Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/59
• Следующая

И Параскин дядя, отсмеявшись, сразу же начал рассказывать о том, как Спирька ходил в ряды покупать себе новые сапоги.

Но дорассказать не успел, потому что они уже пришли. Даже дверь у Спирьки, подумал Маркел, была низенькая, узкая. Параскин дядя постучал в нее условным стуком, после стукнул еще раз и сказал вполголоса:

– Спиря, это я, Тимоха. Не гневи меня.

Только тогда Спирька открыл, и то не сразу. С виду Спирька был ничем не примечательный, и одет он был в самый обычный халат. Серый он весь, вот что, подумал Маркел, мимо такого пройдешь и не заметишь.

– Дело какое? – спросил Спирька, стоя прямо на пороге.

Маркел молча пошел на него. Спирька так же молча отступил. Маркел и Параскин дядя вошли к Спирьке. Горница там была почти пустая. Один сундук, две лавки, один стол, одна божница, и та небольшая. Куда он все прячет, подумал Маркел. Спирька стоял посреди горницы и держал руки при груди.

– Дело какое? – опять спросил он.

– Да, дело, – ответил Маркел, достал овчинку, показал ее и строгим голосом прибавил: – Пропажа объявилась. И на тебя все показывают.

– Как это на меня? И кто? – с явной опаской спросил Спирька.

– Кто, кто? Все! – еще строже продолжил Маркел. И вдруг почти мягко спросил: – Когда государь помирал, ты где был?

– Здесь, – ответил Спирька. – А после сразу туда побежал.

– Ну, прибежал, и что?

– Помогал обряжать.

– А еще?!

– Прибирал.

– Что прибирал?

– Ну, – сказал Спирька, морща лоб. – Кубки прибирал. Блюдо. Шахматы.

– И все чин по чину, счет по счету?!

– А как же. У нас с этим строго. До смерти!

– Ага! – радостно сказал Маркел и еще радостней спросил: – А шахматы куда прибрал?

– В сундук. Как и всегда, в красный сундук, в игроцкий, тот, что в углу, и ключ при мне. Никому его я не давал. Да никто его у меня и не спрашивал.

– Покажи!

Спирька распахнул халат и там снял с пояса связку ключей (а еще несколько других связок осталось) и показал Маркелу. Маркел взял связку и спросил:

– Который?

Спирька выбрал один из ключей. Маркел строго сказал:

– Веди. Показывай нам тот сундук. Оттуда одна шахмата пропала, вот что. А голова у нее была золотая, говорят. И ты эту голову украл, пока там была неразбериха, царя прибирали.

– Да что ты! – громко сказал Спирька. – Да чтобы я когда чего?

– А чего ты так шумишь? – строго спросил Маркел. – Если там все на месте, то проверим и сразу отпустим, вот и все. Веди!

Спирька тяжело вздохнул и посмотрел на Параскиного дядю. Тот только развел руками.

– Ладно, – сказал Спирька. – Пойдем. Если нас туда пропустят.

– Это уже тебе об этом печалиться, – сказал Маркел. – Потому что, если не пропустят, я тебя к себе сведу. В приказ. – Помолчал и прибавил: – На дыбу!

Спирька опять посмотрел на Параскиного дядю. Но тот теперь даже не стал руками разводить, а только прищурил глаза. Спирька запахнул халат и сказал:

– Ладно, пошли. Да здесь не так и далеко.

Идти там и в самом деле оказалось близко, но, правда, не просто. То есть там нужно было пройти всего шагов с полсотни, но и еще через два рундука, при которых стояли ближние государевы жильцы, которые, как они говорили, знать ничего не знают и никого не станут пропускать, потому что им это не велено – пропускать кого-либо в такую пору. Тогда Спирька выступал вперед и говорил, что как им не совестно, они же все его уже по сколько лет знают, он же царев сторож Спиридон Фомич, и показывал им что-то очень небольшое, что он зажимал в кулаке, и при этом грозно добавлял, что его сам Годунов послал, а дожидается сам Бельский и, если он припозднится, тогда сюда явится сам Бельский а следом за ним Годунов! И жильцы, пусть и не сразу, пропускали Спирьку, а за ним и Маркела с Параскиным дядей, когда Маркел показывал овчинку, а дядя какой-то узелок. Так, может, через полчаса они все трое все-таки дошли до так называемого малого государева чулана, как называл его Спирька.

