На берегах Горыни и Случи - Струтинский Николай - Страница 29
- Предыдущая
- 29/76
- Следующая
Миновали кладбище, луг. Выбившись из сил, мы еле волочили ноги.
Наконец, вошли в лес. Задумчивый, гордый, полный таинственности и очарования, он встретил нас неумолчным щебетом и гомоном птиц. А какое небо! Лазурно-прозрачное, ёмкое, безбрежное…
Никто не видел, как ночью шуцман посетил дом Петра Косолапого. Прощаясь с хозяином, гость предупредил: «Смотри в оба!»
Как только забрезжил рассвет, Косолапый, опасливо озираясь по сторонам, через Жерновские хутора направился в Межиричи.
Явившись в гестапо, он низко поклонился дежурному.
— О, Петер, хайль! — небрежно бросил гитлеровец и, приказав шуцману привести на допрос задержанных братьев, прошёл в свой кабинет.
Шуцман скрылся за дверью, но вскоре вбежал, переменившись в лице.
— Господин офицер! Все камеры обошёл. Они куда-то исчезли!…
— Смеёшься, шуцман! — поднялся из-за стола фашист. Его редкие брови сдвинулись. — Кто выпустил бандитов? Отвечай!
— Господин офицер, -отступив к двери, бормотал шуцман. — Я сам их разыщу! Или прикончу, или живыми доставлю сюда. Поверьте, клянусь пресвятой богородицей, я не виновен!
Гестаповцы с бранью сбежали по скрипучей лестнице в подвал. Когда они убедились в побеге узников, от злости у них перекосились лица. В соучастии заподозрили полицейских.
— Бандиты убежали, наверное, во время вчерашнего пожара, — предположил старший гестаповский офицер, — не исключено, что поджог был совершён специально.
Один из гестаповцев предложил компромиссное решение: предоставить возможность шуцману Кравчуку искупить свою вину. Выделить ему в помощь группу и послать в село.
Облечённый доверием гестаповцев, Косолапый вышел из кабинета своего шефа в хорошем настроении.
С тревожным сердцем мы отыскали громадную пирамиду муравейника. Она стояла нетронутой. Жаль было разрушать сооружение крохотных тружеников, но что поделаешь? Здесь, в этой пирамиде, — наша защита, наше будущее…
Ростислав разгрёб руками муравейник и извлёк две винтовки, цинковый ящик с патронами, четыре гранаты. Муравьи впивались в оголённые руки Ростислава, беспомощно суетились на развалинах своей крепости.
Мы быстро почистили оружие, зарядили винтовки и в приливе бурных чувств крепко обнялись. После заточения мы снова стали боеспособными! Здесь, вблизи кишащего муравейника, дали клятву: пока бьются наши сердца, не выпустим из рук оружие!…
По тёмно-синему небу проплывали тучи. Они все сгущались и сгущались. Хлынул дождь. Мы прислонились к сосне с пышной кроной. Вокруг совсем потемнело. Насторожённо вслушивались в однотонный шум.
— С чего начнём, Николай? — прервал затянувшееся молчание Ростислав.
— Прежде всего свяжемся с домом, сообщим о себе.
— Нет, домой сейчас нельзя! — возразил брат. -Там наверняка устроена засада…
Довод убедительный. Наивно было полагать, что гестаповцы и их подопечные примирятся с нашим побегом. От намерения увидеть родных пришлось отказаться. Сквозь дубняк и густые заросли ольшаника только нам известными тропами мы вышли к хутору Никифора Янчука.
Дверь открыла Тамара.
— Коля!… Ты жив? — бросилась она в объятия.
— Как видишь. Жив…
— Бежал или отпустили?
— Бежал. И Ростислав тоже.
— О боже, как хорошо! Где же он? — обрадовалась Тамара. — А что теперь?
— Добрые люди не дадут погибнуть.
— Конечно!
— Выйди на угол посадки, там Ростислав.
— Хорошо, сейчас.
Тамара, затаив дыхание, слушала наш рассказ о побеге.
— Ты стал каким-то другим, Коля, — неожиданно промолвила она.
— Каким же?
— Строгим…
Такое впечатление у девушки сложилось, видимо, оттого, что в руках я держал винтовку. И я ответил:
— Ты не обращай внимания на оружие. Это — для фашистов я строгий. А для тебя — такой, как и прежде.
А вокруг угрюмый, тёмный лес. Казалось, за каждым деревом, за каждым кустом притаился враг…
— Вечером вернулась из села, — рассказывала Тамара, — там ходят слухи, будто вас расстреляли… Но я не поверила! Не могла, не хотела… И видишь, предчувствие не обмануло меня. — Тамара тяжело вздохнула. — Какое время настало!
— О нас потом, Тамара, сейчас, прошу тебя, сходи к маме, передай ей, что мы будем ожидать её у Свирок. По дороге подготовь её к встрече с нами.
— Вот обрадую вашу маму! — ликовала подруга.
Тамара прильнула к окну. При тусклом свете керосиновой лампы за столом сидела Марфа Ильинична. Она штопала детскую одежду.
Девушка тихонько постучала. Мать вздрогнула. Подошла к окну и сразу узнала Тамару. Едва девушка переступила порог, забросала её вопросами:
— Что случилось? С какими вестями? Тамара приветливо улыбнулась:
— Доброе утро, Марфа Ильинична!
— Кто прислал тебя в такую рань, Тамарочка?
— Просили вас до рассвета быть у Свирок! — скороговоркой выпалила гостья.
— Кто просил? — недоумевала мать.
— Своих увидите, тётя Марфа.
Мать сердцем почуяла: Тамара что-то скрывает.
— Не мучай, доченька, говори всё, что знаешь, — подняла уставшие глаза, — прошу тебя!
— Не задерживайтесь, там узнаете.
Лицо матери зарделось румянцем. Она еле вымолвила:
— Спасибо, голубка… Тамара возвратилась домой.
— Все передала! — обрадовала нас смелая девушка. Каким счастьем светились её глаза!…
— А теперь — к Свиркам!
- Предыдущая
- 29/76
- Следующая
