Горбун лорда Кромвеля - Сэнсом К. Дж. - Страница 101

• Предыдущая
• 101/115
• Следующая

Он проводил меня к столу, за которым вместе с другим стражем закона высокий худощавый мужчина по имени Ходжис вносил поправки в какие-то документы. По обеим сторонам комнаты находились тяжелые деревянные двери с закрытыми на засов маленькими окошками. Было слышно, как за одним из них кто-то громко читал Библию:

– На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона… [11]

Надзиратель поднял голову и произнес:

– А ну-ка, заткнись! Ты чего, по кнуту соскучился?

Голос стих, и надзиратель, обернувшись ко мне, слегка поклонился в знак приветствия.

– Прошу прощения, сэр. Пытаюсь рассортировать доносы на новых заключенных. Некоторых из них завтра надлежит доставить на допрос к лорду Кромвелю. Боюсь, как бы не послать к нему не тех, кого надо.

– Мне нужны сведения о заключенном, который находился здесь восемнадцать месяцев назад, – сказал я. – Надеюсь, вы еще помните Марка Смитона?

– Вряд ли я когда-нибудь смогу позабыть то время, сэр, – подняв бровь, ответил тот. – В Тауэре не часто пребывает сама королева Англии. – Он запнулся, собираясь с мыслями. – Да, в ночь перед казнью Смитон находился здесь. Мы получили распоряжение держать его вдали от других узников. Помнится, у него было несколько посетителей.

– Да, – кивнул я. – Например, Робин Синглтон, который приходил, чтобы удостовериться, не вознамерился ли Смитон отказаться от своего признания. А также другие. Кстати, у вас остались о них какие-нибудь записи?

Обменявшись взглядом с Олдноллом, надзиратель неожиданно прыснул со смеху.

– О да, сэр. В наше время приходится вести учет всех и вся. Верно я говорю, Томас?

– Причем по меньшей мере дважды.

Он послал куда-то одного из своих подчиненных, который вернулся несколько минут спустя с тяжелой книгой в руках. Главный надзиратель открыл ее и начал читать.

– Шестнадцатое мая тысяча пятьсот тридцать шестого года. – Он пробежал пальцем по странице сверху вниз. – Да, Смитон находился как раз в той самой камере, в которой ныне сидит вон тот урод, – он кивнул в сторону двери, из-за которой недавно слышались библейские стихи, а теперь было тихо.

– Итак, кто же все-таки посещал заключенного Смитона в последний день его жизни? – с нетерпением осведомился я, заглядывая в книгу через плечо надзирателя.

Он слегка поежился, прежде чем вновь наклониться над книгой. Очевидно, горбун и для него был дурным знамением.

– Глядите, Синглтон приходил в шесть. Другой посетитель, отмеченный как «родственник», – в семь, а священник – в восемь. Это был наш местный брат Мартин. Он приходил, чтобы исповедовать приговоренного перед смертной казнью. Чтоб этого Флетчера нелегкая забрала! Сколько раз твердил ему записывать всех без исключения по именам.

Я пробежал пальцем сверху вниз по странице, изучая глазами имена других узников.

– Джером Уэнтворт по имени Джером Лондонский, монах лондонского Чартерхауса. Да, он тоже здесь. Но меня интересует все, что касается так называемого родственника, господин Ходжис. Причем очень срочно. Кто такой ваш Флетчер? Один из стражников?

– Ну да. Он терпеть не может бумажной работы. И почти не умеет писать.

– Он сейчас на службе?

– Нет, сэр. Отбыл на похороны отца в Эссекс. Вернется только завтра днем.

– И в какое точно время?

– В час дня.

В отчаянии я укусил себя за палец.

– К этому времени я уже буду в море. Дайте мне бумагу и перо.

Я наскоро нацарапал две записки и передал их Ходжису.

– Здесь я изложил свою просьбу к Флетчеру. Пусть опишет все, что он помнит о том человеке, который, назвавшись родственником, посещал покойного накануне казни. Вы должны дать ему понять, что эти сведения могут оказаться жизненно важными. И если он сам не сможет написать, пусть за него это сделает кто-нибудь другой. После этого попрошу вас переправить его письмо вместе вот с этим, моим, лорду Кромвелю. Чтобы доставить ответ Флетчера мне в Скарнси, ему потребуется самый быстрый наездник. Ибо ныне, когда снег тает, дороги чертовски плохи. Однако хороший всадник сумеет добраться до меня сухопутным путем к тому времени, как я прибуду туда на лодке.

