Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Хаггард Генри Райдер - Страница 69

• Предыдущая
• 69/131
• Следующая

Кровать, на которой я лежал, предаваясь таким печальным размышлениям, стояла у открытого окна, выходившего на веранду. Вдруг мое ухо уловило странные стоны и плач. Сначала я не мог понять, что это, поэтому высунул голову в окно и огляделся. На веранде стоял на коленях человек, бил себя в грудь и рыдал. Это был Альфонс. Не разобрав слов, я позвал его и спросил, что происходит.

— Ах, — вздохнул он, — я молюсь за души тех, кого должен убить на рассвете!

— Не могли бы вы молиться немного потише? — попросил я.

Обиженный Альфонс ушел, и все стихло. Спустя время мистер Макензи шепотом позвал меня через окно.

— Три часа, — произнес он, — через полчаса мы должны двинуться!

Я попросил его войти ко мне и едва не расхохотался, увидев миссионера в полном вооружении. На нем были широкая одежда священника, пояс и шляпа, которую он, по его словам, ценил за темный цвет. Мистер Макензи опирался на большую винтовку, а за резиновым поясом, который обычно носят английские мальчики, были засунуты огромный резницкий нож и револьвер.

— Друг мой, — сказал он, заметив, что я изумленно уставился на пояс, — вы смотрите на мой нож? Он сделан из превосходной стали и очень удобен: я убил им несколько свиней!

Тем временем участники нашего похода встали и уже одевались. Я надел легкую куртку поверх кольчуги, чтобы иметь под рукой, в кармане, патроны, и пристегнул револьвер. Гуд сделал то же самое. Но сэр Генри ничего не надел, кроме кольчуги и пары мягких башмаков, так что ноги его были обнажены от колен. Револьвер его висел на ремне поверх стальной рубашки.

Умслопогас собрал наших людей под большим деревом и осматривал их вооружение. В последнюю минуту мы кое-что изменили. Двое из людей, вооруженных ружьями, не умели стрелять, но отлично владели копьем; мы отобрали у них винтовки, дав щиты и длинные копья, и велели присоединиться к сэру Куртису, Умслопогасу и аскари.

Нам было ясно, что три человека, как бы они ни были сильны, не справятся с делом!

Мы стояли тихо, ожидая выступления. Это было тяжелое ожидание, так как минуты тянулись черепашьим шагом. Вокруг царило молчание, еще больше угнетавшее душу и напомнившее мне повесившегося человека, которого довелось как-то увидеть. Торжественные лица людей, которые знали, что, быть может, несколько минут отделяют их от вечного покоя и забвения, легкий шепот, поглядывания сэра Генри на свой топор, даже особая манера, с которой капитан Гуд протирал свой монокль, — все говорило, что нервы людей напряжены до предела. Один Умслопогас стоял, опираясь на топор и держа щепотку нюхательного табака в руке, совершенно спокойно и неподвижно — непросто было потрясти его железные нервы.

Луна катилась к горизонту и наконец исчезла. Стало темно, и только на востоке небо начало бледнеть, предвещая скорое появление зари.

Мистер Макензи стоял с часами в руке, жена держала его за руку, стараясь подавить рыдания.

— Три двадцать, — произнес он, — скоро будет достаточно светло. Капитан Гуд, нам пора!

Гуд кивнул и еще раз протер монокль. Всегда учтивый, он раскланялся с миссис Макензи и отправился занимать свою позицию у крааля, куда его должны были провести туземцы знакомыми тропинками. Мальчик-разведчик сообщил, что в лагере мазаев все крепко спят, за исключением двух часовых, прохаживающихся у входа.

Мы выступили: первым шел проводник, за ним — сэр Генри, Умслопогас, аскари и двое туземцев из миссии, вооруженные длинными копьями и щитами. Я следовал за ними, рядом с Альфонсом и пятью туземцами с ружьями. Миссионер замыкал шествие в сопровождении шести мужчин.

Крааль, где расположились лагерем мазаи, находился у подножия холма, в восьмистах ярдах от миссии. Мы благополучно преодолели первые пятьсот ярдов, скользя, как леопард за добычей, словно призраки, в зарослях. Я оглянулся назад и увидел бледного Альфонса, у которого подгибались колени. Его винтовка со взведенным курком почти упиралась в мою спину. На всякий случай я забрал винтовку у француза, и мы продолжили свой путь, пока не очутились в сотне ярдов от крааля. Зубы Альфонса выбивали дробь.

