46

• Предыдущая
• 46/75
• Следующая

Тут профессор увлекся, в его рассказе замелькали мудреные выражения: «функциональная направленность», «ионные изменения», «генерация волн», «биотоки мозга», «интрацеллюляры» и даже «перецеллюляры».

Надя наморщила свой лобик, чтобы если не осмыслить, то сделать вид, что старается, и Казимир Францевич спохватился:

– Ну да, я понимаю, что непривычно. Одним словом, я – человек – способен забросить в эфир свою волну, а вы – другой человек – способны поймать ее, как бы далеко вы ни были от меня в это время. Потрясающее своеобразие биосвязи состоит в том, что все, что я вам передам, внушу, вы не будете воспринимать как волю, навязанную извне, но как свое собственное сокровенное желание.

В это время Надя достала из сумочки шоколадный трюфель, медленно развернула его, обдула коричневую пыльцу и откусила.

– Вот-вот, – обрадовался Казимир Францевич, – вы захотели съесть конфету. Чего проще, при чем тут чужая воля? Так знайте же, что это я, я внушил вам желание съесть конфету, это была моя воля, а вы лишь приняли ее за свою. Понимаете, наш организм снабжен всем необходимым для передачи мыслей непосредственно из глаз в глаза без помощи дополнительных колебаний, и не только из глаз в глаза, но и на дальние расстояния. Однако, к сожалению, мы лишены возможности пользоваться аппаратурой. Вроде как в приемник, который вы купили в ГУМе, забыли вставить предохранитель – стеклянную трубочку с волоском. Или еще проще: вы не знаете, что нужно повернуть ручку и включить приемник. И вот приемник молчит, несмотря на то что у него есть все для приема любой волны из эфира. И поделом. Представьте, если бы мы насквозь видели мысли, мечты, помыслы друг друга, а тем более если бы мы могли внушать друг другу все возможные желания и действия, но каждый из нас не подозревал бы, что он действует не по своей воле. Вероятно, мы, человечество, в детском возрасте. А детям не дают в руки спичек, ножей, огнестрельного оружия или ядовитых таблеток. Подрастут, и все у них будет. Мы еще не подросли. Однако некоторые индивидуумы по случайности получили спички раньше времени. Я – из них. – Казимир Францевич откинулся и засмеялся. – Хотите оказаться в Париже?

Пространство снова покачнулось перед, Надей. Морская синева разломилась на куски, на квадраты, на прямоугольники. Прямоугольники оформились в серые многоэтажные дома, замелькали автомобили, послышалась незнакомая торопливая речь. Потом сквозь дома и суету разноцветной толпы снова проступило синее море. И старик на плетеном стуле, и собственные Надины руки и ноги. И слегка звенело в голове, как после удара или когда проснешься и сразу же резко вскочишь на ноги.

– Вы побывали сейчас на Гревской площади. Не правда ли, занятно? Скажите, какая в Париже погода? Дождь или солнечно, как у нас в Крыму?

– К-как будто пасмурно… Но ведь это просто гипноз? Да? Просто вы мне внушили? Я ведь не была в Париже на самом деле?

– Ну что вы, то, что произошло с вами, сущие пустяки. Хотите, я расскажу вам случай из своей практики? Я жил в Сибири, Ко мне пришла старушка с просьбой рассказать что-нибудь о ее сыне, пропавшем в гражданскую войну. Ушел с белой армией, и больше ничего не известно. А я, значит, в роли гадалки. Карты, кофейная гуща и прочее. Должен узнать, рассказать. Однако обратилась она по адресу. Но мне нужен медиум, посредник. Если хотите, усилитель, мощная антенна. Впрочем, все не то. Технология достаточно сложна, чтобы вы ее сразу поняли. Одним словом, нужен особый человек. Не думайте, что интеллект, не обязательно. Лесоруб, шофер, каменщик. Но особая организация нервной системы. Тоже своего рода ребенок со спичками. Но, конечно, не знает. Я врач. Во время приема больных мне два-три раза попадались такие люди. На счастье старушки, один из них был поблизости.

– Ну и…

– Очень просто. Я посадил его напротив себя, он закрыл глаза, потерял волю. Я забыл сказать, что если обыкновенному гипнотизеру обязательно нужны глаза, то я апеллирую непосредственно к мозговому центру. В надбугровой части промежуточного мозга между верхними холмами четверохолмия существует эпифиз, или шишковидная железа, – небольшое тело красновато-серого цвета конусообразной формы. Назначение шишковидной железы до сих пор остается неразгаданным. Предполагают даже, что это рудиментарный остаток третьего глаза. Но еще йоги точно знали, что эпифиз – орган биоинформации.

