Смена климата (СИ) - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 48

Она и делала. По всему тийру искала музыкантов, «нераскрытых», так она их называла. Записывала их на своей студии, и раскручивала. За тридцать лет ни разу не промахнулась. Трудно промахнуться, если по поводу каждой находки спрашивать совета у Алаа. Тот охотно предсказывал, кто из музыкантов добьется успеха, а Даниэла решительно вычеркивала из списка всех, кому это было не суждено.

— Талантливый человек, если ему помочь, добьется известности, — так она рассуждала. — А талантливый человек, который, несмотря на помощь, не сможет стать известным — это наркоман, алкоголик или лентяй. Или и то, и другое, и третье. Лучше я вместо него найду кого-нибудь, кому будет от меня польза.

Будучи наркоманом, алкоголиком и гением, Заноза полностью разделял ее подход к делу. Нафиг известность до тех пор, пока можно не отказывать себе в первом и втором? А третье как раз для того и нужно, чтоб вообще ни в чем себе не отказывать.

И вот, пожалуйста, две недели назад Даниэла уехала и не вернулась. Алаа знал, где она — в миссии Бакед, давно оставленной людьми и, как следствие, вампирами — но не знал, как убедить ее приехать обратно. Они созванивались каждую ночь, они переписывались, и никакие уговоры ратуна на Даниэлу не действовали. Можно было просто приказать — най не ослушается, никто из най на такое не способен. Но это же Алаа, сибарит, ставший тийрмастером по недоразумению и неведомо чьему попустительству, кому он мог приказывать? Уж точно не любимой доченьке.

Можно было, кстати, просто не звонить Даниэле и не отвечать на ее звонки и письма. Она без ратуна долго не протянет — примчится обратно под крылышко через пару ночей. И приказывать никому ничего не надо. Вообще никакого насилия.

— Ее кровь сменит цвет, — печально сообщил Алаа, — я сказал ей, когда она уезжала, что ее кровь может сменить цвет, а она говорит, кровь всегда красная, о чем ты? И уехала.

Вообще-то, Даниэла своего ратуна понимала. Обычно… Как она умудрилась не понять его в этот раз?

— Она уже знает, что будет пить кровь другого вампира? — спросил Заноза, — или пока просто нашла его и влюбилась или что там с ней произошло, что она не хочет вернуться?

— Нашла его, смотрит как бегают бешеные звери, не бегает с ними, но продержится недолго.

— Так она нашла источник заражения?

— Источник спасения. Исцеление. Она нашла «белого» вампира, чья кровь очищает души. Тебе не понять нашего желания очиститься, просто поверь, что мы все этого хотим. Но настоящие «белые» не такие. Настоящих давно не осталось.

Их и не было никогда. Заноза в сказки о «белых» вампирах, вампирах, не пьющих крови, не верил. Если ты не пьешь кровь, ты не вампир. Ты какой-нибудь другой мертвец, мало ли их, всяких? В сказках рассказывали еще и о вампирах, добровольно отказавшихся от крови. Это больше походило на правду. Кто-то мог оказаться настолько силен духом, чтобы справиться с голодом, не сойти с ума и… ага, ослабеть до смертного паралича. Вот так и не осталось «настоящих белых вампиров». Духовный подвиг, не вопрос, нельзя не уважать тех мертвецов и за личную силу, и за легенды, которые они по себе оставили, но каким образом из того, что им удалось замучить себя голодом до полной мумификации, следовало, что они умели снимать проклятие с других?

Чтобы не пить кровь, нужно выпить крови «белого» вампира. Отличный план. Простой. В нем ведь всего два пункта.

И один исключает другой.

А так все зашибись.

Сначала Даниэла нашла другого вампира, Белтрана, прелата Ментиры, не «белого», но белеющего, судя по слухам, прямо на глазах. Слухи начали ходить среди его стада, потому что он перестал есть. Для стада это выглядело не диетой, а целибатом, и не вызвало ни малейшего энтузиазма. То есть, буквально никто из живых за Белтрана не порадовался и духовного подвига не оценил.

