Сокровище рыцарей Храма - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 55

• Предыдущая
• 55/62
• Следующая

– Что ты, Иона?! – замахал на него руками Шаповал. – Откуда у меня деньги? У меня почти все забрали. Немного осталось на жизнь, но это так, слезы. И кто бы ты думал меня ограбил? Наши, местные босяки. Пришли, приставили нож к горлу: давай, говорят. Иначе будет с тобой то, что с Дехтеревым. Помнишь, у него магазин был на противоположной стороне улицы? Ночью всех сторожей и двух приказчиков зарезали. А магазин ограбили и подожгли. Ах, какой был магазин!.. Пришлось отдать. Жизнь дороже денег.

Балагула не поверил ни единому слову Шаповала. Чтобы у Лёвы не было денег… нет, это невозможно! Сокрушенно вздохнув, – увы, номер с заимствованием денежных средств на халяву не выгорел – Иона полез в карман и достал оттуда узелок. Положив его на стол среди хлебных крошек, он развернул тряпицу, и взору заинтригованного Шаповала предстали украшенные рубинами золотые часы фирмы «Павел Буре» в отличном состоянии.

– Часы купишь? – спросил он, наблюдая за реакцией Лёвы.

И не ошибся в своих предположениях. Часы для Шаповала – это было все. Вся его уже немолодая жизнь. Он жадно схватил часы и начал их рассматривать с таким трепетным обожанием, с такой любовью, что словами не передать.

Смотрины несколько затянулись, и Балагула нетерпеливо сказал:

– Если берешь, гони деньгу. Ежели нет, тогда покеда. Мне бы приодеться по-человечески да в баньку сходить…

– Сколько? – не спросил, а выдохнул Шаповал; и тут же, спохватившись, продолжил: – Если сговоримся, попрошу у кого-нибудь взаймы. Если, конечно, дадут…

Балагула мысленно заржал – узнаю Лёву! хитрован… – и сказал:

– А сколько дашь? – Иона слабо представлял, какую цену в новых деньгах, отпечатанных в Германии по заказу Центральной рады, просить за часы.

Они торговались больше часа. Балагула, хорошо зная бывшего однопартийца, предложенную Лёвой цену умножил на десять. После длительных препирательств сошлись в цене, которая превышала первоначальную в пять раз. Шаповал куда-то сбегал и принес толстую пачку новеньких дензнаков.

Иона с удивлением рассматривал сторублевку Центральной Рады. На невзрачной голубовато-серой банкноте были изображены женщина в национальном костюме с хлебным снопом в руках и рабочий. Внутри большого венка, по бокам которого стояли человеческие фигуры, было напечатано «100 гривень» и нарисован трезуб.

– Что, карбованцы уже не ходят? – спросил Балагула.

– В Украине сейчас что только не ходит: гривни, рубли, карбованцы, шаги[57], немецкие рейхсмарки и остмарки… – мрачно ответил Лёва; он мысленно ругал себя за то, что пошел на поводу у Ионы и заплатил ему за часы больше, чем планировал изначально. – Теперь банкноты печатают все кому не лень, в том числе Бердичевское общество поощрения коннозаводства, фирма «Одесский трамвай» и даже екатеринославский кооператив с удивительно «денежным» названием «Долой хвосты».

– Да-а, отстал я немного от жизни…

– Еще как отстал. В центре не был?

– В таком-то виде… Не смеши меня. Я не дошел туда. Но побываю.

– Посмотришь на Крещатик – многое поймешь. Извини за вопрос… – Шаповал замялся. – Где… э-э… где ты взял эти часы?

– Там их уже нет, – коротко ответил Иона и поднялся. – Не волнуйся, никто их у тебя обратно не потребует. Прощевай, Лёва. Может, уже и не свидимся. Спасибо, что накормил.

«Где взял, где взял… – мысленно брюзжал Балагула. – Где взял, там их уже нет. И хозяина тоже…» Тут он невольно вздрогнул, вспомнив, как толстый помещик, которого он задушил и ограбил где-то под Киевом, хрипел и дергал ногами. «Сволочь! – с ненавистью думал Иона. – Хоть бы пару тыщ положил в портмоне».

Действительно, «улов» бывшего каторжанина, отпущенного революцией на свободу, был бы совсем мизерным, – всего две сотенных бумажки, правда «катеньки», – не окажись в жилетном кармане помещика золотых часов фирмы «Павел Буре» на цепочке.

