Парк Юрского периода: миллионы лет спустя - Беркли Джон - Страница 7

— Вот это да! Отлично! Какой экземпляр! Потрясающая находка!

Скорее всего, он долго любовался бы камнем, если бы не Джереми. Причина всей этой гонки по извилистому лабиринту шахты, возбуждения, охватившего их, и даже вспышки его собственного любопытства, разочаровала адвоката. Кусочек слюды… Или янтаря… Ну, допустим, древний, очень древний, ну и что же? У Джереми появилось ощущение, что его просто-напросто обманули. Посмеялись, как над маленьким, бестолковым, ничего непонимающим ребенком. Обвели вокруг пальца и теперь хихикают про себя над его разочарованной физиономией.

— Так почему вы думаете, что нам не получить Гранта? — требовательно, с явно заметным раздражением спросил он.

Не отрывая взгляда от камня, Эбби пояснил:

— Потому что Грант вроде меня. Он — землекоп. Превосходный экземпляр, а?

На протянутой руке «Гробокопателя» лежал кусок янтаря. Джереми не ошибся. В свете фонарей его грани переливались красно-желтыми красками. Адвокат напряг зрение и вдруг заметил внутри нечто крохотное, темное. Прищурившись, он взял камень с руки Эбби и поднес к глазам. Минуту стояло полное молчание, а затем Джереми, непонимающе глядя на собеседника, с некоей долей растерянности, хмыкнув, произнес:

— Это же комар…

Эбби расплылся и утвердительно кивнул:

— Вот именно. Это — комар!

Улыбающийся Алан Грант смотрел, как у подножия высокого холма из глыб песка и пыли медленно, словно изображение на мгновенной фотографии, появляется окаменевший огромный скелет. Он, действительно, был землекопом. При этом, землекопом талантливым и, безусловно, удачливым, если не сказать больше — везучим. Люди, работающие с ним достаточно долго, любили и уважали Алана. На новичков же поначалу он производил довольно гнетущее, мрачноватое впечатление. Жесткий, волевой от природы, Грант привык, чтобы отданное им указание выполнялось очень четко и в минимальные сроки. Иногда это принимало чересчур категоричные формы, однако никого подобное не обижало. Раскопки стоили достаточно дорого, и время ценилось соответственно. Много ли найдется людей, готовых платить за то, что некто — кто бы он там ни был — ковыряется в земле? Грант никогда не думал, что такие ребята строятся в очередь, потрясая чековыми книжками. Раскопки — всегда риск. Вы можете найти что-то достаточно ценное, и фирма, — или человек, разумеется, — получит от этого финансовую выгоду либо не менее достойное паблисити. Но ведь можно и не найти вообще ничего. Вложенные в работы деньги вылетят в трубу. Что с того, что вам кажется, будто здесь целое реликтовое захоронение? Образцы почвы? Грунта? Чушь! Попробуйте-ка выбить под этим соусом субсидии на раскопки.

Грант смело мог бы заключить пари десять к одному, что попытка обречена на провал. Конечно, если какой-то парень, копая карьер или просто роя дренажный канал для стока весенних вод, наткнется на череп Игуанодона, Тираннозавра, любой другой твари мезозойской эры, тогда финансовые воротилы выложат денежки. Но только тогда, не раньше.

Грант терпеть не мог деловых переговоров, тем не менее, в настоящее время приходилось заниматься совершенно не свойственным ему делом, а именно — администрированием. Но что поделать, если жизнь состоит не только из одних удовольствий и интересной работы? Алан благодарил бога, что в его жизни существуют моменты, подобные этому.

Полтора десятка человек тонкими кисточками, крохотными скребками, мягкими щеточками понемногу, миллиметр за миллиметром, снимали с костей Стегозавра песок и комочки земли. Со стороны казалось, будто группа весельчаков решила создать скульптуру из мокрого песка на калифорнийском берегу. Только там, если что-то не получится, можно, смеясь, начать все с начала. Здесь — нет. Здесь нужно быть предельно осторожным. Они знали это. Скелет вырисовывался уже наполовину. Сломанные ребра, массивные берцовые кости, часть черепа и сколы каменных пластин — застывшего костяного гребня-воротника.

— Еще несколько часов, — сказал один из рабочих, обращаясь к Гранту, — и мы освободим его целиком.

