Жизнь других людей - Нортон Шейла - Страница 62

• Предыдущая
• 62/68
• Следующая

Моя мать довольна.

– Молодец, Бет, – говорит она. – Разошли резюме куда только можно. Надо охватить весь рынок! Продавать себя!

Понимает ли она, что сегодня «рынок» уже не тот, что прежде? Трудно представить, чтобы кто-то сидел в офисе, барабаня пальцами по столу, и поджидал, пока я предложу свои услуги. Едва ли, прочитав мое резюме, кто-то будет так потрясен, что опрометью бросится к телефону, предлагая мне долю в прибылях компании и зарплату, которая выражается шестизначными цифрами.

Но об этом я ей не говорю. Вместо этого напоминаю:

– Пока пожара нет. Элли пойдет в школу только через пять месяцев.

– Начинать поиски никогда не рано. – Ее реакция вполне предсказуема.

Мне не хочется спорить с мамой, особенно теперь, после того как она взяла на себя львиную долю расходов на компьютер. Проще потратить пару часов на составление резюме и разослать несколько писем, раз это доставляет ей такую радость.

Между тем мне катастрофически не хватает денег. Вчера я сходила на почту и оставила там объявление. На этот раз не об услугах по уборке, а следующего содержания:

Набор и компьютерная обработка текста: быстро, профессионально, грамотно. Рукописи, диссертации, резюме, прочие документы. Разумные расценки.

Что значит «разумные расценки», я пока не решила. Пока мне позвонил только один человек – какая-то дама, которая учится в Открытом университете, пожелала, чтобы я напечатала для нее пару статей. Думаю, дело плевое.

– Сколько мне с нее взять? – спросила я вчера у Алекса. – Я понятия не имею о ценах.

– Я… попробую выяснить. – Он запнулся. – Я узнаю.

Естественно, спросит у Сары.

Ладно, по крайней мере, он больше не заикается о том, что она может подыскать мне работу. На это я не пойду ни за что. Хватит того, что в ее руках будущее моего сценария. Я бы с удовольствием попросила Алекса передать ей, что не желаю иметь с ней вообще никаких дел, но понимаю, что в первую очередь это навредит мне, а не ей.

– Когда она узнает про наш роман, – сказала я Алексу, – она сразу забудет о своих обещаниях.

– Сара смотрит на вещи трезво. Она расчетлива и практична. Если она думает, что дело того стоит, она тебя не упустит.

Значит, эмоции ей чужды. Она просто расчетлива.

– Но если ей наплевать, почему ты ей все не расскажешь?

– Я не говорил, что ей наплевать. Я сказал, что это не помешает ей остаться твоим агентом.

Забавно. Мы решили, что не будем говорить о Саре, но без нее не обходится ни один разговор.

Сходив на почту, я проверила, что делается на счете у Элли. Дэниел сдержал слово. Он перечислил ей сто фунтов. Я чувствую облегчение. Похоже, худшее позади. Еще совсем недавно положение казалось безнадежным: я снимала деньги, не представляя, как их вернуть, я теряла клиентов одного за другим и не знала, что буду есть завтра. Теперь я не сомневаюсь, что все наладится. Если Дэниел будет продолжать в том же духе, скоро он возместит мои потери, а если он сдержит обещание и будет помогать мне деньгами и впредь, жизнь станет куда проще. Леди из Открытого университета будет так довольна моей работой – ее заказ я буду выполнять медленно и тщательно, трижды проверяя каждое слово, а текст оформлю продуманно и со вкусом, используя разнообразные шрифты и стили, – что порекомендует меня всем своим друзьям, и они завалят меня таким количеством работы, что я не смогу удовлетворить всех желающих.

Это нужно сделать к следующей неделе? Извините, но у меня очередь на четыре месяца вперед. Я беру заказы на следующий год.

Потом я начну получать ответы из компаний, где получили мое резюме. Все будут умолять меня немедленно приступить к работе, но желание заполучить меня будет столь страстным, что они согласятся подождать до сентября. Кого-то из них мне неизбежно придется огорчить, поскольку я не смогу пойти на все интервью – ведь я буду завалена работой, – но в конце концов я выберу компанию, которая предложит мне самую высокую зарплату и максимум льгот, включая отпуска во время школьных каникул и, разумеется, сокращенный рабочий день, чтобы я могла забирать Элли из школы. Возможно, я даже потребую, чтобы компания обеспечила мне машину…

– Мамочка, проснись! Мы пойдем гулять с Тоссером? Давай пойдем в парк? Можно Джоди, Энни и Соломон пойдут с нами? Мы поедем обедать к Лорен?

