Пепельный свет Селены - Дручин Игорь Сергеевич - Страница 17
- Предыдущая
- 17/49
- Следующая
— Да мы НЗ распотрошили. Ночью Саша с Майей бурили обычным стаканом, а этот только утром доставили. Вот, как раз по алевритам прошли. Еще сами как следует не применились.
— Ладно, Субботин. Теперь уж как-нибудь добьем. А в лагерь я все-таки сбегаю. Горяченького поесть не вредно!
— Эх, ребята! Какие же вы, ребята! — Самсонов лежал на траве, блаженно щурился от яркого солнца, наслаждался удачей, пока виновники торжества со здоровым молодым аппетитом уписывали из общей кастрюли тушеную картошку с мясом. — Сколько лишних хлопот и забот вы с меня сняли!
Смолкин глянул на буровую, торопливо облизнул ложку и поднялся.
— Да останови ты ее, — благодушно махнул рукой Самсонов. — Больше времени потеряли. Поешь как следует!
Но Сима убежал и, когда последняя штанга вышла из скважины, снял стакан, критически осмотрел неполностью закрытую диафрагму, срезавшую плотный прослой глины, поставил запасной стакан и перевел рычаг на спуск снаряда. Штанга пошла вниз, а он, постукивая ладошкой по стакану, переместил поднятую породу в пустой цилиндр, заложил подготовленную этикетку с интервалом проходки и только после этого вернулся.
— Аркадий Михайлович, а почему вы вчера сказали, что геология — это наука с точностью плюс-минус два крокодила? — спросила Майя.
— Видите ли… — Самсонов запнулся, забыв, как зовут эту милую девушку, которая всю ночь простояла на вахте наравне с мужчинами, но выглядела свежей и привлекательной, и у него вдруг шевельнулась зависть к этому новому поколению, красивому не только физическим совершенством развитых тел, но и какой-то особой уверенностью во всем, что они делают, ненасытной любознательностью, неуемной готовностью выложиться в критической ситуации и при этом не потерять самообладания.
— Видите ли, — повторил он для разгона, чтобы преодолеть затянувшуюся паузу.
— Майя, — подсказала девушка, улыбаясь его затруднениям.
— Да, Майя… — засмеялся он, испытывая благодарность, смешанную с восхищением ее интуицией и той непринужденностью, с которой она повернула ход его мыслей к интересующему ее вопросу. — У нас преподавал историческую геологию профессор Гапонов. Это его любимая поговорка. В ней, к сожалению, заключена довольно грубая истина. Вы, как биолог, должны были…
— Мы изучали палеонтологию, — девушка понимающе улыбнулась.
— Вы читаете мои мысли, — пошутил геолог, одновременно испытывая легкую неловкость оттого, что такое понимание смахивало на телепатию, хотя было всего лишь особенностью сосредоточенного внимания. — Значит, мне проще объяснять. Несмотря на обилие методов определения возраста пород, геология до сих пор основывается на палеонтологических остатках. Если взять, к примеру, пермский период, то и сейчас некоторые его отделы характеризуются остатками древних ящеров, найденных и определенных еще до революции профессором Амалицким. Можно утрированно, в шутку, парейазавра назвать крокодилом, а раз тот же парейазавр является руководящей окаменелостью для верхней перми, то точность определения возраста этих отложений — плюс-минус два крокодила! Нашли в них парейазавра или еще какого-нибудь ящера — значит, уверенно определили относительный возраст, не нашли — значит, такой уверенности нет. Сейчас, когда в геологии накоплен огромный фактический материал, для его сопоставления нужен более точный, а главное, универсальный метод определения возраста пород, только тогда геологию можно будет отнести к точным наукам. Таким методом, как мне кажется, должна стать палеомагнитология, уже сейчас дающая любопытные результаты.
— Вы имеете в виду инверсии? — тут же ухватился Саша за знакомую ему тему.
— Нет, смена магнитных полюсов Земли — слишком крупное событие в палеомагнитологии. Геофизиков интересуют сейчас небольшие по времени ритмы изменений магнитного поля. Именно они и могут послужить хронологической шкалой, по которой можно будет определить возраст любых пород.
