Ограниченный контингент - Громов Борис Всеволодович - Страница 33

• Предыдущая
• 33/72
• Следующая

Я начал лихорадочно соображать — что же делать и как узнать, кто вместе с Крапивиным был в этом самолете? Стал хвататься за телефоны. Наконец, немного успокоившись, связался по ВЧ с командным пунктом ВВС во Львове. Конечно, дежурившие офицеры уже все знали, но мне они ничего не сказали. Отделались одной фразой: «Пока выясняем».

Позвонил в Ивано-Франковск, где осталась моя семья. Там тоже ничего толком не удалось выяснить. Жены дома не было, трубку взял ее отец, который специально прилетел из Саратова, чтобы несколько дней посидеть с детьми. Подтвердил — да, Наташа улетела. Как я понял, он еще ничего не знал. Мне же стало ясно, что стряслась большая беда.

После этого я начал допрашивать, по-другому сказать не могу, летчиков из группы Варенникова. Им, безусловно, все было известно, но, видимо, они хотели меня подготовить и как-то смягчить этот удар. В конце концов они все рассказали. На борту самолета Ан-26, которым Крапивин 3 мая вылетел на совещание к главкому ВВС, вместе с ним находились два его сына, Андрей, курсант-выпускник военного училища летчиков, и Александр. Там находились еще несколько человек, в том числе и моя жена. На месте правого пилота сидел сын космонавта Валерия Быковского.

Диспетчер Львовского аэропорта перепутал воздушные эшелоны для военного и гражданского самолетов. Погибли все.

Варенников выделил самолет, на котором я следующим утром вылетел домой. Простояв несколько часов на военном аэродроме в Тбилиси, к исходу дня мы приземлились на Украине. Запаянные в цинковый гроб останки жены, которые удалось собрать на месте катастрофы, в Ивано-Франковск привезли в этот же вечер.

Гибель жены человека приводит в состояние шока. А если ты служишь в другой стране, на войне, прилетаешь, ничего толком не зная и не умея даже организовать похороны, и все это наваливается в одночасье… И это горе, и дети жмутся к тебе… Квартира кажется совершенно не такой, как прежде, — опустевшая, темная. И отец Наташи, который прошел всю войну, сидит весь черный. Мы похоронили жену в Саратове.

10 мая я улетел в Москву и встретился с начальником Генерального штаба. В тот день разговоров об Афганистане у нас с Сергеем Федоровичем Ахромеевым не было. Он выразил соболезнование и предложил мне остаться в Союзе. Подумав, я все-таки решил вернуться — служба в Афганистане, как мне казалось, не позволит постоянно терзать себя тем, что случилось. 11 мая я снова был в Кабуле.

Сыновья остались в Саратове, где они прожили примерно четыре года. Судьба распорядилась так, что моя вторая жена, Фаина Александровна, была замужем за старшим сыном генерала Крапивина, Сашей, вместе с которым она окончила Московский институт стали и сплавов. В марте 1985 года, за два месяца до авиакатастрофы, у них родились две девочки-близняшки — Валечка и Женечка. Теперь двух сыновей и двух дочерей воспитываем мы вместе. Дети растут быстро и живут дружно.

Когда я вернулся в Кабул, подготовка к операции в Панджшере против банд Ахмад Шаха Масуда была в самом разгаре. Исходя из выработанных в Афганистане критериев оценки результатов войсковых операций, можно сделать вывод, что летняя кампания 1985 года в Панджшере нами в целом была завершена успешно. Боевые действия, их планирование и проведение трудны сами по себе. Операции же против Масуда были для нас наиболее сложными.

Во время подготовки к ним командованию Ограниченного контингента приходилось не только вести огромную работу по сбору и обработке разведывательных данных, но и постоянно следить за тем, чтобы утечка этих сведений была исключена. Все боевые действия мы проводили только совместно с правительственными войсками, а Ахмад Шах имел достаточно широкую сеть своих осведомителей и в руководстве афганской армии, и в правительстве страны. Это, безусловно, накладывало своеобразный отпечаток на подготовку. Непосредственное планирование операций осуществлялось очень узким кругом лиц. До начала боевых действий мы практически ничего не говорили афганцам об истинных целях, замысле операции, привлекаемых силах, а также о конкретных районах, где планируется их проведение. Командиры подразделений, так же как офицеры генерального штаба и министерства обороны Афганистана, узнавали о предстоящих боевых действиях, как правило, за сутки до их начала, а то и за несколько часов.