Девушка, из-за которой Даниэла поехала в Ментиру, была одной из стада. Вся их группа была. Музыкальный коллектив, блин. Завтрак, обед и ужин. И все они остались без внимания прелата. К приезду Даниэлы, лишенные любви хозяина уже больше двух недель, ребятки были готовы на что угодно, лишь бы их кто-нибудь ел, и отдали все права на всю свою музыку, прошлую и будущую, за один «поцелуй». Повезло им, что Даниэла — идейная. Хваткая, но честная.

В чем им не повезло, так это в зависимости от «поцелуев», с которой можно было бы соскочить, если потерпеть еще недели три. А с другой стороны, кому плохо от этой зависимости, если хозяин нормальный? Даниэла нормальная, она свое стадо не обижает.

Не обижала. Если не вернется, они точно обидятся.

Белтран рассказал о других прелатах, избавленных от голода. Еще о пятерых, кроме себя. Даниэла послала новоприобретенных музыкантов к Алаа, попросила о них позаботиться, и отправилась посмотреть на эту пятерку. Послушать, что говорят и, вообще, сориентироваться. Нет бы, вернуться домой и спросить совета у ратуна.

Это Алаа так рассуждал, что Даниэле следовало вернуться и посоветоваться с ним, а не совершать вояж по миссиям, подчиненным ему чисто номинально. Но миссий, подчиненных ему де факто, а не де юре, в тийре просто не было, а Даниэла все равно постоянно моталась по окрестностям, не уставая выискивать интересных людей, так зачем бы она стала возвращаться и спрашивать совета в деле, о котором уже знала больше, чем отец?

То есть… чем ратун.

Стоило пообщаться с Алаа чуть подольше, и Заноза забывал о том, что Даниэла тийрмастеру не родная дочь, вообще не дочь. Хотя, скажи кто-нибудь, будто между этими двумя есть хоть что-то похожее на нормальную связь ратуна и най, он бы тому сплетнику первый глотку вырвал.

Без глотки болтать неудобно.

Домой Даниэла так и не вернулась. Она поверила рассказам об избавлении от голода, она нашла «белого» вампира — он не особо и прятался, плохой из него был бы миссионер и мессия, если б он, как нормальные мертвяки, скрывался и от мертвых, и от живых — но все еще не решилась взять его кровь.

Она выяснила, где его убежище, встретилась с ним и теперь Алаа знал его имя. Онезим[23]. Слишком уж подходит к имиджу, чтобы быть настоящим, но кто сейчас пользуется настоящими именами?

Хм. А кто не пользуется? Из четверых вампиров, в данный момент присутствующих в резиденции тийрмастера, имя после смерти сменил только один. И этот один — парень со странностями. Так что, может, мистера Онезима и правда так звали.

Да какая разница?

Ни Белтран, ни другие пятеро прелатов не утверждали, что избавлены от голода «белым» вампиром. Существо, которое они описывали, вообще не походило на гуманоида. Алаа, однако, был уверен, что это вампир, и отнюдь не «белый», а черный как сажа и злой как черт. Тийрмастеру Заноза верил больше, чем малограмотным прелатам, и ни малейшего желания познакомиться с таинственной тварью поближе не испытывал.

Прикончить — да. Это запросто. Но нельзя же убивать кого-то, будь он какого угодно цвета и злобности, на основании отзыва папаши, расстроенного побегом дочери. Живые папаши в таких обстоятельствах берут дробовик, садятся в Додж-Рам и едут вправлять мозги дочери и вышибать — соблазнителю. Будучи папашей мертвым и, хотя бы в силу долголетия, более умным, Алаа в качестве дробовика придумал использовать Занозу.

На этом отличия от живых отцов заканчивались.

Тийрмастер явно был предвзят, и его отзывы о «белом» вампире стоило просеивать через очень мелкое сито.

Пересказывать беседы с Алаа дословно Занозе запретили. Давно. Три месяца, две недели и четыре дня назад. Запретил Хасан, а Стив его поддержал. Тогда они еще не сработались так, как сейчас, Хасан на Стива еще косился из-за привычки хватать руками тех, кого трогать нельзя, но в том, что касалось тийрмастера, проявили удивительное единодушие.

— Избавь меня от этого, — сказал Хасан.

— Даже слышать не хочу! — заявил Стив.

Нет, ну ладно Турок, он иногда как кирпич, такой же понимающий и перпендикулярный. Но Стив-то с Алаа четырнадцать лет бок о бок.