Невеста колдуна - Сухомизская Светлана - Страница 9

• Предыдущая
• 9/47
• Следующая

— Все пропало! Все пропало! — кричал мужской голос сквозь помехи в телефонной трубке. Грохот и несвязные возгласы, отчетливо слышные даже сквозь треск в динамике, говорили о том, что звонят из уличного таксофона.

— Прекрати орать! У меня от тебя в ухе звенит. Что случилось? — холодно ответил женский голос.

— Ничего! Вообще ничего! Ничего не вышло!

— Ну, это было и так ясно по твоим диким воплям. Перестань психовать. Рассказывай.

— Нечего рассказывать! Этот кретин не сумел его сбить!

— Действительно кретин… Ну ладно, ничего не поделаешь. Что еще?

— Я пока больше ничего не знаю. Ни его, ни Папы нигде нет, а по сотовому я звонить боюсь. Может, они уже в милиции?

— Только не надо паниковать раньше времени. Даже если и в милиции — это не страшно. Хлеб ментов — дураки и уголовники. А мы с тобой ни к тем, ни к другим не относимся. Плохо то, что они теперь будут настороже. Но про нас с тобой никто на свете не подумает. Что с грузовиком?

— Этот придурок не хочет его топить. Говорит зачем, если на нем никаких следов от удара нет.

— Правильно. Пусть только вымоет его как следует.

— А деньги?

— Дашь ему половину. С заданием он не справился.

— Так, может, совсем не давать?

— Ты хочешь, чтобы он обозлился и выдал нас? Причем не милиции, а сразу Папе, за хорошее вознаграждение? Дашь ему половину и объяснишь, почему так мало, и скажешь, что для него еще будет работа. Пока он будет надеяться, что получит от нас еще что—нибудь, он будет молчать.

— А потом?

— Суп с котом. Потом видно будет.

— А что мне теперь делать?

— Ничего. Подождем несколько часов. Надо осмотреться, все выяснить, оценить обстановку. Когда будет все ясно, сделаем еще одну попытку. Вариантов много. Я пока не знаю только, какой из них выбрать.

Внезапно дверь в кабинет Себастьяна с грохотом распахнулась, и на пороге возник прямоугольный. Листовский вскочил с дивана:

— Что?

— Он сбежал! — уныло сообщил потомок Собакевича.

Из—за его плеча показалось ехидное лицо Нади.

— Спортсмен! — сообщила она и почему—то таинственно подмигнула мне. — Вылез из окна туалета и свалил!

Тут же начался переполох — хлебный король не нашел ничего лучшего, как насесть с руганью на своего помощника, прямоугольный вяло оправдывался, ангелы принялись укрощать орущего клиента, которого в эту минуту сложно было заподозрить в том, что он стоит одной ногой в могиле… Воспользовавшись неразберихой, я выскользнула из кабинета. И немедленно была поймана за руку Надей.

— Тебе записка! — заговорщически сообщила она.

Развернув сложенный вчетверо листок из Надиного линованного блокнота, я прочла:

«Не обращай внимания на отца, у него легкий бзик на почве безопасности. Сидеть взаперти и трястись за свою жизнь я не собираюсь. Но если ты согласна стать моим телохранителем, приходи к памятнику Блока к шести вечера. Кирилл. P.S. Рыжая, тебе кто—нибудь говорил, что ты ужасно, ужасно красивая? »

Надя, не обремененная избытком хороших манер, ознакомилась с содержимым записки, заглядывая мне через плечо, и радостно захихикала:

— Вот и замечательно! Совместишь приятное с полезным! — и в ответ на мой недоуменный взгляд пояснила: — Любовное свидание и рабочие обязанности! И заодно проучишь Себастьяна! А то эти двое совсем обнаглели. Сначала говорят про какое—то недоразумение, потом про нервный срыв у Даниеля. Врут и темнят беспрерывно и еще надеются, что им все сойдет с рук. Раз они такие таинственные, пусть получают! У них свои дела, у нас тоже. И учти, если ты не пойдешь на свидание к этому красавчику, я с тобой больше не разговариваю!

Произнося эту пламенную речь, Надя так размахивала руками, что мне, во избежание травм и увечий, пришлось отодвинуться от нее подальше. Тем временем громогласная беседа в кабинете сменила направление. Я прислушалась.