Подобная скрытность отрицательно сказывалась, например, на отработке взаимодействия с афганскими подразделениями. Однако, по-другому действовать мы не могли. В противном случае нам постоянно приходилось бы сталкиваться с тем, что замысел планируемой операции уже известен противнику, а это в конечном итоге неизбежно привело бы к неоправданным потерям в 40-й армии.

Боевые действия в Панджшере проходили согласно нашему замыслу. Внезапно высадив десанты, мы заблокировали большую часть ущелья, разделив его на несколько секторов. После этого мотострелковые подразделения приступили к их планомерному прочесыванию. Особый успех операции, на мой взгляд, заключался в том, что мы исключили возможность ведения продолжительных и ожесточенных боев, избежав тем самым многочисленных человеческих жертв.

Одновременно с этим нами было захвачено большое количество оружия, боеприпасов и военного снаряжения, которое душманы во время стремительного начала операции не смогли вывезти из Панджшера. Больших складов с оружием мы там не нашли, потому что каждая банда имела в основном лишь носимый запас вооружения и он всегда находился за спиной или в руках моджахедов. Оружие собиралось и складировалось только в том случае, когда создавался резерв для большой банды. А вот боеприпасами душманы запасались впрок.

В Верхнем Панджшере, а это северо-восточная часть ущелья, на высоте двух с половиной тысяч метров наши солдаты обнаружили горную тюрьму Ахмад Шаха Масуда. Спрятанная в естественных гротах, она была укрыта настолько надежно, что ни снаряд, ни авиабомба практически не представляли для нее никакой опасности. Внутри скал были оборудованы специальные камеры для пыток, там же хранились и необходимые для этого принадлежности — пилы, всевозможные щипцы, крючья, на которые подвешивались люди. Смотреть на это было страшно.

В тюрьме находилось более шестидесяти человек. В основном мужчины — попавшие в плен военнослужащие правительственной армии, дехкане средних лет, которые чем-то не устраивали Масуда или провинились перед ним. Трагедия здесь произошла, очевидно, в тот момент, когда охрана тюрьмы увидела в воздухе наши вертолеты. Всех заключенных попросту расстреляли. Сами же душманы после этого ушли в горы теми потайными тропами, которые были известны только им.

Каждая войсковая операция в Афганистане неизменно ставила перед командованием 40-й армии большое количество проблем, от решения которых зависело не только выполнение поставленных задач, но и жизнь солдат. О них нужно сказать отдельно.

Летняя кампания 1985 года против банд Ахмад Шаха, как и подавляющая часть боевых действий в Афганистане, проходила на значительной высоте. В Панджшере, например, она достигала трех с половиной тысяч метров. Действовать приходилось не только в условиях нехватки кислорода, но и при отсутствии каких бы то ни было дорог.

Как правило, вся техника, особенно бронетанковая, оставалась у подножия гор. Наверх шли только люди, имевшие при себе лишь легкое вооружение. Нередко получалось так, что бандформирования душманов выравнивались по боеспособности и огневой мощи с нашими подразделениями. В боях на большой высоте даже оружие применялось одинаковое — у нас в основном автомат Калашникова и у них то же самое.

Кроме того, душманы имели объективное преимущество: они прекрасно знали местность, воевали налегке, были лучше подготовлены как физически, так и морально — все-таки это их родина.

Готовя наши подразделения к действиям в горах, мы не могли допустить, чтобы батальон, которому предстояло воевать в Панджшере больше месяца, имел резерв продовольствия, боеприпасов и других видов материального обеспечения только на два или три дня. Как минимум он должен был брать с собой недельный запас. Каждый солдат, сержант и офицер шел в горы, неся на своих плечах по сорок-шестьдесят килограммов. С таким огромным весом, да еще под палящим солнцем, не каждый сможет просто подняться на вершину, не говоря уже о том, чтобы после этого принять бой. Поэтому командиры иногда смотрели, как говорится, сквозь пальцы на то, что некоторые солдаты перед выходом в горы оставляли в казарме тяжелое снаряжение — бронежилеты и каски. С собой брали только самое необходимое, без чего, как подсказывал опыт, обойтись невозможно. Прежде всего — пуховый спальный мешок, побольше снаряженных патронами магазинов, воду и несколько гранат. Сухой паек клали в вещмешок в последнюю очередь.

• Предыдущая
• 33/72
• Следующая