– Я сам лично доставлю письмо лорду Кромвелю, господин Шардлейк, – пообещал Олднолл. – С большим удовольствием прогуляюсь по свежему воздуху.

– Прошу простить меня за Флетчера, – извинился Ходжис. – Сейчас столько бумажной работы. Подчас просто невозможно исполнять все, как положено.

– Позаботьтесь о том, чтобы я получил от него ответ на мою просьбу, господин Ходжис.

Развернувшись, я собрался уходить и вслед за Олдноллом покинул темницу. Когда мы поднимались по лестнице, я услышал, что человек, сидевший в той же камере, в которой некогда пребывал Смитон, вновь изрек цитату из Библии, но вскоре был прерван – раздался удар, за которым последовал душераздирающий крик.

К счастью, на обратном пути в Скарнси нам благоволил попутный ветер. Едва мы вышли в море, как туман рассеялся, нашу лодку подхватил легкий юго-восточный поток воздуха и устремил вниз по течению. Температура воздуха поднялась на несколько отметок, так что после леденящего холода прошлой недели погода казалась почти теплой. Лодочник загрузил судно готовой одеждой и металлическим инструментом и, очевидно по этой причине, пребывал в весьма неплохом расположении духа. Когда к вечеру следующего дня в дымке горизонта показался берег, мое сердце заколотилось от волнения: мы почти прибыли к месту. Размышляя о том, что мне предстоит в ближайшем будущем, я пришел к выводу, что мои дальнейшие действия будут зависеть от того, насколько быстро успеет прибыть в Скарнси посыльный из Лондона. Назрела острая необходимость еще раз поговорить с Джеромом. И хотя на протяжении двух последних дней я старательно подавлял в себе всякое беспокойство о Марке и Элис, ныне оно вновь овладело мной с прежней силой. Уж не случилось ли чего-нибудь с ними?

Когда мы плыли мимо болота в сторону пристани Скарнси, туман сгустился еще сильней, так что почти ничего невозможно было разглядеть. Лодочник робко попросил меня поработать веслом, чтобы оттолкнуть лодку от берега, когда мы подойдем к нему слишком близко, и я согласился. Раз-другой весло застревало в грязи, сквозь которую сочились струйки тающего снега. Когда мы наконец причалили, я испытал несказанную радость. Лодочник помог мне выбраться на сушу и поблагодарил за помощь. Возможно, за последнее путешествие он несколько изменил свое нелестное отношение к одному из еретиков, сторонников реформации.

Первым делом я решил посетить судью Копингера. Тот как раз собирался отужинать в обществе жены и детей и пригласил меня присоединиться к их трапезе, но я отказался, сославшись на недостаток времени. Тогда он проводил меня в свой уютный кабинет.

– Не случилось ли чего-нибудь еще в монастыре за время моего отсутствия? – осведомился я сразу после того, как он закрыл за собой дверь.

– Нет, сэр.

– Все живы и здоровы?

– Насколько мне известно, да. Но зато у меня есть новости насчет продажи церковной земли.

Он достал из ящика стола пергаментный свиток и передал его мне. Развернув его, я стал изучать написанный каллиграфическим почерком документ, скрепленный ярким оттиском красной монастырской печати. Там говорилось о передаче солидной части пахотных земель, расположенных на другой стороне Даунса, сэру Эдварду Уэнтворту за сто фунтов стерлингов.

– Это чрезвычайно дешево, – пояснил Копингер. – Хорошая сделка.

– Однако о ней нет ни слова ни в одной из бухгалтерских книг, которые я имел возможность видеть.

– Из этого следует только то, что мы имеем дело с мошенничеством, сэр. – Он довольно улыбнулся. – Словом, я решил прихватить с собой констебля и отправиться домой к Эдварду Уэнтворту с личным визитом. Должен заметить, что мое появление его не на шутку встревожило. При всем своем высокомерии он понимал, что я имею полное право его арестовать Поэтому не прошло и получаса, как он отдал этот документ, скуля о том, что приобрел землю честным путем.

• Предыдущая
• 101/115
• Следующая