День святого Валентина (сборник) - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 42

• Предыдущая
• 42/75
• Следующая

— И опять ты ошибаешься. Дело вовсе не во мне. Твоя мать никогда не сделает ничего против твоего желания. Это я уже понял. Так что, Катя, как ни пафосно это звучит, но наше с Натальей Николаевной счастье в твоих руках.

— Я подумаю над этим, — задумчиво произнесла она. — Отвезите меня домой… или… я могу и сама… тут недалеко…

Катя опять выглянула в окно машины и тут же поняла, что после всего сегодня случившегося ни за что не сможет пересечь свой двор одна, по крайней мере сейчас. Шмаевский очень хорошо понял ее тревогу и сказал:

— Я довезу, только ты все-таки умойся сначала. Вот тут тряпка. Она мятая, но чистая. Я собирался протереть приборную панель.

— Боже мой, Катя? Что с тобой? — ахнула Наталья Николаевна, когда дочь переступила порог квартиры.

— Упала, — ответила Катя и отвела глаза.

— Как можно таким образом упасть? — бросилась к ней Наталья Николаевна и принялась профессиональными материнскими приемами ощупывать тело дочери: все ли цело. — Что случилось?

— Честное слово, я упала. На улице ветер, снег слепит. Я поскользнулась и влетела лицом прямо в угол дома. Пыталась вот снегом отмыться… Только грязь развела…

— Ты обманываешь меня, — прошептала Наталья Николаевна, привалилась к стене, и по щеке ее поползли слезы.

Катя, привалившись к другой стене, предложила:

— А давай я уеду к бабушке в Новгород?

— Зачем? — испугалась Наталья Николаевна и сразу перестала плакать.

— Чтобы не мешать вашему счастью с Иваном Сергеевичем, — ответила Катя и посмотрела на нее исподлобья. От того, что мать сейчас скажет, будет зависеть вся дальнейшая их жизнь.

— Да ты что, Катька! Разве может быть у меня счастье без тебя? — к радости дочери, ужаснулась Наталья Николаевна.

В понедельник Катя в школу не пошла. В воскресенье у нее здорово раздуло губу, а по всему лицу расползлись сине-лиловые синяки. Мать пыталась лечить ее какими-то травяными примочками и присыпками, но они способствовали всего лишь изменению цвета новых украшений дочери на веселенький — зеленовато-радужный. Конечно, в конце концов Кате пришлось признаться и про несданные двести рублей, и про бандита из подворотни, и даже поведать кое-что из разговора со Шмаевским.

— Он прав, Катя, — со вздохом сказала Наталья Николаевна, когда несколько пришла в себя после рассказа о нападении на дочь. — Я не выйду за него замуж, если ты будешь против.

— Почему?

— Я не хочу ломать тебе жизнь.

Катя с благодарностью посмотрела на мать и задала вопрос, ответ на который был для нее тоже очень важен.

— А себе?

— А что я? У меня уже много чего было. И, главное, у меня есть ты, моя Катька! — опять очень правильно ответила Наталья Николаевна, обняла дочь, и они довольно долго просидели молча.

— Ма, я не буду против… если вы поженитесь, — сказала наконец Катя. — Только я не знаю, что вы будете делать с нами.

— С кем?

— Со мной и… с сыном Ивана Сергеевича.

— Вы что, не дружите с Русланом?

— А чего бы это нам с ним дружить? — смутилась Катя.

— А почему бы и не дружить? Он тебе не нравится?

— Почему он должен мне нравиться?

— Потому что ты в таком возрасте, когда мальчики уже должны нравиться.

— Я об этом не думала, — пробормотала Катя, уткнувшись в теплое плечо матери.

— Ну и ладно, успеешь еще, — сказала Наталья Николаевна и опять крепко-крепко обняла дочь.

В воскресенье Катя ждала, что ей позвонит Руслан, потому что Иван Сергеевич должен непременно рассказать ему, что произошло с дочерью женщины, на которой он собирается жениться. А она, Катя, ни за что не станет с ним разговаривать. Или, что еще лучше, громко и членораздельно произнесет в трубку: «Предатель!» и сразу швырнет ее на рычаг. Шмаевский, конечно, начнет звонить без перерыва, но она трубку брать не станет и матери запретит.