— Пожалуй, сопоставлять такие ритмы будет трудновато, — заметил Субботин.
— Почему? — удивился Саша. — Любые изменения магнитного поля Земли происходят в глобальных масштабах, в том числе и мелкие ритмы, значит, их можно найти в любой интересующей тебя точке. С другой стороны, они вполне индивидуальны. Ты много видел похожих людей? Руки, ноги есть у всех, но на этом и кончается сходство. Так и с ритмами, не говоря уже об инверсиях! Только инверсии, или смена южного магнитного полюса на северный, увязываются с периодами исключительно мощной активности Солнца, вызываемой галактическими причинами, тогда как эти ритмы являются следствием обычной активности. А как известно, периоды солнечной активности, как в тысячелетних циклах, так и в обычных, никогда в точности не совпадают ни по длительности, ни по масштабам. Отсюда и четкая индивидуальность и ритмов, и инверсий!
— Тогда те же инверсии можно найти в лунных породах и породах других планет, по крайней мере земной группы: на Марсе, Венере…
Глаза Макарова широко раскрылись.
— Ну, это ты уже перехватил! — выговорил он наконец и снова умолк, пытаясь всесторонне осмыслить свежую идею. — Хотя логика есть… Не знаю, как на Луне… Там слабое магнитное поле, да и для фиксации инверсии в породах надо, чтобы происходило излияние лав или, на худой конец, просто шло накопление осадков. То, что хорошо для Земли, может оказаться непригодным для других планет, хотя бы потому, что там отсутствуют подобные процессы.
— Сашенька, на Венере вулканических извержений хоть отбавляй, — возразил Субботин. — На Марсе они тоже происходили, да и на Луне далеко не все кратеры метеоритного происхождения, большинство все-таки вулканического.
— Сдаюсь! — Макаров шутливо поднял руки вверх. — Ты меня стер в порошок. Вот что значит лезть не в свою область. Ладно, согласен. Мысль отличная. Не потеряй ее к тому времени, когда попадешь хотя бы на Луну!
— Инверсии по твоей специальности, дорогой товарищ геофизик, — отшутился Миша. — Это я тебе подбросил информацию к размышлению.
— Благодарю. В предисловии к своим трудам о глобальности инверсий я не забуду помянуть, что идея подарена мне знаменитым исследователем космоса геологом Михаилом Александровичем Субботиным!
Самсонов, улыбаясь, прислушивался к их разговорам и думал о том, что самое позднее — завтра к утру они закончат скважину, и можно будет перебросить их на другую точку ближе к новому лагерю, и о том, что за сезон при таких темпах удастся отбурить все практически более или менее полные разрезы по неогену и палеогену, а кое-где прихватить и отдельные горизонты меловых отложений, и что геофизики, когда получат первую партию образцов, придут в дикий восторг, и что, действительно, может быть, с этой вот скважины начнется новая, математически точная геология, которой будет суждено перевернуть существующие представления и направить науку в новое русло…
— А вы, Аркадий Михайлович, так и не объяснили нам, с чего должны звереть геофизики, если разрез будет чуть-чуть неполный, — вспомнил вдруг Макаров.
— Собственно, вы уже сами к этому подошли. Палеомагнитная запись и так бывает неполной из-за перерывов в осадконакоплении. Просыпавшийся керн- тот же перерыв, только искусственный. Как тут не озвереешь? Сколько вкладывается труда! Ведь определения приходится делать чуть ли не по каждому прослойку. Поэтому и необходимо следить, чтобы не упустить самой малости, иначе эталонного графика не получится. А что поделаешь? Кому-то надо начинать. Потом, когда осознают необходимость подобных исследований, придумают комплекс по определению остаточной намагниченности, вроде вашего палеоботанического…
Когда мы получим геохронологическую шкалу с точностью хотя бы до тысячи лет, все построения геологических разрезов обретут абсолютную степень достоверности, а отсюда и геологические карты, и направление поисковых работ, и разведка различных месторождений, не говоря уже о чисто теоретических построениях…
Геолог замолчал, задумавшись по инерции над последствиями, которые сулил новый метод, потом взглянул на часы и заторопился:
- Предыдущая
- 17/49
- Следующая
