Пасифик-Хайтс - Харпер Пол - Страница 9

Сотрудница бойко вела рассказ, шины «эскалейда» шептали в тумане…

— Очень интересная история, — сказала Рома с зачарованной улыбкой.

Они сидели в «мерседесе» Фейна. Мартен начал пересказывать историю Веры Лист за чашкой кофе у себя на кухне и теперь заканчивал ее в машине, на Пасифик-авеню. Серые тучи наконец посветлели и вот-вот должны были рассеяться.

Рома расположилась на месте пассажира, у нее на коленях пробуждался к жизни лэптоп.

— План у нашего героя очень уж мудреный, — сказал Фейн, тормозя на красный свет. — Это меня больше всего настораживает. Вдобавок отношения продолжаются долго, но без каких-либо намеков на сексуальные извращения, шантаж или покушение на убийство. Тут что-то другое.

— А Вера Лист это понимает?

— Да, она тоже считает историю во многом странной. Я вчера вечером поговорил с Ноблом. Он дал первую грубую сводку на Керрина и Ча. Бюхер тоже готов. Я ему сказал, чтобы ждал твоего звонка.

На Вэн-Несс-авеню Фейн повернул к заливу. Рома набрала на компьютере номер Веры. Когда машина сделала разворот в направлении Рашен-Хилл, в разрывах облаков появились яркие пятна солнечного света. Проехав несколько кварталов, Фейн притормозил.

— Прибыли, — сказал он.

Офис Веры Лист находился среди реконструированных особняков с заросшими зеленью дворами и кирпичными дорожками. Весь район напоминал соты и был изрезан маленькими переулками и пешеходными проходами.

На экране компьютера возник снимок квартала, сделанный со спутника. Пока Фейн подруливал к бордюру обсаженного деревьями бульвара, Рома увеличила снимок.

— Плохо дело, — заметила она. — Слишком много подходов. Ты посмотри на дворы в этом квартале — лабиринт, да и только!

Фейн наклонился к компьютеру.

— Один, два, три, четыре… пять дворов. Есть ли сквозной проход, пока неясно. Вот здание Веры. Смотри, сколько здесь растительности — деревья, кусты, живые изгороди. Добавь еще местный туман и получишь кошмар для «наружки».

— Повезло парню, — кивнул Фейн.

— Гринвич-стрит заканчивается тупиком, Ливенворт-стрит резко спускается к заливу. Не подходит. Стоянка на Филберт-стрит — уже лучше.

Рома, всматриваясь в экран, различала укромные уголки, «мышеловки», пути отхода и места, позволявшие вычислить маршрут объекта наблюдения за два поворота вперед.

— Ясно, — сказала она. — Я вот что сделаю: проверю офис на «жучки», найдем — оставим на месте. Если там камеры, мы попали. Если камер нет, пусть Джон установит пару инфракрасных дистанционок. Судя по частоте визитов пациенток, наш парень, должно быть, приходит раз в неделю, чтобы не отстать от событий. Ты еще говорил, что он, возможно, пообвыкся и ослабил бдительность. Начнем со стационарного наблюдения, — продолжала Рома. — Перекроем подходы ко дворам. Дорого обойдется, но, если учесть, на кого он замахнулся, высокие затраты оправданы. Когда объект зайдет внутрь, поменяем, если будет нужда, позиции.

— Хорошо.

— Начинаем сегодня же вечером?

— Определенно.

— Я через минуту позвоню Джону, пусть собирает свой чемодан. А сначала давай проедем по Гринвич-стрит и осмотрим квартал. Меня интересует, куда выходит лестница в зарослях, ведущая на Ливенворт-стрит.

Когда Рома закончила осмотр, они вернулись домой к Фейну. Там Рома пересела в свой «патфайндер» и уехала на встречу с Бюхером.

Ровно в десять утра Вера Лист включила айпод, выбрала записи Малера, чтобы хватило на несколько часов, и оставила звучащий плейер в кабинете.

Доктор лихорадочно собрала вещи, взяла две запасных карты-ключа и выбежала из офиса. На выходе из лифта в маленьком холле ее ждали двое мужчин и женщина.

— Вера?

— Да. А вы Рома?

Они пожали друг другу руки. Красавица колумбийка и не подумала представить своих спутников с пузатыми металлическими чемоданчиками.

Вера передала Роме две карты-ключа.