Но телефон весь день молчал. Катя несколько раз поднимала трубку, чтобы проверить, не случилось ли с аппаратом чего непоправимого, но зуммер в трубке пищал так, как ему и полагалось. К вечеру Катя уже разозлилась на Шмаевского-младшего окончательно. Даже если она ему абсолютно безразлична и его нисколечко не встревожил тот момент, что его одноклассницу вполне мог убить в подворотне бандит, все-таки есть другие, очень важные вещи, которые им необходимо вдвоем обсудить, например отношения их родителей. Она уже совсем собралась позвонить Руслану сама, но вовремя сообразила, что он может неверно истолковать ее звонок. Вдруг ему опять станет ее жалко и он предложит прогуляться с ним по Питеру и даже позовет в кафе «Шоколадный ежик», хотя душа будет изо всех сил рваться к Таньке Бетаевой. Лучше уж по поводу родителей Катя переговорит с ним позже. Все-таки синяки когда-нибудь да пройдут.

В понедельник Катя уже никакого звонка не ждала. Ясно же, что Шмаевскому нет никакого дела до какой-то там избитой до синяков Прокофьевой, когда рядом с ним практически Татьяна Ларина, хотя и с короткой современной стрижкой перьями. И до родителей ему нет дела. Он явно пустил их отношения на самотек, что, в общем-то, понятно. Когда человек счастлив, его ничего не волнует, кроме предмета своей любви.

Катя уселась в кресло, решив еще раз перечитать письмо Татьяны. Что же в нем такого, что все парни с ума сходят! Скользнув глазами по странице, она сразу выхватила взглядом следующие строки:

Книга выпала из рук Кати. Надо же! Оказывается, в этом письме каждая девушка может найти себя! Откуда про нее, несчастную, всеми брошенную Екатерину Прокофьеву, которая будет жить в двадцать первом столетии, знал Пушкин? Она, как и написано в книге, совершенно одна, изнемогает и гибнет! Она совершенно запуталась: где жизнь, где роман, где правда, где ложь? У Ивана Сергеевича Шмаевского красивые глаза. Наверное, в них и влюбилась ее мама. У Руслана они точь-в-точь такие же! И губы у него нежные и теплые! Катя отдала бы все на свете, чтобы Руслан еще раз хотя бы просто взял ее за руку, как тогда в классе… И хорошо бы при всех. И, конечно же, на виду у Таньки Бетаевой.

Во вторник Катя с утра собралась в школу. Вечером воскресенья к ним приходила мамина подруга тетя Надя с чудодейственными, как она говорила, мазями. На ночь Катино лицо намазали этими мазями, замотали бинтами, и она стала похожа на мумию какого-нибудь Аменхотепа. Несмотря на все эти ухищрения, к утру синяки все равно никуда не исчезли с ее лица, но зато опять поменяли цвет: с зеленовато-радужного на желто-коричневый. Их, конечно, лучше не стоило предъявлять одноклассникам, но усидеть дома Катя уже не могла. Она должна была видеть Руслана. Хотя бы только для того, чтобы поговорить о родителях. Пусть он больше никогда не возьмет ее за руку, но она наконец вдоволь насмотрится в его шоколадные глаза.

Катино появление в классе произвело настоящий фурор. Общее мнение, как всегда, высказал Мишка Ушаков:

— Ну, Катерина, ты прямо как с мафиозной разборки! Классные синячары!!! Клянусь, у меня за всю мою многотрудную жизнь таких не было. Это кто ж тебе так наподдавал? Ты скажи! Мы разберемся!

— Отстань, я упала, — нервно отмахнулась от него Катя. Она стояла посреди кабинета, и ее занимал куда более важный вопрос: куда ей теперь садиться. Последний раз она сидела рядом со Шмаевским за последней партой. Сейчас его в классе еще не было. Но если бы и был, вряд ли предложил бы ей место рядом с собой. Вон как Бэт враждебно на нее смотрит! И вертится возле его последней парты. Похоже, она костьми ляжет, но Катю туда не допустит.

— Ну ты мне-то не заливай! Она, видите ли, упала! — не отставал Ушаков. — Уж я навидался синяков! Я даже знаю этот удар под челюсть! На себе испробовал! Зубами так и впиваешься в собственные губы! Так что ты, Катька, не стесняйся! Назови фамилию этого подлеца или… — Он не закончил и со значением посмотрел на Бетаеву, которая под его взглядом лишь презрительно фыркнула. — В общем, мы сможем за тебя отомстить, Катерина!

• Предыдущая
• 42/75
• Следующая