Огненный Зверь (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна - Страница 74

• Предыдущая
• 74/109
• Следующая

  Повторись тот миг, я бы не бросилась за ним, сломя голову, я бы вынесла эту боль стойко, не сходя с места, сжав руки в кулаки и заперев все свои чувства глубоко внутри. Если бы я могла тогда думать, я бы сообразила, что конечной точкой был его уход, а попытка остановить его только еще больше унизила меня в его глазах.

  Но все это я поняла только через несколько дней, проворачивая случившееся в голове и так и эдак.

  На следующий день, я пришла в офис не первой и не последней. Кирилл уже был там, он улыбнулся мне и пожелал доброго утра. Сторонний наблюдатель не заметил бы ничего подозрительного. Встретились два коллеги, мило и доброжелательно поприветствовали друг друга. Сторонний наблюдатель не заметил бы разницы, которая была очевидна для меня.

  Маска Кирилла была почти не заметна, его поведение было совершенно обычным, он улыбался, был если не весел, то, по крайней мере, вполне позитивно настроен. Милый, добрый, вежливый, уверенный в себе, такой, каким его привыкли видеть окружающие. Никто бы не смог уловить разницы. Только я.

  Даже его приветствие, в ответ на мое, было совсем другим. Вроде бы, тот же голос, та же интонация, только глаза, не выражающие эмоций. Так он приветствовал Леночку или Петю. Так он никогда не разговаривал со мной.

  Теперь я поняла слова, которые он сказал, когда мы сидели на моей кухне после гибели Илоны. Тогда я рассказала о своей последней встрече с ней и о том, зачем именно она меня позвала и что хотела сказать.

  - А без нее ты не знала, что ты мне нравишься? - с издевкой в голосе спросил тогда Кирилл.

  Вот теперь я поняла, что действительно была слепа все это время. Никогда, начиная с первого момента нашей встречи, он не смотрел на меня, как на остальных, никогда не был равнодушен.

  Сейчас же я стала в один ряд с Леночкой, просто девчонкой, с которой он ежедневно встречался в офисе, с ней можно было попить кофе и весело поболтать. С ней не нужно было показывать свои истинные чувства, с ней можно было промолчать о своих проблемах.

  Я, как и раньше, села рядом с Кириллом на собрании. Он не остановил меня. Никак не выразил, что ему не приятна моя близость, ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Я ждала чего угодно, хотя бы гневного взгляда, тайком брошенного в мою сторону, недовольного изгиба губ - да чего угодно, что бы служило выражением его эмоций! Но не дождалась ничего.

  Он был безупречно вежлив, как всегда, сказал что-то о первом снеге, который выпал тем утром, когда понял, что молчание затянулось, и надо бы что-то сказать. Я ответила ему тем же - парой ничего не значащих вежливых фраз, какими совершенно незнакомые люди обмениваются в транспорте. "Вот это снег сегодня!" - "И не говорите, весь двор замело". - "Опять не пройти, не проехать". - "Да-да, ужас, и никто ведь не чистит!.."

  Именно таким и было наше общение, вежливым, сдобренным улыбками, но ничего не значащим. Так мы не разговаривали никогда. Даже когда я пыталась его забыть, это я старалась перейти с ним на такую манеру общения, но Кирилл по отношению ко мне - никогда.

  Я больше не делала попыток достучаться до него. Мне не хотелось ничего объяснить, не было желания и просить прощения. Есть в жизни такие моменты, до наступления которых, ты готов биться за свою жизнь и счастье, воевать с целым светом ради своей цели, а потом случается нечто, что ставит жирную точку над всеми твоими трепыханиями, и ты просто складываешь лапки и идешь ко дну.

  Момент, когда Кирилл тогда на стоянке сел в машину и уехал, стал для меня таковым.

  Мне хотелось вернуться в прошлое и все исправить, но я не была волшебницей, я просто женщина, оказавшаяся однажды не в то время не в том месте, а потому ввязавшаяся во всю эту волшебную историю. Если бы я умела путешествовать во времени, я бы могла что-то предпринять, и все стало бы, как прежде. Но, не имея таких способностей, я понимала, что возврата к прошлому нет. Мне казалось, что, что бы я ни придумала или не предприняла, это только причинит ему еще большую боль. Я не хотела и дальше портить ему жизнь своими неумелыми попытками помириться или заслужить прощение.

