Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Хаггард Генри Райдер - Страница 68

• Предыдущая
• 68/131
• Следующая

— Да, Макумазан! — ответил он. — Сорок лет я воин и много чего видел. Хороший будет бой! Пахнет кровью, я говорил тебе, пахнет кровью!

Конечно, при появлении мазаев все население миссии высыпало наружу, за каменную стену. Мужчины, женщины и дети собрались группами, обсуждая дикарей, их обычаи и свою участь, если кровожадным воинам удастся проникнуть за укрепление.

Мы немедленно принялись за выполнение плана. Мистер Макензи направил в разные места мальчиков-подростков, чтобы следить за лагерем мазаев, приказав доносить время от времени, что там происходит. Несколько юношей и женщин были поставлены вдоль стены, чтобы предупредить нас в случае неожиданного нападения. Затем двадцать человек, составлявшие наши главные силы, собрались в доме, и наш хозяин обратился к ним и к аскари с речью.

Это была исключительная сцена, оставившая глубокое впечатление у присутствующих.

Миссионер, стоя у огромного дерева, снял шляпу, одна рука его, пока он говорил, была поднята, другая покоилась на стволе. На добром лице его ясно отражалась душевная скорбь. Близ него сидела на стуле его бедная жена, закрыв лицо руками. Сбоку стоял опечаленный Альфонс, а позади него мы трое. Умслопогас, склонив угрюмое лицо, опирался по обыкновению на свой топор. Впереди расположилась группа вооруженных людей, одни с винтовками в руках, другие — с копьями и щитами, внимавшие каждому слову мистера Макензи.

Серебристые лучи луны, проникая сквозь крону, освещали нас, а меланхолическая песня ночного ветра придавала оттенок грусти всей картине.

— Господа, — произнес мистер Макензи, объяснив всем собравшимся наш план, — много лет я был вашим лучшим другом, защищал вас и учил, берег вас и ваши семьи от всяческих тревог, и вы благоденствовали. Вы все видели, как моя единственная дочь — Водяная Лилия, как вы ее называете, — росла и расцветала. Она была другом ваших детей, помогала ухаживать за больными, и вы всегда любили ее!

— Мы любим ее, — поправил его чей-то глубокий голос, — и будем рады умереть за нее!

— Благодарю вас от всего сердца! Ее юная жизнь в опасности, дикари хотят убить ее, ибо поистине сами не ведают, что творят! Знаю, вы будете бороться изо всех сил, чтобы спасти ее и избавить меня и мою жену от отчаяния. Подумайте о ваших женах и детях! Если Флосси умрет, за ее смертью последует нападение на нас; если вам повезет уцелеть, то ваши дома и сады будут разрушены, а имущество и скот станут добычей врагов. Вы знаете, что я мирный человек. За все эти годы я не пролил ни капли человеческой крови, но теперь я буду бороться во имя Божье. Он поможет спасти наши жизни и дома. Но поклянитесь, — продолжил он с возрастающим жаром, — поклянитесь мне, что, пока хотя бы один человек из вас останется в живых, вы будете сражаться рядом со мной и с этими храбрыми людьми, чтобы спасти мою дочь от ужасной смерти!

— Довольно! — произнес тот же голос, принадлежавший старейшему из обитателей миссии. — Мы клянемся. Пусть мы и наши семьи умрут собачьей смертью, пусть шакалы обглодают наши кости, если мы нарушим клятву! Очень страшно бороться с превосходящими силами противника, но мы пойдем сражаться и умрем, если нужно! Клянемся!

— Клянемся! — повторили за ним другие.

— Клянемся! — подтвердил я.

— Благодарю вас! — расчувствовался миссионер. — Вы все верные, честные люди, и на вас можно положиться. А теперь, друзья мои — и черные, и белые, — преклоним колени и вознесем наши смиренные молитвы Всемогущему! Его десница управляет нашей жизнью, он дарует жизнь и смерть. Ему угодно будет укрепить нашу руку, чтобы мы одержали верх над врагами на рассвете!

Он встал на колени, и мы последовали его примеру, все, кроме Умслопогаса, который мрачно стоял позади, опираясь на свой топор. У гордого зулуса не было ни семьи, ни имущества, ничего, кроме боевого топора!

Мистер Макензи поднялся на ноги, и мы начали готовиться к сражению. Отобрав людей, мы подробно проинструктировали их. После долгих обсуждений мы решили, что десять человек под предводительством капитана Гуда не возьмут огнестрельного оружия, кроме самого Гуда, у которого были револьвер и меч, тот самый, что я вытащил из груди убитого в лодке аскари. Мы боялись, что в темноте их пули могут настигнуть наших людей. Кроме того, мы думали, что они отлично обойдутся и холодным оружием, так же как Умслопогас, ярый защитник стали.