Я не сплю, Элли.

Я просто мечтаю.

Выглянуло солнце, и по случаю выходного дня в парке полно народу. Повсюду те, кому хочется провести этот день в кругу семьи. Младенцы сидят в колясках без капюшонов и чепчиков, впервые подставив солнцу свои нежные макушки. Я смотрю на них и думаю о Фэй. На кого будет похож ее ребенок? Если на Нила, с какими чувствами она будет глядеть на этого ребенка изо дня в день до конца жизни? Что она скажет ему? Как это можно вынести? Во что все это выльется?

Впереди мчатся дети с собакой.

Первой на крепких, не тонких и не толстых ногах вышагивает Джоди и ведет на поводке Тоссера. Она, по обыкновению, командует младшими. За ней покорно следует Соломон – шнурки развязаны, кроссовки в грязи. Он поминутно нагибается, чтобы подобрать то камень, то палку, пинает пустые жестянки, подпрыгивает, чтобы повиснуть на ветке, сражается с воображаемыми чужеземными завоевателями космическим мечом и совершает искусные маневры в воображаемом автомобиле с автоматическим управлением. Чуть позади, изо всех сил стараясь не отставать, торопится Элли.

– Подождите меня! Подождите! – кричит она.

Шествие замыкает Энни, она делает вид, что гуляет сама по себе, ей не хочется подчиняться сестре, что постоянно командует, но ее мимика и жесты выдают иное: страстное желание, чтобы кто-то заметил, что она отстала. Чтобы ее спросили, что случилось. Чтобы кто-нибудь прислушался к ней, а не к Джоди.

Подождите, не бросайте меня! Не забывайте обо мне! Я не хочу остаться одна! Я не хочу быть той, с кем никто не дружит, кто стоит в углу, делая вид, что одиночество ему нипочем! Я не хочу стать девочкой, которой никто не звонит, никто не приглашает в кино и которая твердит, что ей никто не нужен, и так привыкает к этой мысли, что в конечном счете это становится правдой.

Какими они вырастут? Что будет с ними дальше, когда Элли подрастет и пойдет в школу, Джоди преодолеет свои детские тревоги, Энни найдет свое место в семье и в мире, а Соломон из космического ковбоя превратится в обычного мальчика?

Почему у меня на душе так неспокойно?

В детстве Страстная пятница в нашем доме всегда была невеселой. Нас не отпускали на улицу и не разрешали играть с друзьями. Нельзя сказать, что наши родители ревностно соблюдали христианские традиции, но у моей матери были железные принципы, главный из них – не оскорбить соседей. По воскресеньям мы могли оскорбить соседей, слушая музыку, громко смеясь в саду или играя на улице, потому что в воскресенье полагалось «соблюдать приличия». Из-за этого все воскресенья были непоправимо испорчены, а Страстная пятница была в десять раз хуже. Уже в раннем детстве я поняла, что горячие булочки с крестом[5] были чем-то вроде искупительной жертвы за подобающее поведение на Страстную пятницу – «Не шуми, иначе не получишь булочек!» – а пасхальные яйца – вознаграждением за воскресенья.

Тяжело расставаться со старой привычкой. Хотя кажется, что внушения, полученные в детстве, давно забыты, они сопровождают нас всю жизнь. Я до сих пор не люблю воскресенья, а Страстная пятница наводит на меня тоску.

– Бет, у вас сегодня будут к чаю булочки с крестом? – спрашивает Джоди.

Ну конечно, Джоди. Я послушная девочка.

На самом деле я решила прихватить два пакета булочек к Фэй, на ланч. Я звоню ей договориться. Дома ли Саймон? Не возражает ли он? Приезжать нам или нет?

Она отвечает уклончиво.

Он рядом? Ты не можешь говорить? Отвечай только «да» или «нет». Ты сказала ему про ребенка?

• Предыдущая
• 62/68
• Следующая