— Прекратите или я убью вас! — прошептал я в ярости от того, что мы можем погибнуть из-за стука зубов. Повар мог выдать нас, и я искренне желал, чтобы он остался где-нибудь позади.

— Но я не могу ничего поделать, — ответил он, — мне холодно!

Это была трудная задача, но, к счастью, я быстро решил ее. Достав из кармана маленький кусок ткани для чистки ружья, я велел ему:

— Держите, и, если я услышу еще звук, вы — погибли!

Ткань, зажатая между зубами, должна была приглушить стук. Альфонс безропотно повиновался и продолжал идти тихо.

До крааля оставалось пятьдесят ярдов. Между нами находилось пространство, заросшее кустами мимоз, где мы и затаились. Начало светать: звезды побледнели и восток заалел. Мы ясно видели очертания крааля и легкий отблеск догорающих костров в лагере мазаев. Мы прислушались, зная, что часовой находится неподалеку, и он появился, высокий, статный мужчина, и лениво прохаживался в пяти шагах от заросшего кустарником входа. Мы надеялись убить его сонного, но он и не думал засыпать. Если нам не удастся убить его, убить тихо, без звука, без стона, — нам несдобровать.

Умслопогас, находившийся впереди меня, повернулся и сделал мне знак, а в следующую секунду лег на живот и скользнул змеей по траве, выжидая случая, когда часовой повернет голову. Тем временем часовой беззаботно замурлыкал песню. Незамеченным Умслопогас добрался до него почти вплотную и не сводил глаз. Мазай расхаживал вперед и назад. Остановившись, он взглянул на дорожку между кустами, и, казалось, что-то удивило его. Часовой сделал несколько шагов вперед и, зевнув, бросил маленький камень в заросли. Камень пролетел над головой Умслопогаса. Если бы он задел кольчугу, то звук непременно выдал бы нас. К счастью, изготовленная из темной стали, защитная рубашка не блестела. Уверившись, что в кустах ничего нет, воин оперся на копье и лениво посмотрел в кусты. Он стоял так минуты три, погруженный в задумчивость, а мы лежали, терзаясь опасениями, каждую минуту ожидая, что будем обнаружены из-за какой-нибудь случайности. Я снова услышал, что зубы Альфонса стучат даже сквозь ткань, повернулся к нему и сделал свирепое лицо. Наконец пытка закончилась. Часовой взглянул на восток, видимо довольный, что близится смена, и принялся, потирая руки, ходить вперед и назад, чтобы согреться.

В ту минуту, когда он разворачивался, длинная черная змея скользнула в ближайший кустарник, мимо которого должен был проходить дикарь. Часовой двинулся мимо кустов, не подозревая о том, что Умслопогас уже идет по его следам. Как только воин повернулся, зулус сделал прыжок, и при свете зари мы увидели, как его длинные руки вцепились в горло врага. Два темных тела сплелись, голова мазая откинулась назад, он захрипел и упал на землю, содрогаясь в конвульсиях, — зулус пустил в ход всю свою силу и сломал ему шею. На минуту Умслопогас придавил коленом грудь своей жертвы, все еще сжимая горло, пока не убедился, что воин мертв. Тогда он встал и кивнул нам, чтобы мы шли вперед. На четвереньках, будто обезьяны, мы двинулись к краалю и заметили, что мазаи загородили вход несколькими кустами мимозы, — несомненно, опасаясь нападения. Здесь мы разделились: Макензи со своим отрядом пополз в тени стены налево, сэр Генри и Умслопогас заняли места с дух сторон от входа, а двое жителей миссии, вооруженных копьями, и двое аскари залегли прямо напротив входа. Я скользнул со своими людьми вдоль правой стены крааля длиной около пятидесяти шагов. Через несколько минут мы расположились там через равные промежутки. В первый раз я заглянул через стену внутрь крааля. Было совсем светло, и я сразу заметил белого ослика и бледное личико маленькой Флосси, сидевшей в десяти шагах от стены в окружении спящих воинов. По всему краалю виднелись остатки костров, вокруг которых спали мазаи. Один из них встал, зевая, посмотрел на восток и снова лег. Я решил подождать еще пять минут.

• Предыдущая
• 69/131
• Следующая