У нас было четыре винчестера и полдюжины винтовок «Мартини». Мы с мистером Макензи и еще двумя слугами, которые умели хорошо стрелять, вооружились винчестерами. Винтовки «Мартини» были вручены тем, кто должен был открыть огонь с разных сторон крааля в спящих мазаев и более-менее привык к оружию. Умслопогас остался с топором. Сэр Генри и один аскари должны были засесть у входа в крааль и перебить дикарей, если бы они вздумали спасаться бегством. Они попросили дать им какое-нибудь холодное оружие, и, к счастью, у мистера Макензи оказался огромный выбор великолепнейших английских топориков. Умслопогас прикрепил к ним рукоятки, сделанные из какого-то туземного дерева, похожего на ясень, и опустил их на полчаса в ведро с водой, чтоб дерево разбухло и плотнее обхватило металл. Поднявшись в свою комнату, я открыл маленький жестяной ящик, где хранились четыре кольчуги, спасшие нам жизни в путешествии по Африке. Вспомнив об этом, я решил захватить их в нашу опасную экспедицию. Бирмингемские мастера постарались на славу: моя кольчуга, сделанная из лучшей стали, весила только семь фунтов, я мог носить ее несколько дней, и она не нагревалась. У сэра Генри было целых две кольчуги: одна — обыкновенная, облегающая тело, как джерси, и другая — изготовленная по его собственному указанию и весившая двенадцать фунтов. Она покрывала все тело до колен, но была не так удобна, поскольку застегивалась сзади и много весила.

Конечно, немного странно говорить о кольчугах в наши дни, когда они совершенно бесполезны против пуль. Но в борьбе с дикарями, вооруженными копьями и топорами, кольчуги оказывают несомненную услугу.

Мы благословляли свою предусмотрительность и радовались, что наши носильщики не успели украсть кольчуги, когда бежали с нашим имуществом. Я предложил сэру Куртису одолжить одну его кольчугу Умслопогасу, который также подвергался немалой опасности. Он с радостью согласился и позвал зулуса. Умслопогас пришел, неся совершенно готовый топор сэра Генри. Мы показали ему стальную рубашку, но туземец возразил, что носит собственную кожу целых сорок лет и не хочет надевать на себя железную. Тогда я взял острое копье, бросил кольчугу на пол и изо всей силы ударил ее копьем. Копье отскочило, не оставив даже следа на стали.

Этот опыт, видимо, убедил его, а также мои слова, что, надев эту рубашку, он может свободно владеть щитом, так как обе руки будут свободны. Кольчуга, изготовленная для сэра Генри, отлично сидела на зулусе. Оба они были почти одинакового роста, и хотя сэр Куртис выглядел плотнее, но, мне кажется, эта разница существовала только в нашем воображении. Руки Умслопогаса были тоньше, но крепки и мускулисты. Одетые в кольчуги, облегавшие их, словно железная кожа, и подчеркивавшие каждый изгиб тела, они встали рядом — и десять человек могли бы отступить при встрече с ними.

Около часа пополудни разведчики донесли, что мазаи, напившись крови быков и наевшись до отвала, улеглись спать вокруг костров. Но прежде они расставили часовых у всех выходов из крааля. Флосси, со связанными веревкой ногами, сидела недалеко от стены с западной стороны крааля, окруженная спящими воинами. Там же находилась ее черная нянька и был привязан ослик.

Мы перекусили и пошли поспать пару часов перед вылазкой. К моему удивлению, Умслопогас, устроившись на полу, тотчас заснул глубоким сном. Не знаю, как другие, но я не мог спать. Обычно в таких случаях, хотя мне досадно в этом сознаваться, я испытывал страх. Но теперь я спокойно обдумывал наше предприятие, которое мне совсем не нравилось. Нас было тридцать человек, и большинство из них не умело стрелять, а ведь мы готовились сражаться с сотнями храбрых и свирепых дикарей, защищенных каменной стеной. В сущности, это была сумасшедшая затея, особенно потому, что мы должны были занять свои позиции, не привлекая внимания часовых. Какая-нибудь случайность, шум разрядившегося ружья — и мы пропали: весь лагерь поднимется на ноги, хотя все наши надежды основывались на неожиданном нападении.

• Предыдущая
• 68/131
• Следующая