Пепельный свет Селены - Дручин Игорь Сергеевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/49
• Следующая

— Ну что, ребятки. С вами, конечно, хорошо и интересно, однако мне пора. Лагерь начнем перебазировать сегодня, а вы стойте, сколько потребуется, чтобы добурить скважину. Миша, ты человек наиболее сведущий. С появлением зеленых глин и глауконитовых песков скважину можно закрывать. Это примерно на ста пятидесяти метрах. Тампонажную глину для ликвидации скважины подвезем завтра к обеду. Раньше не управимся. Трубы поднимайте сразу.

— Но у нас тампонаж идет автоматически с подъемом обсадных труб.

— Тогда бурите до нашего приезда.

— Хорошо, — Субботин кивнул.

Убедившись, что бурение пошло, решили оставить станок в автоматическом режиме. Теперь с работой вполне справлялся один рабочий. Ему оставалось лишь менять стакан и отбирать керн в капсулы. Сима вызвался достоять свою шестичасовую вахту. Остальные могли отдохнуть. Михаил проверил, достаточно ли в магазине обсадных труб и хватит ли на полную глубину штанг, и, выбрав в тени под деревьями удобное местечко, прилег на траву: он сменял Смолкина, и терять время на возвращение в лагерь не было смысла. Гончарова и Макаров отправились купаться…

Узкая тропинка прихотливо петляла по пологому склону заросшего лога. Среди примелькавшихся берез и осин то здесь, то там проглядывали лиственницы. От вымахавшего до пояса травостоя и колючих кустов шиповника, усеянных розовыми цветами, застоявшийся воздух густел таким крепким ароматом, что, казалось, пчелы, беспрерывно снующие в разных направлениях, падали от головокружения на ближайшие цветы…

Саша сорвал суховатый стебелек с узкими листочками, собранными в мутовки в виде звездочки, от которой тянулись тонкие веточки с кистями крошечных, яркожелтых, только начинающих распускаться цветков с острым медвяным запахом.

— Подмаренник, — ответила Майя на его вопросительный взгляд. — Здесь их несколько видов. Это Galium verum, подмаренник настоящий.

— Душновато, — сказал Саша, распахивая на груди комбинезон. — И аромат какой-то… Прямо одуряющий…

— Ветра нет. Овраг не продувается… И время как раз такое… Самый медосбор. Цветочный мед с такого травостоя обладает наиболее целебными свойствами…

— А я слыхал, что самым полезным считается майский мед.

— В Сибири цветение трав запаздывает, поэтому июньский сбор здесь часто называют майским медом, идя на поводу у таких знатоков, как ты…

Майя снисходительно улыбнулась, а посрамленный Макаров, чувствуя, что кончики ушей начинают гореть, уткнул нос в ароматный подмаренник. Тропинка вильнула вправо наверх, и они, выбравшись из лога, оказались на ровной площадке оползшего коренного берега. С ее высоты перед ними раскинулась водная гладь Иртыша…

В нижнем течении Иртыш всегда нес свои воды неторопливо, а с тех пор как на Оби возник Кондинский комплекс, повернувший основную часть ее стока в Каспийское море, и огромное водохранилище создало гидростатический подпор, он и вовсе замедлил движение, словно стараясь сберечь лишний глоток воды для истощенного жаждой Каспия. В зеркальной глади реки отражались редкие группы деревьев и зеленая полоса ивняка у противоположного берега… Вода манила к себе прохладой и покоем. Не устояв перед ее соблазном, Саша помчался вниз с радостными воплями… Невдалеке от места, где они разделись, на берегу стоял огромный щит, но Макаров, охваченный предвкушением купания, не заметил его, а Майя не придала ему значения…

Верхний слой воды был прогрет, а снизу, при резких движениях, поднимался холодок, и они меняли направление, уходя от холодных струй. Так, глядя друг на друга, они заплыли на середину реки, когда Саша заметил вдали на реке какое-то движение.

— Слушай, Майя. Который час?

— Не знаю. Часов десять. А что?

— В десять тридцать проходит экранолёт, — Саша неотрывно смотрел в ту сторону, где ему почудилось движение. — Боюсь, мы непростительно увлеклись… Внимание! Опасность! Ныряй глубже!

Из-за дальнего поворота возник стреловидный силуэт экранолёта.

