Поздний экспресс (СИ) - Волкова Дарья - Страница 23
- Предыдущая
- 23/45
- Следующая
__________________
Ярость куда-то утекала, испарялась. А вместо нее, фрагментами, как мозаика... Царапается кружево отодвинутых в сторону трусиков. Ее тонкие запястья, у нее над головой зажатые в его одной ладони. Его вторая ладонь, придавливающая ее за плечо к матрасу. Ее слова, запоздалым эхом в голове... Перестань! Мне не нравится! Мне больно!И, финальным похоронным аккордом - ее всхлипы. От которых мороз по коже.
Ярость испаряется, утекает. Смывает все наносное, то, что существовало только в его голове. И оставляя один-единственный непреложный факт: он ее насилует. Он насилует свою любимую девушку.
_________________
Можно сесть на кровати. Поправить больно врезавшиеся стринги. Вернуть на место сбившийся бюстгальтер. Медленно встать, оправить вниз ставшее теперь совсем не облегающим платье. В гулкой тишине квартиры шорох шелка кажется очень громким.
Чувствительно саднит там, в промежности. Горит кожа на запястьях и губы от его жестких поцелуев. Она убирает от лица упавшую прядь волос. Вот и все.
Где он? Наверное, на кухне. Или в ванной. Как бы она не была дезориентирована, звук захлопнувшей входной двери она бы не пропустила.
Колени дрожат, в ногах легкая неуверенность. Уйти, бежать от этого... от такого... Но она медлит, замирает, не сходит с места. Не понимает она, что произошло! Почему он так себя повел? И почему перестал? Что за хрень творится с Виком? Кто он вообще? В последние несколько минут это был чужак, незнакомец - жестокий, сильный и равнодушный. Но... это же все равно Вик. Или уже нет? Куда делся ЕЕ Вик?
Много вопросов, а ответы недалеко. За стеной. И страха почему-то нет. Вот необъяснимо, но - нет страха. А тот, что был, куда-то делся. После его "О, черт!". После того, как он резко вышел из нее. И как он ударился о дверной косяк, едва ли не выбегая из комнаты. Почему-то сейчас она его совсем не боится. Но по-прежнему не понимает. Нет, она его не понимает совсем, совершенно. А не понимать она не любит.
_________________
В падающем из прихожей свете его силуэт на фоне кухонного окна кажется почти сюрреалистичным. Он стоит спиной, широко расставив руки, уперев их в самые края подоконника. Рубашка выбилась из брюк. Неудивительно. А голова... голова наклонена так низко, что ее почти не видно выше широких плеч. Этакий осовремененный вариант всадника без головы.
Непрошеная, неожиданная жалость кольнула сердце. И ощущение, странное, неведомо откуда... наверное, исходящее от его понуренной головы, от почти зримого напряжения в плечах, в руках. Что ему сейчас больно. Больно и плохо. Едва ли не хуже, чем ей.
- Вик...
Он вздрогнул. Так явно, ощутимо, словно она ударила плетью, а не тихо произнесла его имя. Медленно поднял голову. И их взгляды встречаются в темном и бесстрастном оконном стекле.
Он может даже не говорить ничего. Она откуда-то точно знает, будто научилась читать его мысли. Или это так ярко видно в его лице, в его глазах. Раскаяние, сожаление, стыд. Все вместе, и все это просто душит его. Его губы дрогнули, но сказать ничего так и не смог. Да и не нужно ничего говорить. Она все понимает так, без слов.
Он, как завороженный, смотрит в стекло. В котором отражается, как она медленно подходит к нему. Встает у него за спиной, теперь он ее не видит, видит только свои больные глаза на бледном лице. Ненавидит себя, жгуче, остро ненавидит себя за то, что он с ней сделал. Ненавидит так, что сбивается дыхание. Никогда, никогда она не простит его! И он себя не простит. Не простит и не оправдает. Потому что такое нельзя оправдать ничем.
Ее руки обнимают его, перехватив поперек живота. Щека прижимается к спине. Он каменеет. Спит?! Бредит?! Отключился?! Это не может быть правдой! Может, ему просто приснилось все, включая то, как он ее...
- Вить...
Нет, не сон...