Одежду помещика Балагула побоялся присвоить, так и продолжил свой дальнейший путь в рванине. А ну как прищучат? У помещика был отряд вооруженных до зубов казачков, которые, как потом человеческая молва донесла до ушей Ионы, перешерстили в поисках убийцы хозяина весь уезд. Хорошо, что он вовремя смекнул податься на железку. Ночью на одной из станций Балагула запрыгнул на ходу в пустой товарный вагон и доехал в нем до грузовой станции…

Оказавшись на улице, Иона сразу же зашел, как гласила вывеска, в «Магазинъ и спецiальное заведенiе шляпъ, шапокъ и фуражекъ И. КОЗЛОВА». «Специальное заведение» находилось совсем рядом с магазином Шаповала, в доме Попова под № 87. На удивление магазин функционировал, и Балагула вскоре оказался обладателем английской фуражки с клапанами, которыми можно было закрывать уши в холодные дни.

Дальнейший его путь лежал на Фундуклеевскую, в мастерскую мужских платьев братьев Крыжановских. Там ему не без некоторых препирательств (из-за его непрезентабельного вида) подыскали вполне приличный и недорогой костюм и рубаху. Новые ботинки он купил у какого-то кустаря, когда шел на Фундуклеевскую. Они были пошиты из хорошей кожи, на толстой подошве и, главное, не скрипели на ходу.

Балагула не любил лишнего шума…

Закрыв за собой входные двери мастеркой Крыжановских, Иона направил свои стопы в самое вожделенное для него на данный момент место – в недорогие бани Бубнова на Жилянской улице, которые находились неподалеку от Еврейского базара. К радости Балагулы, бани работали в обычном режиме. Разные революционеры и демократы, а также борцы за самостийность, как и нормальный люд, тоже были не прочь постирать свои изгвазданные подштанники и погонять в парной пот вместе со вшами.

Балагула не стал скупиться и купил билет в «дворянское» отделение бани. Дело в том, что бичом бань, особенно простонародных, были кражи у моющихся белья, обуви, а иногда и всего узла с одеждой. Существовали даже корпорации банных воров, выработавших свою особую систему. Они крали белье и платье, которое сушилось в «горячей» бане. А Ионе очень не хотелось оказаться без порток.

В «дворянских» отделениях бань за пропажу одежды отвечали «кусочники». Эти служащие платили аренду хозяину бани, набирали и увольняли персонал (кроме парильщиков). Моющийся сдавал платье в раздевалке, получал жестяной номер, иногда надевал его на шею или привязывал к руке, а то и просто цеплял на ручку шайки, и шел мыться и париться.

Вор, выследив жертву в раздевалке, ухитрялся подменить его номерок своим, быстро выходил, получал чужие вещи и исчезал с ними. А неосторожный посетитель бани вместо дорогой одежды получал рвань и опорки. Иона знал, что банные воры были сильны и неуловимы.

Некоторые хозяева, чтобы сохранить престиж своих бань, даже входили с ними в сделку, платя ворам ежемесячно отступные, и «купленные» воры сами следили за чужими мазуриками. Если же кто-то попадался на воровстве, ему приходилось очень плохо. Пощады от конкурентов ждать не приходилось; если и не убивали совсем, то калечили на всю оставшуюся жизнь.

Лицо «кусочника», который принял одежду Балагулы, показалось Иону знакомым. Приглядевшись, он радостно воскликнул:

– Привет, Шнырь! Какая нелегкая занесла тебя в баню?

Балагуле хорошо был известен род занятий Васьки Шныря до революции. Друзьями они не считались, но пребывали в приятельских отношениях, так как часто посещали одни и те же злачные места.

Обычно после первого часа застолья в трактирах и кабаках начинается всеобщее братание. А под утро, когда уже и карманы пусты, и в глотку больше ничего не лезет, и трактирщик начинает пинками выгонять на улицу, гуляки, обнявшись, требовательно спрашивают друг друга: «Ты меня, такой-сякой, уважаешь?»

«Неужели лихой и удачливый карманный вор «перековался» при новых властях?» – с удивлением подумал Иона.

– Ц-с-с! – зашипел на него Васька, умоляюще приложив указательный палец к губам и встревоженно оглядываясь на клиентов бани, которые уже одевались. – Заклинаю тебя, помолчи!

– Это почему? – недоумевал Иона.

• Предыдущая
• 55/62
• Следующая