Там, возле чуланной двери, Параскин дядя светил плошкой, а Спирька отпирал засовы. После они зашли в чулан. Там было много сундуков. Что в них хранилось, Маркел так никогда и не узнал. А вот в красный сундук он заглядывал сам. Но ничего особенного не высмотрел, потому что там лежали самые обычные (с виду, конечно) коробы. Спирька достал один из них и протянул Маркелу.

– Нет, – сказал Маркел, – сам открывай.

Параскин дядя посветил. Спирька открыл короб. В нем лежали шахматы – одни светлого дерева, другие темного. Шахматы как шахматы, только дерево, наверное, драгоценное, подумал про себя Маркел, а вслух спросил:

– Где белый цесарь?

Спирька порылся в коробе, после еще порылся. После даже чертыхнулся и опять стал рыться.

– Дай сюда! – строго сказал Маркел.

Спирька отдал ему короб. Маркел шагнул вперед и высыпал короб на стол. Спирька подскочил к столу и стал перебирать фигурки, раскладывать их по кучкам, по цветам… А после замер и посмотрел на Маркела. Тогда уже Маркел порылся в шахматах, нашел черного цесаря и стал его рассматривать. Цесарь был такой: в длинной широкой шубе, с личиной и в шапке. Шапка была, конечно, деревянная. Маркел вернул цесаря на место и молча посмотрел на Спирьку. Тот сказал:

– Ну, белый, может, куда закатился. Да кому он нужен? Деревяшка. Ты же видишь, нет тут нигде никакого золота.

– Где белый цесарь? – очень строгим голосом спросил Маркел. Спирька молчал, опустив голову. Маркел сказал: – Родька говорит, что царь его в руке держал. А когда помер и упал, цесарь у него из руки вывалился и под лежанку закатился. Ты под лежанкой искал?

– Ну, может, и искал…

– Может! – грозно перебил его Маркел. – А сейчас тебя, может, на дыбу?

Спирька стал белым-белым и сказал:

– Шахмата какая-то… Тьфу на нее! Было у нас уже такое: пешник упал на пол, государь на него наступил, раздавил, и Бельский послал к Жонкину. Жонкин нам нового пешника сделал – и вся недолга! И теперь можно опять послать. Служка скоро сбегает, никто и не заметит.

Маркел посмотрел на Спирьку. Спирька покраснел, но все же выдавил:

– Я заплачу. Не поскуплюсь!

– Га! – громко сказал Маркел. После спросил: – А Жонкин – это кто такой?

– Это с аглицкого подворья, – сказал Спирька. – Точильщик. Он нам эти шахматы точил. Да мы всегда у него точим. Бельский всегда у него заказывает.

Ага, подумал Маркел, Бельский! Опять Бельский… Наколдовали на белого цесаря, царь за него взялся и сразу помер. А вот промахнулся бы царь, не угадал бы цвет, и что бы тогда было? Родька взялся бы за цесаря и вдруг при всех помер, так, что ли? И злодейство сразу бы раскрылось? Нет, тут что-то напутано! И Маркел осторожно сказал:

– А может, зря мы на тебя, Спиря, подумали? Чего мы этому Родьке, этому пропойце, так много веры даем? Может, это Родька играл белыми, а государь черными? И Родька под шумок, когда царь помирал, белого цесаря и поволок?

Спирька быстро-быстро заморгал, но все равно пересилил себя и сказал:

– Нет, этого не может быть. Государь всегда играл белыми. Станет тебе государь играть черными!

– А как он белый цвет каждый раз угадывал? – спросил Маркел. – Родька же говорил, что он шахматы за спину прятал, в кулаках зажимал.

– Га! – засмеялся Спирька. – Нашли кого слушать! Родька всегда руки так держал, чтобы государю было видно, что в них. Иначе не сносить бы Родьке головы. И он всегда играл черными, а государь всегда белыми.

Ага, ага, быстро подумал Маркел, вот теперь все сходится, белый цесарь всегда государев! А Спирька уже сказал дальше:

– Не смотрел я под лежанку. Не до того мне тогда было. Да и не моя это забота. На это есть истопники, это они у нас подметают.

– Истопники? – удивился Маркел.

– Они, они! – уверенно ответил Спирька. – Да вот у Тимохи спроси.

Маркел посмотрел на Параскиного дядю, и тот хоть и нехотя, но утвердительно кивнул. Тогда Маркел еще спросил:

– А кто там из ваших в среду был?

• Предыдущая
• 35/59
• Следующая