Противостояние. Том I - Кинг Стивен - Страница 32

• Предыдущая
• 32/159
• Следующая

Мать зашлась в рыданиях, прислонившись к каминной, доске. Одной рукой она прикрывала глаза, другой продолжала водить по зеленому матерчатому переплету семейного; альбома. А дедушкины часы все так же мерно тикали.

— Мама…

— Молчи! Ты уже достаточно сказала!

Фрэнни стояла, застыв на месте. Она не чувствовала своих одеревеневших ног, и только дрожь в них напоминала, что они есть. У нее тоже потекли слезы, ну и пусть: она не позволит этой комнате вновь сломить ее.

— Я ухожу.

— Ты ела за нашим столом! — вдруг закричала Карла. — Мы любили тебя… и содержали тебя… и вот что мы за это получили! Негодяйка! Негодяйка!

Ослепленная слезами, Фрэнни споткнулась. Правой ступней она зацепилась за левую лодыжку и, потеряв равновесие, упала, раскинув руки. Она ударилась головой о край кофейного столика и одной рукой опрокинула на ковер вазу с цветами. Ваза не разбилась, но из нее растеклась вода, превратив сизо-серый цвет в темно-серый.

— Посмотри, что ты наделала! — почти торжествующе воскликнула Карла. Тушь размазалась у нее под глазами черными кругами, и ручейки слез избороздили наложенный на лицо грим. Она выглядела измученной и полубезумной. — Посмотри, ты испортила ковер, ковер твоей бабушки…

Потрясенная, Фрэнни сидела на полу, потирая голову и все еще плача. Она хотела сказать матери, что это только вода, но у нее совсем не было сил да и полной уверенности. Всего лишь вода? Или моча? Что?

Все с той же пугающей резкостью и быстротой Карла схватила вазу и стала размахивать ею перед лицом Фрэнни.

— Каков будет ваш следующий шаг, мисс? Собираетесь остаться здесь? Надеетесь, что мы будем кормить и содержать вас, а вы будете демонстрировать себя всему городу? Я так думаю. Не выйдет! Нет! Я этого не позволю. Я этого не позволю!

— Я не хочу здесь оставаться, — пробормотала Фрэнни. — Неужели ты думаешь, что я останусь?

— Куда же ты денешься? Поедешь к нему? Я что-то сомневаюсь.

— Нет, наверное, к Бобби Ренгартен в Дорчестер или к Дебби Смит в Сомерсуэрт. — Фрэнни постепенно взяла себя в руки и встала. Она все еще плакала, но в ней самой начала закипать злость. — Хотя это уже не твое дело.

— Не мое дело? — эхом отозвалась Карла, продолжая держать вазу в руках. Ее побледневшее лицо приобрело пергаментный оттенок. — Не мое дело? То, что ты вытворяешь, находясь под моим кровом, не мое дело? Ах ты неблагодарная маленькая сучка!

Она дала Фрэнни пощечину, и сильную пощечину. Голова Фрэнни дернулась назад. Она перестала потирать голову и начала потирать щеку, остолбенело глядя на мать.

— Вот вся твоя благодарность за то, что мы отправили тебя учиться в приличный колледж, — сказала Карла, обнажая зубы в безжалостной, пугающей усмешке. — Теперь ты никогда не закончишь учебу. После того как выйдешь за него…

— Я не собираюсь выходить за него и не собираюсь бросать учебу.

У Карлы расширились глаза. Она уставилась на Фрэнни как на умалишенную.

— Что ты задумала? Аборт? Сделать аборт? Решила превратиться из шлюхи еще и в убийцу?

— Я собираюсь родить этого ребенка. Мне придется пропустить весенний семестр, но уже следующим летом я смогу окончить колледж.

— А на какие деньги ты рассчитываешь его окончить? На мои? Если это так, тебе надо крепко обо всем подумать. Разве такие современные девицы, как ты, нуждаются в родительской поддержке?

— Поддержка мне бы не помешала, — мягко сказала Фрэнни. — А вот деньги… как-нибудь выкручусь.

— В тебе нет ни капли стыда! Ты всегда думаешь только о себе! — закричала Карла. — Господи, а что будет со мной и твоим отцом! Тебя это совсем не заботит! Это разобьет сердце твоему отцу и…

— Оно не чувствует себя таким уж разбитым, — раздался со стороны двери спокойный голос Питера Голдсмита, и они обе повернули туда головы. Он действительно стоял в дверном проеме, но не дальше порога. Носки его ботинок замерли у самой кромки, отделяющей ковер гостиной от потрепанного коридорного покрытия. Вдруг Фрэнни осознала, что в прошлом много раз видела отца именно на этом месте. Когда же он последний раз заходил в саму гостиную? Она не могла припомнить.

