Путешествия и приключения капитана Гаттераса - Верн Жюль Габриэль - Страница 39
- Предыдущая
- 39/95
- Следующая
Нередко встречались также морские коровы, морские собаки – животные, известные под общим наименованием тюленей. Они представляли особенную ценность как из-за своих шкур, так и из-за жира, который является прекрасным топливом. Впрочем, и печень тюленей в случае надобности могла служить превосходной пищей. Тюленей насчитывали сотнями, а в двух-трех милях к северу от брига ледяное поле было все избуравлено отдушинами этих животных. Беда в том, что они каким-то удивительным инстинктом чуяли приближение охотников и, раненые, быстро скрывались, уходя под лед.
Однако девятнадцатого числа Симпсону удалось добыть одного из них в четырехстах ярдах от корабля. Симпсон ухитрился закупорить отдушину тюленя, так животное очутилось во власти охотников. Тюлень долго сопротивлялся, но в него пустили несколько пуль и, наконец, прикончили. Длиной он был в девять футов: у него была голова бульдога, огромные челюсти с шестнадцатью зубами, могучие грудные плавники, похожие на крылья, и короткий хвост, снабженный другой парой плавников. Это был великолепный экземпляр из семейства морских собак. Доктор, желавший сохранить голову тюленя для своей зоологической коллекции, а кожу – на всякий случай, препарировал свою добычу, прибегнув к весьма простому и дешевому способу. Он погрузил тушу тюленя в полынью, где тысячи мелких морских рачков дотла уничтожили его мясо, в несколько часов их работа была закончена с таким искусством, которому мог бы позавидовать лучший представитель почтенной корпорации ливерпульских кожевников.
23 сентября солнце прошло точку осеннего равноденствия, и началась арктическая зима. Животворное светило все ниже склонялось к горизонту и 23 октября скрылось совсем, посылая косые лучи вершинам ледяных гор. Доктор, как ученый и путешественник, послал ему последнее «прости» – до февраля уже не увидеть солнца.
Не следует думать, что во время полярной ночи в арктических странах царит полный мрак. Луна заменяет здесь солнце, к тому же ярко светят звезды и планеты, нередко бывают северные сияния, а снежные равнины отбрасывают на небо отблеск. Солнце в момент своего наибольшего склонения к югу, 21 декабря, находится всего на тринадцать градусов ниже горизонта, и каждые сутки в течение нескольких часов наблюдается как бы сумеречный свет. Но туманы и метели зачастую погружают эти холодные страны в полный мрак.
Однако до последнего времени погода стояла довольно хорошая, одни только куропатки и зайцы имели право жаловаться – охотники не оставляли их в покое. Поставили много капканов на песцов, но эти лукавые животные не попадались в ловушку, иной раз они разгребали снег под капканом и преспокойно съедали приманку. Доктор посылал их к черту, сожалея о том, что делает сатане такой подарок.
25 октября термометр показывал –4F[24]. Разразился страшный буран, над равниной кружились крупные хлопья снега, заволакивая все кругом белой завесой. На бриге довольно долгое время беспокоились об участи Бэлла и Симпсона, которые, увлекшись охотой, зашли слишком далеко. Они вернулись на судно только на следующее утро. Целый день они пролежали на льду, завернувшись в оленьи шкуры, буран с ревом проносился над ними и покрыл их сугробом в пять футов высотой. Они чуть не замерзли, и доктору стоило немалых трудов восстановить у обоих нормальное кровообращение.
Буря продолжалась без перерыва целых восемь дней. Нельзя было даже выглянуть наружу. В течение одного дня температура иной раз колебалась в пределах пятнадцати-двадцати градусов.
Во время этих невольных досугов каждый жил своей особой жизнью: одни спали, другие курили, третьи разговаривали вполголоса, замолкая при приближении Джонсона или доктора. Людей уже ничто не связывало. Собирались они только по вечерам на общую молитву да по воскресным дням на чтение Библии и богослужение.
Клифтон рассчитал, что за пределами семьдесят восьмого градуса его премия достигнет трехсот семидесяти пяти фунтов. Он находил, что это кругленькая сумма, дальше его честолюбие уже не простиралось. Его мнение разделяли и другие матросы, надеясь в свое удовольствие попользоваться деньгами, приобретенными ценой таких лишений и трудов.
