Люди сорок девятого (СИ) - Минаева Мария Сергеевна - Страница 54
- Предыдущая
- 54/128
- Следующая
- Отличная работа, - мрачно похвалил он сам себя, выжидая, пока масло застынет, потом перевернул барабан и принялся вставлять капсюли в углубления в его задней части. Многие устанавливали пистоны перед самой стрельбой, но Морган не мог так рисковать.
- К черту, - сказал он вслух, возвращая барабан в цельнометаллическую раму. Дополнительно сэкономленная секунда, нужная, чтобы пихнуть капсюль на место, может пригодиться.
Отложив ремингтон, Джуннайт поднялся, подошел к стоящему в углу умывальнику, разбил в кувшине тонкую пленку замерзшей жидкости и налил в таз воды, оказавшейся ледяной. Морган покачал головой, закатывая рукава, и, глубоко вздохнув, опустил кисти в опаляющий холод. Стрелок тщательно отскабливал руки от масла, несмотря на то, что и без того ледяные пальцы почти потеряли чувствительность.
Растерев замерзшие руки полотенцем, Морган внезапно почувствовал голод. "Интересно, - подумал он, - есть ли здесь еда? Наверное, старина Оуэн не будет возражать, если я поем за его счет. Кстати, где же он сам? Хотя это его дело... Держу пари, все никак от той дряни не отойдет." Оглядевшись, Джуннайт заметил на полке, среди бумаг и книг, банку варенья и буханку хлеба, и лицо его осветила улыбка. Направившись в ту сторону, Морган поставил табурет, взгромоздившись на него, схватил продукты и потянул к себе. Качнувшись назад, стрелок ухватился за хлипкую полку свободной рукой. Тонкая деревяшка заходила ходуном под его весом, на пол посыпались книги, но, удержав равновесие, Морган благополучно спустился и поставил добычу на стол. Раздраженно тряхнув головой, Джуннайт принялся подбирать книги. Плутарх, Пейн, Компанелла - эти имена ничего ему не говорили, да и названия некоторые он мог прочитать с огромным трудом. Он запихивал наверх последний том, когда из него выпал листок бумаги. Почерк не был похож на аккуратные каракули Оуэна. Нет, конечно, Морган не собирался читать чужие письма... Совсем не собирался... Да.
Он резким движением схватил листок с пола и решительно сложил, но потом, закусив губы, медленно приоткрыл краешек. "Только взглянуть..." - подала голос темная сущность внутри него. Моргана Джуннайта раздирало любопытство: письмо, наверняка, было от того самого друга Оуэна из Вашингтона. Однако, пробежав глазами несколько строк, Морган резко развернул листок, увидев знакомое имя.
Ее имя.
Мэйбел Сауден.
Ноги подкосились, Морган рухнул на табурет. Его сердце колотилось где-то в горле. Глубоко вздохнув, он медленно прочитал все от начала до конца.
"Дорогой кузен Генри (так начиналось письмо, и Морган с трудом сообразил, что это имя Оуэна). Сейчас я нахожусь в Денвере, штат Колорадо. За окном моросит дождь, и я чувствую себя здесь совсем чужим и потерянным. Благодарен за твое письмо. Я забрал его у дяди Саймона, когда был проездом в Тукумкари, как мы и договаривались. У меня легче на сердце стало, после того, как я узнал, что дело наше разрешилось так скоро, но возвращаться в Канзас я не собираюсь. К чему лишний раз искушать судьбу. Да, да. Я знаю, что ты меня предупреждал много раз насчет этой Сауден. Но она была такой красивой, что голос страсти заглушил голос разума, тем более ее родители одобряли нашу дружбу и всячески ей способствовали. Пойми меня, кузен, той ночью, когда я ворвался к тебе как безумный, мною действительно владело некое помешательство, и только твои решительные действия спасли меня. Тот парень, которого вздернули за ее убийство, как сообщаешь ты в своем послании, я часто вижу его во сне: смутный призрак без лица с черным, вздувшимся шрамом на шее... Хорошо, что у него не было родни. Иногда, в темные грозовые ночи, мне кажется, что его призрак ищет меня. Или ждет подходящего момента, притаившись во мраке, чтобы утащить меня с собой... Но я не виноват, брат! Она всему виной. Не стоило играть со мной. Девчонка убедила меня, что принадлежит мне. О, я знаю все их штучки, она хотела, чтобы я в это поверил, хоть и ничего не обещала. Мэйбл сама пригласила меня на пятичасовой чай, этот английский обычай, ты знаешь, намекнув, что отца не будет дома и что приглашен только Рик, для Лайзы. В тот день, когда я пришел к ней, предчувствуя, что неприступная крепость падет, она сбежит со мной и станет действительно моей женщиной, она вдруг делает вид, что испуганна, пытается отвертеться, а под конец заявляет в ответ на мое предложение, что мы должны расстаться, потому что она любит того, другого, а со мной флиртовала, чтобы проверить свои чувства к нему и составить компанию своей сестре Лайзе - подружке Рика. Девчонка оскорбила меня, кузен. Моя женщина не имеет права глядеть на других мужчин.
