Пасифик-Хайтс - Харпер Пол - Страница 8

Простофили приходили и уходили, никто так и не смог выиграть приз. Наступили сумерки, будочник отобрал голубя, а девочку отправил восвояси. На следующий вечер, когда хозяин аттракциона успел позабыть о девочке, та пролезла под пологом в будку и стащила игрушку.

Элиза прятала фигурку от отца с матерью. Пока семья колесила в поисках работы по пыльной долине Сан-Хоакин, девочка не расставалась с голубем. Украв игрушку, она теперь и смотрела на нее лишь украдкой, в минуты уединения, когда можно было достать сокровище из тайника, поднести к свету… и убежать в совсем другой мир.

Голубь превратился для нее в священную реликвию, хотя Элиза не имела понятия о святости. Ей неведома была благодать, просто зеленые ручейки света в глубине стекла будили ее детское воображение.

В ту роковую ночь мать куда-то ушла с денежными клиентами. Элиза светила на голубя фонариком под одеялом, когда за этим занятием ее застал отец. Ни с того ни с сего тот пришел в бешенство. Разъярился страшно, до безумия. Хотя Элиза уже свыклась с тем, что отец приходил к ней по ночам, взрыв ярости застал ее врасплох. Отец насмехался над ней с кошмарной изощренностью, угрожал использовать голубя как фаллос, дразнил, а потом изнасиловал. Голубя он ей так и не отдал. Еще несколько недель отец возвращался по ночам, повторяя все те же безжалостные издевки, заканчивая каждый приход бесстыдным актом. В конце концов голубь превратился в невыносимо гадкий символ — символ ее смерти.

Как-то ночью отец явился пьяный, и, когда он отключился, Элиза схватила птицу и разбила ее на мелкие кусочки.

Невинность умерла в ней во второй раз, теперь уже навсегда».

Вскрыть разум женщины — все равно что заглянуть внутрь устрицы, разжав створки острым ножом. Чтобы добыть жемчуг, нужен подходящий инструмент. Если нож тупой, ничего не выйдет. Если слишком тонкий, сломается от нажима. Лезвие должно быть определенного качества. Человек знал, что такое лезвие у него теперь есть.

За полгода до описываемых событий

Дымчато-серый «кадиллак-эскалейд» выплыл из ночного тумана и мягко подкатил к бордюру в переулке, спрятанном за домом в испанском стиле, что стоял почти на самой макушке холма Форест-Хилл. Из ворот под деревьями вышел мужчина и подсел к женщине на заднее сиденье. Машина легко тронулась с места, петляя, спустилась вниз по холму к улицам, которые ровными рядами выходили к пляжам Тихого океана.

— Спасибо, что согласились встретиться, — сказала женщина.

Мужчина промолчал, ожидая окончания привычной процедуры.

От водителя и еще одного человека на переднем сиденье с лэптопом на коленях пару отделяла стеклянная перегородка. «Эскалейд» был оснащен автоматическим досмотровым сканером. Через несколько минут человек с лэптопом будет знать, исходит ли от гостя какая-либо угроза электронной безопасности. Подвоха, разумеется, никто не ждал, но процедура была одинакова и для принцев, и для нищих — проверяли всех без исключения.

Мужчина и женщина не любили праздной болтовни. Встретились они по единственной причине — обсудить возникшие неприятности. Собеседников не интересовал обмен формальностями. Мужчине не терпелось узнать, какая приключилась беда, и приступить к действиям.

Женщина наблюдала сквозь стеклянную перегородку, как лучи фар выхватывали из тумана машины на стоянках и дорожные знаки. Слабый зеленоватый свет от приборной панели и компьютерных экранов обесцвечивал лицо женщины, размывал его черты.

Мужчина и так хорошо их помнил — высокая, стройная, пятьдесят два года. Она красила волосы в густой черный цвет, совершенно неестественный для ее возраста, — очевидно, видела в подступающей седине большее зло. Ей нравились темные костюмы с юбками ниже колен — наряд не для кокеток, но и не для пенсионерок. Она редко надевала украшения.

Под стеклянной перегородкой замигал зеленый огонек.