— Ныряй! — крикнул Саша и задержался на секунду убедиться, что Майя выполнила его команду. Эта задержка обернулась неприятными ощущениями. Едва он успел скрыться под толщей воды, как всем телом ощутил сотрясение и почувствовал резкую боль в ушах. Затем мощные струи воды начали корежить его с такой силой, будто он попал в гигантскую бетономешалку и его вместе с раствором перекидывает во всех направлениях. Когда он вынырнул, преодолев сопротивление турбулентных завихрений, экранолёт уже растворился в прозрачном мареве нагретого мощными двигателями воздуха. Рядом из воды появилась голова Майи. С лица ее еще не сошел испуг, а губы посинели от холода придонных родников. Видимо, несмотря на глубину, ей тоже досталось.

— Давай к берегу — и побыстрее. Ты совсем замерзла.

— Ничего, обойдется, — Майя перевернулась на спину и раскинула руки, чтобы немного прийти в себя и отдышаться.

— Слушай, не время! — снова заволновался Саша, вытянув по-гусиному шею и пристально вглядываясь в водную гладь, сливающуюся с горизонтом. — Скоро пойдет встречный!

Повторять не пришлось. Майя, сделав несколько сильных гребков на спине, перевернулась и перешла на быстрый кроль. Саша, не успев восстановить дыхание после, борьбы с водоворотом из-за излишнего волнения, поплыл размеренным брассом, боясь, что на быстрый темп у него не хватит сил…

Майя вышла на берег и упала ничком от усталости. Немного отдышавшись, она приподнялась: Сашу снесло течением, но он тоже уже выбирался на берег…

Вдали возник нарастающий шум. Он креп с каждой секундой, и треугольное тело встречного экранолёта со свистом пронеслось над рекой и скрылось за дальним поворотом прежде, чем они успели его рассмотреть…

Саша опустился рядом с Майей на горячий песок и увидел на пригорке, прямо перед собой, огромнейший щит, который крупными буквами извещал о времени прохождения экранолётов.

— Специально для таких раззяв, как мы, — кивнул он на щит. — Ты — еще ладно. Я-то знаю их прекрасно. У нас на Амуре ходили эти чудища. Сняли их из-за шума, да и рыбу пугали. Правда, рыба довольно быстро приспособилась: за час до пролета уходила к берегу. Всегда в этот период клев был отличный.

— Какая у него скорость? Что-то уж очень быстро проносится.

— Не очень большая. Метров сто сорок-сто пятьдесят в секунду. Просто летит низко, и кажется… Но если под него попадешь, хватит, чтобы свернуть шею. Очень уж мощные возмущения воздуха. Ты, наверное, и под водой почувствовала…

— Еще бы! Я думала, что у меня руки и ноги переплетутся и завяжутся в узел. Саша ударил кулаком по песку.

— Ну, раззява я, ну, раззява! Как я мог не заметить щит! Если бы с тобой что-нибудь стряслось, Миша никогда бы мне не простил.

— Перестань, — поморщилась Майя. — У меня своя голова на плечах. К тому же я видела и не поинтересовалась. Подумала — обычное предупреждение для всех.

Макаров сел, подобрав под себя ноги. В ее словах почудилось ему высокомерие, но он слишком хорошо ее знал, чтобы поверить своему впечатлению.

— Как-то ты нехорошо говоришь, Майя. Разве мы не такие, как все?

— Но ведь мы лучше тренированы, — чутко уловив перемену настроения, она не могла понять причины осуждения, но посчитала нужным уточнить: — Реакция побыстрей…

— Да, нас готовят к перегрузкам, к работе в экстремальных условиях, но если у человека только на этом основании появляется комплекс исключительности, это очень плохо, Майя.

— Ну что ты говоришь? Я же так не думала!

— Знаю, — нетерпеливо мотнул головой Саша. — Я ведь не только о тебе. Обо всех. Каждый из нас по-своему заражен самомнением. У тебя это проявилось от сознания собственной силы и ловкости, у Миши потому, что его интуиция — действительно дар природы, у Симы щегольство вообще в характере, я тоже деру нос, когда мне удается найти красивое решение…

— Но ведь мы люди! — взмолилась Майя, подавленная его неколебимой логичностью.

— Вот именно. Люди. И у нас есть слабости. Важно, чтобы они не перерастали в недостатки.

• Предыдущая
• 18/49
• Следующая