— Что ты здесь делаешь? — набросилась на него Карла, сразу позабыв о серьезном разрушении, которому могло подвергнуться сердце ее мужа. — Я думала, ты поздно вернешься с работы.

— Миш подменил Гарри Мастерз, — объяснил Питер. — Карла, Фрэн мне уже сказала. Скоро мы станем бабушкой и дедушкой.

— Бабушкой и дедушкой! — завопила Карла и зашлась в каком-то нервном, безобразном смехе. — Предоставь мне разбираться с этим. Она сказала тебе первому, а ты молчал. Ладно. Мне следовало ожидать от тебя чего-нибудь подобного. А сейчас я закрою дверь, и мы вдвоем обсудим ситуацию.

Она улыбнулась Фрэнни сияющей, ядовитой улыбкой.

— Только мы… девушки.

Карла взялась за ручку двери и стала закрывать ее. Фрэнни, все еще потрясенная, наблюдала за ней, плохо понимая причину внезапной вспышки гнева и ехидства.

Питер медленно, словно нехотя, протянул руку и остановил закрывающуюся дверь на полпути.

— Питер, я хочу, чтобы ты предоставил мне разбираться с этим.

— Я знаю. И в прошлом соглашался. Но на этот раз нет, Карла.

— Это не твоя вотчина.

— Моя, — спокойно возразил он.

— Папочка…

Карла повернулась к ней. На скулах ее пергаментно-белого лица выступили красные пятна.

— Не смей разговаривать с ним! — закричала она. — Тебе не с ним придется иметь дело! Я знаю, ты всегда можешь подольститься к нему с любой самой бредовой своей затеей или умаслить его принять твою сторону, что бы ты ни натворила, но сегодня тебе не с ним придется иметь дело, мисс!

— Прекрати, Карла.

— Выйди вон!

— Я и не входил. Ты же видишь, что…

— Не делай из меня дуру! Выйди вон из моей гостиной!

С этими словами она налегла на дверь, уперевшись в нее плечами и наклонив голову. Своим видом она напоминала какое-то странное существо, получеловека, полубыка. Сначала он легко противостоял ее напору, потом с трудом. Наконец от усилий у него на шее вздулись вены, хотя она была женщиной и весила на семьдесят фунтов меньше его.

Фрэнни хотела крикнуть, чтобы они остановились, и попросить отца уйти, чтобы им вдвоем не быть свидетелями этого внезапного, стихийного потока злобы, хлещущего из Карлы, который, казалось, всегда угрожал ей, но сегодня полностью поглотил ее. Но Фрэнни не могла раскрыть рта, словно шарниры, на которых он держался, безнадежно заржавели.

— Убирайся вон! Убирайся из моей гостиной! Вон! Вон! Вон! Ты, ублюдок, отпусти эту чертову дверь и УБИРАЙСЯ ВОН!

И тогда он дал ей пощечину.

Раздался слабый, еле слышный звук, от которого дедушкины часы не пришли в возмущение и не рассыпались в прах, а продолжали себе тикать, как и прежде. Мебель не застонала. Но бешеный словесный поток Карлы отрезало словно хирургическим скальпелем. Она упала на колени, отпустив дверь, которая мягко ударилась о викторианский стул с высокой спинкой и с вышитой руками накидкой на сиденье.

— Нет, только не это, — с болью пробормотала Фрэнни еле слышным голосом.

Карла, приложив руку к щеке, уставилась на мужа.

— Ты напрашивалась на это последние десять лет, а то и больше, — проговорил Питер слегка срывающимся голосом. — Я всегда убеждал себя не делать этого, потому что для меня недопустимо ударить женщину. Таков мой принцип и сейчас. Но когда человек — не важно, мужчина или женщина — превращается в собаку и начинает кусаться, кто-то должен осадить его. Я только об одном жалею, Карла, что у меня не хватило духу сделать это раньше. Тогда это было бы не так болезненно для нас обоих.

— Папа…

— Помолчи, Фрэнни, — сказал он со сдержанной суровостью, и она умолкла.

— Ты говоришь, она эгоистка, — продолжал Питер, глядя вниз, на застывшее в изумлении лицо жены. — Но ведь это ты — самая настоящая эгоистка. После смерти Фреда ты перестала любить Фрэнни. Ты тогда решила, что любовь может причинить слишком большую боль и что жить для себя гораздо безопаснее. Именно здесь стала протекать твоя жизнь для себя, за годом год. В этой комнате. Ты обожала мертвую часть своей семьи и совсем забыла о живой. И когда дочь пришла сюда сказать тебе, что у нее проблемы, и попросить у тебя помощи, ты, готов поспорить, первым делом подумала, что скажут дамы из Клуба садоводства и флористики или что это может помешать тебе присутствовать на свадьбе Эми Лодер. Боль — причина перемен, но даже вся боль мира не изменит фактов. Ты превратилась в эгоистку.

• Предыдущая
• 32/159
• Следующая