Листовский настаивал на необходимости всем вместе незамедлительно броситься на поиски его блудного сына. Себастьян возражал, пытаясь как можно деликатнее объяснить хлебному королю, что ставить на уши весь город из—за одного бестолкового шалопая — напрасная трата сил и времени. После очередной порции препирательств, совещающиеся стороны пришли к решению, более или менее устроившему всех. Листовский отправляет своих людей на поиски Кирилла, а сам со своим помощником садится писать список тех, кому по какой—либо причине доставил бы большую радость и облегчение вид присыпанной свежей землей могилы и новенький обелиск с выбитыми на нем именами семейства Листовских. Себастьян с Даниелем тем временем начнут свое расследование. Когда список будет готов, а Кирилл найден, придет время для новой встречи и нового разговора.

Слушая, я в задумчивости кусала нижнюю губу. Природное легкомыслие боролось во мне с чувством долга. С одной стороны, мне не хотелось выдавать Кирилла и к тому же лишать себя романтического вечера. С другой, Листовский как — никак — клиент детективного агентства, в котором я худо—бедно работаю и, что ни говори, регулярно получаю довольно неплохую зарплату, так что, скрывая свои сведения, я подкладываю большую свинью и клиенту, и начальству. Но, если хорошенько подумать, начальство само недавно подложило мне не просто свинью, а целого кабана — и даже не поморщилось, следовательно, отвечая ветчиной на ветчину, я могу не страдать от угрызений совести. А с клиентом мы поступим по—джентльменски — уговорим Кирилла выйти из подполья. Вот и славно!

— Слушай, если ты и дальше будешь тут стоять как истукан, тебя припрягут как лошадь в посевную! — Заинтригованная такими сельскохозяйственными познаниями, я уставилась на шипящую Надю, которой для сходства с коброй не хватало только ядовитых зубов. — И не видать тебе никакого свидания! Дуй отсюда! Быстро!

И я дунула. Растворилась в воздухе, как истинная фея, так что, когда серьезные дяденьки вышли из кабинета, мой уже и след простыл.

Домой я, разумеется, не поехала, зная способности любимого начальства возникать, словно из—под земли и звонить не только по телефону, но и по любым пригодным и непригодным для этого электроприборам — больше всего на свете я боялась однажды утром открыть холодильник и услышать из морозилки голос Себастьяна. Перспектива скитаться по раскаленным добела пыльным московским тротуарам, вдыхая бензиновую гарь и обливаясь липким потом, меня тоже не привлекала. Поэтому я выбрала разумный, хотя и не слишком дешевый вариант — купила себе билет в кино. На последний ряд, чтобы, если фильм окажется не слишком интересным, а ослабленный работой в детективном агентстве организм потребует отдыха, можно было бы спокойно вздремнуть. Мягкие кресла, кондиционированный воздух и пакетик сногсшибательно воняющей воздушной кукурузы — что еще нужно для счастья скромной прогульщице и тунеядке, совершенно потерявшей стыд и совесть, а также изрядное количество моральных принципов и нужных вещей, причем уже давно?

Действуя в соответствии с вышеописанным планом, я купила билет, выстояв небольшую очередь в фойе кинотеатра, обзавелась внушительных размеров стаканом с кукурузой и, заняв свое место в последнем ряду, приготовилась наслаждаться покоем и одиночеством. И вот тут—то зловредная судьба и приготовила мне довольно мерзкий сюрприз.

За несколько минут до начала сеанса справа от меня послышались голоса и смех — если, конечно, можно назвать этим словом оглушительное ржание и повизгивание. Предчувствуя недоброе, я повернулась, интересуясь источниками этих звуков.

Через несколько кресел от меня на последний ряд уселась компания из трех юношей в надвинутых на самые брови трикотажных шапках. За стенами кинотеатра от жары плавился асфальт, и целесообразность такого утепления головы, представлялась по меньшей мере сомнительной. Впрочем, на месте этих в высшей степени привлекательных молодых людей я бы натянула шапки до самого подбородка — смотреть более пяти минут на эти миловидные физиономии, обильно усыпанные яркими и крупными прыщами, без непоправимого ущерба ни психики было невозможно.

• Предыдущая
• 9/47
• Следующая