- Прости меня, - срывается вдруг с пересохшего, будто сутки не пил, языка. Получается хрипло, надтреснуто. Но это не важно. Будто способно одно это слово - "прости", исправить то, что он сделал. А она вдруг обнимает его еще крепче, и еще крепче прижимается щекой к спине.
- Хорошо.
Все-таки сон. Она не может этого сказать...
- Витя, повернись, пожалуйста. Посмотри на меня.
Он так яростно трясет головой, что "пружинки" волос подскакивают. Нет, это точно сон...
- Вик... пожалуйста...
Слегка отстраняется, тянет его за руку. И он послушно оборачивается. Это ведь сон, во сне можно, она простит его...
Друг напротив друга два противоположных края холодной части спектра. Светло-голубые глаза, измученные, полные стыда и раскаяния. Темно-синие, серьезные, в которых неожиданное понимание и прощение.
Голубые глаза закрываются. Он шепчет с какой-то обреченной надеждой:
- Надя... прости меня... пожалуйста...
Синие глаза закрываются. Она снова прижимается щекой, теперь к его груди, там, где в диком ритме колотится сердце.
- Вик... обними меня... пожалуйста...
Его руки прикасаются к ее спине робко, почти невесомо.
Они так стоят долго, молча. А потом Надя поднимает на него взгляд. Фантастическое ощущение полного понимания не покидает. А еще - чувство своей полнейшей власти над ним. Она сейчас может сказать ему то, что согнет его от стыда и боли пополам. Или - то, что исцелит их обоих.
- Поцелуй меня, Вик...
- Нет! - неверяще, потрясенным выдохом.
- Да... - вставая на цыпочки, почти ему в губы.
- Нет! - он бы отшатнулся, но сзади подоконник. - Не надо! Я не могу... Я же...
- Придется самой, - вздыхает Надя.
Вик боится. Боится самого себя. Боится того, что сделал. А вот ей не страшно.
Такой трогательный. Окаменевшие плечи под ее руками, замер, даже вдохнуть глубже боится. И губы... губы сжимает совершенно как девчонка.
- Витяяяя... - ей вдруг становится... смешно. Необыкновенно легко и весело, что странно, учитывая то, что произошло совсем недавно. Но она начинает его понимать, понимает, что он сорвался, даже догадывается - почему, но она осмыслит это потом. А сейчас она просто чувствует его - его настроение, состояние, его всего. И это кружит голову. Дарит чувство совершенной власти над ним. И этой властью хочется воспользоваться. Исключительно во благо их обоих. - Прекрати сопротивляться. Что ты как маленький...
- Надя... Как я могу после...
Она пользуется тем, что его губы размыкаются. И бесстыдно засовывает язык ему в рот. Сопротивления Вика хватает совсем ненадолго. А потом он со стоном прижимает ее к себе, все еще не веря в чудо, произошедшее с ним. Она дала ему второй шанс. И он ни за что его не испортит. Как испортил все в первый раз. Он больше не обидит ее. Не причинит боли.
Так они не целовались никогда. Это не похоже на те поцелуи-демонстрации, что были у них в избытке. Не похоже на их единственный настоящий поцелуй, после которого она натворила столько глупостей. И тем более это не похоже на то, как он ее целовал совсем недавно.
Нежно. Выворачивающе душу нежно. Губы - совсем не такие, как полчаса назад. Мягкие, ласковые. Он целует ее, он дирижирует их поцелуем, но делает это так, что ей совершенно не хочется перехватывать инициативу. И она только позволяет и наслаждается.
Его губы отрываются от ее, он беззвучно что-то шепчет ей в висок. Она знает - что. Глупый. Она простила. Она просто не могла поступить иначе.
И снова нежные касания губ и языка. Кружит голову, сбивает дыхание. В висках уже шумит и...
- Витя...
- Да? - выдыхает ей тепло прямо в ухо, вызывая новый табун мурашек по телу.
- Меня ноги не держат. Хочу лечь, иначе упаду прямо здесь и сейчас.
Он безропотно подхватывает ее на руки.
И на кровать он ее опускает бережно, словно Надя хрустальная. А вот попытку отстраниться она пресекает, перехватив за плечо, так, что ему приходиться упереться коленом в матрас рядом с ее бедром, чтобы не упасть сверху.
- Предыдущая
- 23/45
- Следующая