Так вот, я обращаюсь непосредственно к мозговому центру. Мой помощник сидит закрыв глаза. Через некоторое время я начинаю задавать ему вопросы или даже приказывать. Он сквозь сон отвечает мне, что он теперь в большом незнакомом городе. «В каком?» – «Я не знаю». – «Подойди к прохожему и узнай». – «Говорят на незнакомом языке». – «Прочитай название улицы». – «Написана не по-нашему». Помощник с закрытыми глазами перерисовывает карандашом название улицы. На бумаге возникает французское слово. Я догадываюсь, что дело происходит в Марселе. Дальше – больше. Он находит человека, знающего по-русски, тот рассказывает ему, что искомый нами Петр Васильевич Брагин, кажется, работает поваром в порту на одном из больших пароходов.

– А они? Что чувствуют они?

– Те, с кем разговаривает мой помощник?

– Да, те, с кем он разговаривает.

– Этого я не знаю. Я думаю, что они чувствуют в это время тревожное беспокойство. Во всяком случае, они вспоминают в это время о своем знакомом Петре Васильевиче, с которым давно не виделись. Вспоминаем же мы ни с того ни с сего своих давно забытых знакомых. И что они работают там-то и там-то, и что надо позвонить, увидеться.

– Ну и…

– Когда старушка написала в Марсель по нужному адресу, сын ответил.

– Красивая сказка.

– Вы невежливы, Надежда Петровна. Я стар для того, чтобы меня подозревать во лжи.

– Но это же мистика!

– Если бы вашему дедушке сказали, что можно видеть и слышать, как поют и танцуют в Лондоне, он воскликнул бы то же самое. Разве не мистика видеть то, что делается за тысячи километров? Однако видим. Через двести лет наш разговор покажется смешным и наивным, а более всего ваше удивление. Представьте даму высшего света времен Екатерины: «Как? Можно по проволочке разговаривать из Петербурга с Москвой? Можно даже и без всякой проволочки? Но это же мистика!»

Все материально, дорогая Надежда Петровна. В основе биологической связи лежат электромагнитные колебания. Ну хорошо. Допустим, в основе ее лежат колебания, природа которых нам пока неизвестна. Нельзя же по отношению ко всему, что нам неизвестно, кричать: «Мистика! Не может быть! Сверхъестественно!» Может быть, существуют вовсе непривычные для нас сферы и формы материи, о которых мы не можем и подозревать. Человеческая мысль, может быть, даже не дерзает взглянуть в этом направлении, потому что это кажется сверхъестественным, нелепым. Есть сказочка про карася. Мудрость, достойная большой поэмы. Высунулся карась из воды, задохнулся – и скорей на дно. «Ну как?» – спрашивают его любознательные собратья. «Никакой жизни там нет», – уверенно и твердо ответил карась. Не так ли подчас и мы?

Профессор пристально посмотрел на Надежду Петровну.

– Знаете что, не согласитесь ли вы принять участие в ряде опытов? Я вижу, что у вас тонко организованная, восприимчивая психика. Весьма. Это было бы важно для науки, для будущего.

– Ну, – улыбнулась Надя, – если вы собираетесь меня посылать то в Марсель, то в Париж, вряд ли, – непривычно и боязно. Кроме того, не люблю быть на побегушках.

– Речь идет о другом, – серьезно возразил профессор. – Вы знаете, сейчас проводятся иные опыты. Все начинается с азов. Так вот – азы. Наверное, вам приходилось слышать или читать в газетах, что, когда американская подводная лодка «Наутилус» плавала в Атлантическом океане в течение шестнадцати дней, беспрерывно проводились опыты по телепатии. В изолированном помещении в лаборатории на берегу безвыходно находился индуктор – студент Дюкского университета Смит. Дважды в день он осуществлял телепатическую передачу, бросая во вселенную ряд зрительных ощущений. Конкретно он передавал группу геометрических фигур: круг, квадрат, крест, звезду и три волнистые линии. Последовательность фигур при передаче каждый раз менялась. На борту «Наутилуса» в это время некто Джонс – морской офицер принимал импульсы индуктора. То есть он в определенный час, в определенную минуту сосредоточивался над листом бумаги и рисовал те же самые геометрические фигуры. Ему, конечно, казалось, что он рисует их по своему желанию и произволу. На самом же деле он принимал сигналы.

• Предыдущая
• 46/75
• Следующая