Она была моя. Она должна была быть моей. Никто на всем свете не мог бы меня остановить. Черт возьми, я сам не помню, как все случилось... Она сопротивлялась, я ударил ее, она вцепилась мне в лицо ногтями, а я схватил ее за шею. Через мгновение она уже не дышала. Не знаю, как это произошло. Не помню. Я пришел в себя от звука выстрела. Потом я узнал, что это Рик застрелил Лайзу, которая хотела сбежать через заднюю дверь. Рик почти силой вытолкал меня через черный ход и сказал, что нам срочно надо разбежаться. Не помню, как добрался до твоего дома... Все таки хорошо иметь брата, который одолжит тебе в случае нужды быстрого коня. И вот я здесь, и никому не могу об этом рассказать, даже священнику. Ты пишешь мне, что чувствуешь вину за то, что промолчал, когда мог спасти того парня и этот грех будет всегда на твоей совести, но я все же спокоен, потому что знаю: мой брат никогда меня не выдаст. Предательство родственника - еще более тяжкий грех, хочу тебе сказать. Ты, кузен, должен уничтожить это письмо сразу же, как прочитаешь и не в праве даже упоминать в разговоре с кем бы то ни было об этом досадном происшествии. Никогда.
Домой возвращаться все еще опасно, я, скорее всего, двинусь дальше и поселюсь где-нибудь в этих горах. Кстати, по невероятному стечению обстоятельств повстречал Рика, пожалуй, сперва будем жить вместе. Тут я, кажется, обоснуюсь надолго. Если захочешь связаться со мной, адрес на конверте. Пиши в Денвер до востребования. В пути я несколько раз менял имя, так что если захочешь прислать весточку, не забывай, что Джефферсона Клэйтона больше нет. Теперь я - Майкл О'Руни. Заканчиваю письмо, чтобы раньше лечь спать. Завтра на рассвете я тронусь в путь, если кончится дождь."
Судорожно вдохнув, Морган резко опустил листок и уставился в угол, где, дрожа, переливалась серебристая паутина. Он плохо помнил ту ночь - только размытые лица знакомых людей, искаженные злостью, мерцание факелов во мраке и оглушительный вой толпы, доносившийся до него, как сквозь слой ваты... Веревка, затягивающаяся на шее... Была минута, когда он действительно хотел умереть: когда до его сознания дошло, что ее больше нет.
Теперь, много лет спустя, стрелок снова чувствовал, как вокруг него плетется паутина. Морган снова поглядел в листок. Остальное он читал быстро, почти не вникая в суть.
"P.S. Здесь красивые, хотя и холодные места. Если ты раздумаешь принимать участие в этой войне, запахом которой пропитано все на Восточном побережье и Канзас с Миссури тоже, приезжай ко мне. Подумай о своей матери, эта проклятая междоусобица уже отняла у нее Тима и Стива. Нелегко потерять двух сыновей в один день."
Морган аккуратно сложил оправдывающий его документ и сунул его в карман. Страшная тяжесть упала с плеч, он дышал глубоко, будто вырвавшись на свободу из тесного темного погреба, где недоставало воздуха. Сомнения разрешились: даже пьяное беспамятство того дня более не скрывало надуманных призраков. И тут же пришло изумление, смешанное с яростью: этот чертов наркоман, который раньше надменно отводил взгляд, подавая руку стрелку, это ничтожество, не стоившее и мизинца наемника, но считавшееся здесь одним из уважаемых граждан, он знал правду, но смолчал, позволив...
"Это был его тяжелый крест, - поднялся из глубины души Моргана второй голос. - Он считал, что ему нет прощения, и, чтобы хоть немного компенсировать это зло, всегда писал правду..."
- Предыдущая
- 54/128
- Следующая