— Информация класса СОРХ, — повернувшись к мужчине, сказала его спутница. Разведслужбы США грифом «СОРХ» — «Секретно. Режим особого хранения» — обозначали информацию наивысшей степени секретности. — Пропал один из наших агентов «черного спектра».

Мужчина входил в пятерку членов исполнительного комитета совета директоров, но о проколах на таком высоком уровне докладывали только ему. Если имелась возможность замять или похоронить дело, он мог решить вопрос своей властью, ни с кем не советуясь.

— Когда?

— Пять дней назад. Сам на связь не вышел, мы тоже не смогли связаться. Послали группу на его адрес в Даймонд-Хайтс. Пусто, даже мебель вывезена.

— Чем он у нас занимался?

— Принят всего четыре месяца назад… был приставлен к Керрину.

Говорящая мысленно представила себе, как изменилось выражение лица начальника, сжались губы, напряглись плечи. Как если бы тот выругался, только про себя.

— Мы задействовали «красную группу». Даже несколько групп. Контрразведка фильтрует всю его работу с Керрином. Делаем компьютерный аудит. Привлекли максимум персонала из тех, кто в курсе проекта.

— И что, ничего?

— Полный ноль. Однако на враждебное вторжение не похоже, «кротом», очевидно, он тоже не был. Конечно, делать окончательные выводы пока еще рано. Возможно, что-нибудь всплывет в ближайшие дни. Этот парень, говорят, всегда работал в одиночку и, похоже, решил скрыться, никого не поставив в известность.

Двигаясь на малой скорости и продавливая мглу, «эскалейд» защитным коконом хранил тайну. Ни одному человеку вне его салона не полагалось знать о самом факте разговора.

Сотрудница замолчала, позволяя начальнику собраться с мыслями. Ее миссия выполнена — теперь лучше помалкивать, пока не спросят. Двадцатидвухлетний опыт работы в разведке научил ее не говорить лишнего.

Мужчина пробыл в разведке еще дольше, но и стаж корпоративного воротилы у него был выше. Сейчас его больше заботили возможные убытки, чем профессиональная честь. Инстинкт подсказывал, что положение надо спасать не мудрствуя.

— Керрин. Ч-черт!

Даже искушенность и власть не защищали от дурных новостей, бьющих прямо под дых.

— Что тут долго рассусоливать… — сказал он. — Будь неприятности ограничены пределами одной страны или хотя бы Соединенных Штатов, я мог бы, пожалуй, потянуть время. Но Керрин… Черт! Значит, агент имел полный доступ?

— Он пришел к нам с таким послужным списком, что…

— Да или нет?

— Да.

Мужчина погрузился в молчание. «Эскалейд» рассекал серый полумрак на границе света и тьмы.

— Держите меня в курсе, — наконец сказал мужчина. — Да какого черта! Докладывать каждые несколько часов!

— Хорошо.

— Даже если нет ничего нового. Я хочу знать, какие принимаются меры… что намечается на будущее… ваши соображения.

— Ясно.

Мужчина с раздражением смотрел в ночь за окном машины, но, кроме отражения собственного лица в мутном тонированном стекле, ничего не видел.

— Вам раньше доводилось бывать в таких передрягах? — спросил он, не поворачивая головы, и звук его голоса отозвался дрожью в стекле.

— Точно в таких — нет, — ответила женщина и тут же сама спросила, чтобы немного сбить начальственную спесь: — А вам?

— Ну-у, в правительственных конторах, сами знаете, все было по-другому. Там были… рамки.

Женщине показалось, что собеседник сейчас расскажет какую-нибудь историю, однако тот снова умолк. О таких вещах не рассказывают.

— Ладно, — сказал начальник, откидываясь на сиденье. — Что в его досье?

Теперь говорила только сотрудница. Она была мастером своего дела и хорошо подготовилась. Никаких ошибок, никаких упущений… почти.

Любое изложение фактов есть одновременно их интерпретация, особенно в мире плаща и кинжала. Делая отчет беспристрастно и без уловок, по большей части основываясь на неприкрашенных фактах, сотрудница то выделяла какое-нибудь место осторожным словом, то направляла ход мысли слушателя тонким намеком. А на иных моментах долго не задерживалась, касалась их походя, вскользь. В итоге справка получилась и аккуратной, и без лишних подробностей.