Гаттерас почти не показывался. Он не принимал участия ни в охоте, ни в прогулках. Его ничуть не интересовали метеорологические явления, которыми так восхищался доктор. Он жил одной лишь мыслью, которую можно было резюмировать в двух словах: «Северный полюс». Он ждал только минуты, когда освобожденный «Вперед» снова двинется в свое опасное плавание.
Настроение на бриге царило, скорее, подавленное. И в самом деле, что может быть печальнее, чем вид попавшего в плен судна, которое больше не находится в своей родной стихии и формы которого скрадывает толстый слой льда, «Вперед» уже не был похож на себя: предназначенный для движения, он не мог тронуться с места, его превратили в деревянный дом, в склад, в неподвижное жилище, его – не боявшегося ветров и бурь. Это неестественное, нелепое положение невольно угнетало моряков и наводило на грустные размышления.
В часы досуга доктор приводил в порядок свои дорожные записки, в точности воспроизведенные в настоящем рассказе. Он ни минуты не сидел без дела, и его настроение никогда не изменялось. Замечая, что буран затихает, Клоубонни с удовольствием думал об охоте.
3 ноября в шесть часов утра при температуре –5F[25] доктор отправился на охоту вместе с Джонсоном и Бэллом. Ледяные поля расстилались гладкой скатертью. Снег, выпавший в большом количестве за предыдущие дни, затвердел от мороза, и идти было легко. Стояла сухая, резкая стужа. Луна светила изумительно ярко, создавая чудесную игру света на изломах льдин, следы шагов, освещенные по краям, тянулись блестящей полосой за охотниками, огромные тени которых резко выделялись на снегу.
Доктор захватил с собой своего приятеля Дэка, не без оснований предпочитая его гренландским собакам, которые на охоте бесполезны и, по-видимому, не обладают темпераментом собак умеренного пояса. Дэк носился по снегу, обнюхивал дорогу и нередко делал стойку перед свежими следами медведей. Но, несмотря на все его искусство, охотники после двухчасовой ходьбы не встретили ни одного зайца.
– Неужели же вся дичь переселилась на юг? – сказал доктор, останавливаясь у подошвы холма.
– Может быть, и так, – ответил Бэлл.
– Не думаю, – возразил Джонсон, – зайцы, песцы и медведи освоились со здешним климатом. Должно быть, их разогнал буран, но вот увидите, они появятся с первым же южным ветром. Другое дело, если бы речь шла об оленях или мускусных быках.
– А между тем на острове Мелвилла встречаются большие стада этих животных, – сказал доктор. – Правда, остров этот находится несколько южнее. Во время своих зимовок Парри всегда имел там достаточный запас этого превосходного мяса.
– Увы, нам не посчастливилось, – ответил Бэлл. – Хорошо было бы запастись хотя бы медвежатиной.
– Но это как раз труднее всего, – заметил доктор. – Мне кажется, что медведей слишком мало и они уж очень дикие, слишком осторожны и еще недостаточно цивилизованы, чтобы подставлять лоб под пули.
– Бэлл говорит о медвежатине, – сказал Джонсон, – но сейчас жир этих животных для нас гораздо важнее их мяса и меха.
– Правда твоя, Джонсон, – ответил Бэлл. – Ты все думаешь о топливе?
– Да и как не думать! При самой строгой экономии у нас хватит угля не больше чем на три недели.
– Да, – сказал доктор, – и в этом главная опасность. Сейчас только начало ноября, а между тем февраль – самый холодный месяц в полярных странах. Во всяком случае, за недостатком медвежьего жира мы можем рассчитывать на жир тюленей.
– Ненадолго, доктор, – ответил Джонсон, – потому что в скором времени они уйдут от нас. От холода, а может быть, из осторожности, но вскоре тюлени перестанут выходить на поверхность.
– В таком случае, – сказал доктор, – остаются одни медведи. По правде сказать, это самые полезные животные здешних стран: они доставляют все необходимое человеку – пищу, одежду, освещение и отопление. Слышишь, Дэк, – добавил доктор, лаская собаку, – нам нужны медведи, ищи, друг мой, ищи!
- Предыдущая
- 39/95
- Следующая