— Карта с синей полосой отпирает вход в здание, — объяснила Вера. — Карта с зеленой полосой — от двери офиса. Там играет музыка. Я часто ставлю музыку после обеда, когда работаю с бумагами. Карты можете не возвращать.

— Когда закончим, позвоню вам на мобильник, — ответила Рома.

Вера неуверенно улыбнулась, кивнула мужчинам и вышла во двор.

Если сеансы следовали один за другим далеко за полдень и перерыв выпадал на неурочный час, Вера обычно ходила обедать в маленькое бистро в нескольких кварталах от офиса. В полупустом заведении она чувствовала себя уютнее. Иногда читала, иногда писала заметки о последнем сеансе. А порой, позволив мыслям блуждать, лишь смотрела в окно.

Сейчас, на исходе утра, посетителей тоже было мало. Завтрак уже закончился, а обед еще не начинался. Не успела Вера присесть, как в бистро вошел Мартен, отыскал Веру взглядом и направился к ее столику.

— Прошу прощения, немного опоздал, — сказал он, садясь на стул напротив.

— Ничего. Я сама только что пришла.

Заказали по чашке кофе. Вера пыталась подавить растущее беспокойство, которое не отпускало ее уже несколько дней. Она смотрела на Фейна с настойчивым вниманием — их первая встреча в отеле «Стаффорд» кое-чему ее научила.

На вид Фейну было лет сорок с лишним — его возраст не поддавался точному определению. Облик бывшего разведчика состоял из противоречий: сурово насупленные брови, но добрые глаза, угловатые черты лица и губы аристократа. Опять в дорогом костюме и запонках. Вера не ожидала увидеть такой высокий класс, но винить за то, что поторопилась с выводами, стоило только себя.

— Работа займет около часа, — сказал Фейн. — Мои люди знают свое дело.

— Камеры будут включать только на ночь?

— Как договорились.

Официант принес заказанный кофе. Фейн проводил его взглядом до барной стойки и повернулся к собеседнице. Та нервно водила пальцем по краю чашки.

Поймав взгляд собеседника, Вера отдернула палец.

— Пора решить, что делать с сохранением тайны личной жизни, — потребовал Фейн. — Мне мало того, что вы рассказали.

— Что еще вы хотите знать?

— Этот человек предположительно действует под фальшивыми именами, причем с каждой из женщин использует другую личину. Я должен знать какую.

— Я же вам говорила — ни одна из них не упоминала, как его зовут.

Фейн отхлебнул кофе.

— Тогда придется с ними побеседовать.

— Я просто не… К-как вы себе это представляете?

— Если вы решили идти путем, который мы вчера обсуждали, если намерены избежать огласки, то должны стереть черту.

— Какую черту?

— Ту, которой вы меня отделили от ваших подопечных.

Мартен, ожидая ответа, смотрел на Веру в упор. От его взгляда некуда было деться. Вера, как ни старалась казаться твердой, понимала, что ее замешательство заметно.

— Когда назначен очередной сеанс?

— У Лоры — сегодня, в два часа после обеда. У Элизы — завтра утром.

— Подумайте. Взвесьте. Пора делать выбор.

Вера пыталась переварить услышанное, сообразить, чем это для нее обернется, но Фейн не давал передышки:

— Меня сейчас преимущественно интересует Элиза Керрин. Чем больше я о ней узнаю, тем лучше. Попробуйте описать мне ее так, словно рассказываете о своей подруге человеку, который с ней незнаком.

Вера колебалась.

— В том-то все и дело — какая она мне подруга? Она — пациентка. Наши отношения совсем другого свойства.

Фейн промолчал. Он четко объяснил, что нужно делать, и не собирался вступать в дебаты.

Вера почувствовала себя одинокой и беззащитной. Дело оказалось гораздо сложнее, чем она думала.

— Элиза — спортивный трофей, — начала свой рассказ Вера, — и она это понимает. Красива. Пшеничная блондинка. Но прекрасно осознает роль красоты в великом уравнении жизни. Роль эта ничтожна.

В то же время ей хорошо известно, что красотой можно размахивать, как кувалдой, и обеспечить с ее помощью финансовое благополучие. Красота оплачивает расходы сестры Элизы на реабилитацию от наркотиков. Для другой сестры ее красота поставляет клей, предохраняющий семью от развала. Если бы не красота Элизы, ее мать давно бы оказалась в жалкой богадельне в какой-нибудь сан-хоакинской дыре, а отчиму нечем было бы заправлять кислородный баллон, который он повсюду таскает с собой.