— Прекрасно, — ответил тот. — Рядом ничего нет?

— Нет, — археолог покачал головой. — Похоже, он тут один. Это не кладбище и не асфальтовое болото.

— Да, наверное, — Грант прищурился, взглянул на клонящееся к горизонту оранжево-желтое с красными тонкими прожилками солнце, затем на часы. — К вечеру успеваем?

— Думаю, да.

— Важно замерить и сфотографировать все до темноты. А если мы успеем еще и упаковать что-то в контейнеры, будет вообще великолепно.

— Да. Мы стараемся.

— Отлично, парни.

«Нам еще повезло, что нет ветра, — подумал Грант. — Тогда дело продвигалось бы гораздо медленнее».

Поправив широкополый с загнутыми полями «стетсон», загородившись таким образом от бьющих в лицо солнечных лучей, он посмотрел в сторону раскинувшегося неподалеку палаточного городка. Белый трайлер — их с Элли Сетлер дом на время раскопок — стоял чуть сбоку, у деревянного навеса, служащего столовой и кухней одновременно. По городку сновали люди, готовя герметичные контейнеры для транспортировки останков динозавра.

— Знаешь, дорогой, — раздался у него за спиной женский голос, — ты сейчас похож на Гаррисона Форда в том сериале про Инди Джонса.

Грант обернулся. Только одна женщина могла это сказать. Элли Сетлер. Это и была Элли. Тонкая двадцатидевятилетняя высокая блондинка, с отличной фигурой, постоянно улыбающаяся, — Грант обожал ее спокойную и мягкую улыбку, — в мужской клетчатой рубашке, джинсах и армейской кепке с длинным козырьком. И рубашка, и штаны были перепачканы пылью, волосы забраны в свободный хвост, козырек кепки прикрывает карие глаза. Большие пальцы рук Элли засунула в карманы джинсов и стояла в позе ковбоя — завсегдатая салунов, отчаянного забияки, чуть склонив голову к плечу и — как всегда — улыбаясь.

— Только вот хлыста не хватает, — добавила она.

Грант пожал плечами:

— А еще я не умею скакать на коне, стрелять, драться, ездить на танке, вспарывать кинжалом крокодилов, вываливаться из самолетов и еще много чего.

— Я думаю, Форд этого тоже не умеет, — засмеялась Элли. — Но он к тому же не умеет проводить раскопки.

— Да, на этом поприще я его, пожалуй, одолел бы.

Грант улыбнулся. Он, и правда, выглядел достаточно мужественно и был похож на Гаррисона Форда. Спортивная фигура сделала бы честь любому мужчине. Ровный загар, покрывающий обветренную кожу, усиливал это впечатление. Правда, в последнее время у Алана вдруг обозначился кругленький животик, — что совсем ему не шло, и такого, уж точно, не было у Инди, — но он старательно втягивал его, когда разговаривал с кем-нибудь или, по крайней мере, старался, чтобы брюшко не нависало над поясным ремнем слишком явно. Зато природа наградила его красивыми сильными руками. В свое время родители прочили малышу Гранту карьеру рекламной звезды, однако склонность копаться в песке пересилила. Все же, несмотря на отдельные недостатки, для своих сорока четырех он выглядел вполне прилично.

— А может быть, и не только на этом? — Элли чмокнула его в заросшую щетиной щеку. — Опять отпускаешь бороду?

— Предприму последнюю попытку, — вздохнул Грант. — Может быть, выйдет что-нибудь толковое.

— Лучше предприми попытку сделать мне детей, — вновь засмеялась она. — Из этого, точно, должно что-нибудь получиться.

Грант вздохнул еще раз. Разговоры о детях повергали его в легкое замешательство. Он вовсе не был детоненавистником, но считал, что при их образе жизни новорожденный станет настоящей обузой. Ему казалось, что ребенок положит конец не только его карьере, но и карьере Элли. О том же, чтобы возить ребенка с собой, Алан не хотел даже слышать и с негодованием пресекал все попытки подруги убедить его в обратном. Поэтому сейчас он приподнял брови и протянул:

— О, нет. Это не одно и то же, дорогая. Далеко не одно и то же. И давай не будем говорить на эту тему сейчас.

— Почему? — лукаво улыбнулась Элли, беря его под руку. — Ты не готов?