  Быть может, старик все-таки был прав, и, возможно, Кирилл, и вправду, однажды простит меня, и тогда ему станет легче. Это было единственным, чего я хотела - чтобы ему больше не было больно. Возможно, это все же случится, и, избавившись от своих чувств ко мне, он сможет встретить девушку, достойную его, которая посвятит ему жизнь, а не будет путаться в своей собственной, как я. Быть может...

   Я больше не пыталась запирать свои чувства, отправляясь в офис, уже на третий день я поняла, что мне нечего прятать, как спрятать то, чего нет?

  Наверное, психологи назвали бы мое состояние депрессией, я же называла его пустотой. Я просто ходила в офис, высиживала собрания, отвечала на вопросы, если кто-то обращался непосредственно ко мне, иначе же, молчала, а потом садилась за книги и училась. Я не загадывала наперед, я не знала, действительно ли уеду по прошествии месяца, и мне не понадобится вся эта учеба, но я знала одно - я дала слово Золотаревскому, и я его сдержу, во что бы то ни стало.

  Так, в пустоте, протекли две недели, полмесяца, ровно половина срока, который я обещала пробыть здесь, ничего не предпринимая.

  За это время я повторила столько материала, сколько бы изучала в университете несколько семестров. Я перечитала тонны классической литературы, заново переосмысливая и открывая ее для себя. Кто бы мог подумать, что я буду трижды перечитывать эпизод встречи Андрея Болконского со старым дубом, а потом еще несколько дней анализировать его?

  Многое я открыла для себя с новой стороны. Возможно, правы те, кто утверждают, что нельзя и неправильно читать классику в юном возрасте, чаще это воспринимается, как каторга и читается через силу. Теперь я поняла, что все было совершенно по-другому. То, что казалось в детстве незначительным, при перечитывании оказалось глубоким и многослойным.

  Я проводила за чтением целые дни в офисе, а потом продолжала дома, пока не засыпала без сил.

  Я прочла горы литературы, ежедневно перерывала кучу материалов по методике преподавания. Оказалось, я многое помнила со времен университетской эпохи. Хотя все казалось совершенно забытым, стоило капнуть глубже, память услужливо выдавала информацию.

  Я была удивлена, но все это оказалось ужасно интересным. Я не насиловала себя, как в школе или в университете, заставляя себя прочесть ту или иную научную статью, я читала с живым интересом, выискивала в интернете свежие материалы, перечитывала и переосмысливала старые.

  Дни текли быстрее обычного, и эти две недели я практически не заметила, занятая работой-самообучением.

  Настали очередные выходные, которые ничем не отличались от серых будней, те же книги, то же одиночество.

  С утра в субботу, как всегда, позвонила мама, недовольная, что я так и не сдержала обещание и не приехала в гости.

  А когда мама спросила о Кирилле, сама от себя такого не ожидая, я полчаса рыдала в трубку, толком ничего не объяснив, но испугав маму своей реакцией.

  - Доченька, ну что случилось? - переживала она. - Ты же говорила, он тебя любит, а значит, все уладится.

  - Ничего уже не уладится, - постыдно ревела я, не в силах успокоиться. - Никогда уже не уладится...

  Потом мне еще очень долго было стыдно такого взрыва своих чувств, которые, как мне казалось, уже умерли во мне. Как мама ни пыталась, но успокоить меня она так и не смогла. Наверное, возраст все же уже не тот, в детстве поплакать и пожаловаться маме всегда приносило облегчение, теперь же только новое чувство вины, что расстроила еще и ее.

  Когда мама уже повесила трубку, а моя истерика сошла на нет, я снова почувствовала себя опустошенной. Опять попыталась заполнить пустоту знаниями классической литературы и углубилась в чтение. Этот процесс отвлекал и успокаивал, давал чувствовать себя занятой делом.

• Предыдущая
• 74/109
• Следующая