Сердца четырех - Сорокин Владимир Георгиевич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая

Продавщица заперла дверь и опустилась на колени. Грузчик расстегнул ватник, задрал грязный свитер. На его животе и груди были следы недавно заживших ожогов. Продавщица всхлипнула и беззвучно заплакала.

— Да… антипоследнее… — Штаубе взял у Сережи надкусанный батон салями, откусил.

— Что теперь показывать, — усмехнулся Якушев, жуя галету.

— Одежда? — спросил Ребров у продавщицы. Она показала на деревянный ящик в углу.

— Генрих Иваныч, займитесь одеждой, — Ребров дал грузчику 100 долларов, вынул из бумажника дестнитку, встал на колени перед продавщицей, надел одну петлю на два ее передних верхних зуба, другую петлю — на два передних верхних своих.

Сережа подошел, завел шарие и осторожно опустил на еле заметную дестнитку. Шарие покатилась по дестнитке, слабо жужжа.

— Ахаран, ахаран, ахаран, — произнес Ребров, не двигая зубами.

— Хатара, хатара, хатара, — ответила продавщица. Шарие подкатилась к ее губе, затем двинулась назад к губе Реброва.

Штаубе вынул из ящика ворох одежды, снял с себя форму полковника и переоделся в свитер и шерстяные брюки.

— Агаках, агаках, агаках, — произнес Ребров.

— Ханака, ханака, ханака, — ответила продавщица. Шарие подкатилась к середине дестнитки, затем двинулась к губе продавщицы. Штаубе надел полушубок, валенок и шапку-ушанку.

Дверной замок слабо щелкнул, дверь распахнулась, отбросив продавщицу. В помещение ворвались четверо с автоматами, в бронежилетах:

— КГБ! Всем лежать!

Ребров, грузчик, Якушев и продавщица повалились на пол. Штаубе поднял руки вверх.

— На пол! — его толкнули, он упал, оттопырив ногу, Ольга прижала к себе Сережу, ущипнув его:

— Милые! Милые! Они украли нас с сыном! Они мучили нас! Господи!

— Мамочка! Мамочка! — зарыдал Сережа, обняв ее за шею.

Вошли еще двое с пистолетами и наручниками.

— Арестуйте, свяжите их скорее! Скорее! — рыдала Ольга, заслоняя Сережей сумку. — Там еще трое! В кабинете товароведа! Они пошли пить! Скорее!

— Успеем, — спокойно произнес человек в кожаной куртке, с пистолетом, — только сначала отпусти сопляка. Ты ему такая же мама, как я папа. Считаю до одного.

Сережа отошел в сторону.

— А теперь — на пол, руки за голову.

Ольга легла на мокрый от рассола пол. Всем, кроме Сережи, надели наручники.

— Новиков со мной, остальные к товароведу, — приказал человек в кожаной куртке. Один автоматчик остался с ним, остальные вышли.

— Иглы что ли? — человек в кожаной куртке кивнул на ящик с одеждой. Автоматчик повернулся к ящику, человек в кожаной куртке выстрелил ему в затылок. Автоматчик упал. В коридоре раздалась длинная автоматная очередь.

— Ага, — человек в кожаной куртке навел пистолет на дверь.

— Полет, — раздалось за дверью.

— Союз, — ответит он, впуская автоматчика. — Ну?

— Есть такое дело! — нервно улыбнулся автоматчик и дал очередь ему в лицо. Кровавые клочья брызнули на стену, человек в кожаной куртке упал, успев выстрелить. Автоматчик вытащил из кармана его куртки ключ, подмигнул Сереже:

— Щас сделаем… Где наши?

Сережа показал на Реброва, Ольгу и Штаубе. Автоматчик кинул ключ Сереже и тремя короткими очередями пристрелил Якушева, грузчика и продавщицу.

— Зачем Галю?! — Ольга приподнялась на колени. — Патроны девать некуда? Мудак! Тьфу! — она плюнула в автоматчика.

— Уходите через зал, на заднем и в винном все обложено, — пробормотал автоматчик, сменил рожок и выбежал. Сережа снял с Ольги наручники, вдвоем они освободили Реброва и Штаубе. Из пробитой бочки тек капустный сок, шарие каталось по полу, мягко жужжа.

— Ой… не могу, простите… — Штаубе шагнул в угол, расстегнул брюки и присел, подхватив полы полушубка. Его прослабило. Ребров поднял шарие, сиял с зубов продавщицы дестнитку:

— Тогда быстро.

— Какой гад! — Ольга вынула пистолет из сумки, сунула за пояс, запахнула шубу. — Вот вам и Злотников!

— Злотников пашет на Пастухова, — Штаубе палкой поддел слетевшую с головы грузчика вязаную шапочку, подтерся ей. — Один говнюк напиздел, а другие поверили…

— Быстро! Быстро! — Ребров выглянул за дверь. Штаубе подтянул штаны, захромал к двери. Они вышли и двинулись по коридору. Возле кабинета товароведа лежали убитые автоматчики и человек в штатском. Чуть поодаль лежала полная продавщица в белом халате со страшнои рубленой раной в пол-лица: ее пальцы сжимали кусок арматуры, ноги в войлочных ботинках слабо подрагивали, подплывая мочой. Возле двери в зал стояли автоматчик и молодая продавщица с окровавленным топором в руке.

— Давайте, пока они не прочухались, — автоматчик оттянул дверную задвижку. Ольга плюнула ему в лицо.

— Дура! — засмеялся он, вытираясь. Продавщица зло посмотрела на Ольгу, открыла дверь. Ребров, Ольга, Штаубе и Сережа вошли в зал. Здесь было много народа: выстроившись в три длинные очереди, участники войны получали посылки гуманитарной помощи. Слева у прилавков дрались, слышались крики женщин и мужская брань; у стены лежала женщина, дружинник и милиционер подносили ей нашатырь; у выхода шел обмен продуктами из только что полученных посылок. Ребров протискивался сквозь толпу, прокладывая дорогу остальным.

— Сынок, помоги! — низкорослый, полный инвалид на костылях схватил Реброва за руку. — Мне одному не уволочь! — Помоги, Христа ради!

— Не Христа ради, браток, — Штаубе подхватил посылку инвалида с одного края, Ребров с другого, — а ради славы советского солдата!

— Бот спасибо, братцы, вот спасибо! — взволнованно улыбаясь, инвалид ковылял за ними. — Ты где воевал, друг?

— 1-ый Белорусский, — Штаубе шел, бодро опираясь на палку, — начал под Прохоровкой, кончил Берлином.

— На рейхстаге расписался?

— И расписался и насрал между колоннами. От души.

— Танкист?

— Никак нет. Бог войны.

— Артиллеристы, Сталин дал приказ! А как же!

— Артиллеристы, зовет Отчизна на-а-ас! — пропел Штаубе.

Ребров, Ольга и Сережа громко подхватили:

— Из сотни тысяч батарей, за слезы наших матерей, за нашу Родину — огонь, ого-о-онь!

Перед ними расступились. Они вышли из магазина.

— А теперь, слышь, немец посылки шлет! — оживленно засмеялся инвалид.

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая